Галки - Кен Фоллетт

— Может, это все-таки удастся.

— И затем мы должны изготовить для каждой поддельный пропуск с фотографией. Там это трудно организовать. Здесь мы сможем сделать это за день или два.

— Это не так уж легко. — Перси поднес пропуск Антуанетты к свету свисавшей с потолка лампочки без абажура. — Но вы правы — наши люди в том отделе могут творить чудеса. — Он положил пропуск на стол. — Хорошо. Пусть будут те, кого отвергло УСО.

Флик охватило чувство триумфа. Он готов ее поддержать!

— Ну допустим, что вы найдете достаточно девушек, говорящих по-французски. А как насчет немцев-охранников? Разве они не знают уборщиц в лицо?

— Вероятно, они там работают не каждый вечер — у них должны быть выходные. А мужчины никогда не обращают внимания на тех, кто за ними убирает.

— Не уверен. Обычно солдаты — это сексуально озабоченные юнцы, которые обращают пристальное внимание на всех женщин, с которыми контактируют. Мне кажется, эти люди в шато как минимум флиртуют с теми, кто помоложе.

— Вчера вечером я видела, как эти женщины входят в шато, и не заметила никаких признаков флирта.

— Тем не менее вы не можете быть уверены, что охрана не заметит появление совершенно незнакомой бригады.

— Я не могу судить наверняка, но я совершенно уверена, что нужно попытаться.

— Ладно, а как насчет французов внутри? Телефонистки ведь местные, не так ли?

— Некоторые местные, а некоторых привозят на автобусе из Реймса.

— Не все французы любят Сопротивление — мы оба это знаем. Есть и такие, кто одобряет нацистские идеи. Боже мой, даже в Британии было полно идиотов, считавших, что Гитлер обещает установить сильное правительство для проведения модернизации, в чем мы все нуждаемся. Правда, в последнее время об этих людях что-то не слышно.

Флик покачала головой. Перси не был в оккупированной Франции.

— Не забывайте, что французы прожили четыре года под властью нацистов. Там все с нетерпением ждут вторжения. Девушки с коммутатора будут помалкивать.

— Несмотря на то что королевские ВВС их бомбят?

Флик пожала плечами:

— Могут попасться и враждебно настроенные, но большинство их удержит под контролем.

— Одной надежды тут недостаточно.

— Опять-таки я считаю, что здесь стоит рискнуть.

— Вы до сих пор не знаете, насколько серьезно охраняется этот вход в подвал.

— Вчера это нас не остановило.

— Вчера у вас было пятнадцать бойцов Сопротивления, в том числе несколько ветеранов. В следующий раз у вас будет небольшая группа из отсева.

Флик пустила в ход козырную карту:

— Послушайте, все может окончиться плохо, но что из того? Операция почти ничего не стоит, и мы рискуем жизнями людей, которые в любом случае не участвуют в военных действиях. Что нам терять?

— Я тоже об этом подумал. Послушайте, мне нравится ваш план. Я изложу его шефу. Но думаю, что он его отвергнет — по причинам, которые мы еще не обсуждали.

— По каким?

— Никто, кроме вас, не сможет возглавить эту группу. Но та поездка, из которой вы только что вернулись, должна быть последней. Вы слишком много знаете. Вы два года мотались туда-сюда и вступали в контакт с большинством групп Сопротивления в Северной Франции. Мы не можем отправить вас обратно. Если вас схватят, вы можете всех выдать.

— Я знаю, — мрачно сказала Флик. — Именно поэтому я ношу с собой капсулу с ядом.

Глава восьмая

Генерал сэр Бернард Монтгомери, командующий 21-й армейской группой, которая должна была высадиться во Франции, устроил себе импровизированную штаб-квартиру на западе Лондона, в школе, ученики которой в целях безопасности были эвакуированы. По случайному совпадению именно в этой школе Монти[14] учился в детстве. Совещания проводились в спортзале, и все сидели на твердых деревянных скамейках — генералы, политики, а в одном легендарном случае даже и сам король.

Британцы считали, что это очень мило. Пол Чэнселлор из Бостона, штат Массачусетс, считал, что это полный идиотизм. Что им стоит принести сюда несколько стульев? В общем и целом британцы ему нравились, но не в тех случаях, когда они демонстрировали свою эксцентричность.

Пол входил в личный штаб Монти. Многие считали, что такую честь он заслужил благодаря отцу-генералу, но это было неверное предположение. Пол действительно неплохо чувствовал себя в обществе старших офицеров — отчасти благодаря отцу, но также и потому, что до войны Армия США была крупнейшим потребителем его продукции

(а его фирма производила учебные граммофонные записи, главным образом с курсами обучения иностранным языкам). Ему нравились в военных такие качества, как дисциплина, аккуратность и пунктуальность, но у него была и своя голова на плечах, и Монти полагался на нее все больше и больше.

Пол отвечал за разведку. Он был неплохим организатором, поставив дело так, что нужные Монти отчеты оказывались у него на столе в нужное время, наказывал тех, кто опаздывал, собирал совещания с ключевыми фигурами и от имени шефа подавал дополнительные запросы.

Он лично располагал опытом подпольной работы. В свое время он служил в американской разведке, Управлении стратегических служб, и находился на нелегальной работе во Франции и франкоговорящей Северной Африке (ребенком он жил в Париже, где его отец служил военным атташе в американском посольстве). Шесть месяцев назад Пол был ранен в перестрелке с гестапо в Марселе. Пуля оторвала большую часть левого уха, но от нее пострадала только его внешность. А вот вторая пуля раздробила правое колено, которое уже никогда не придет в норму, и именно по этой причине Полу пришлось перейти на канцелярскую работу.

По сравнению с опасной деятельностью на оккупированных территориях эта работа была легкой, но отнюдь не скучной. Они планировали операцию «Оверлорд», которая должна была положить конец войне. Пол был одним из всего нескольких человек, которые знали дату высадки, — правда, гораздо больше людей могли об этом догадываться. Собственно, возможных дат было три — в зависимости от приливов, морских течений, фаз луны и продолжительности светового дня. Для вторжения требовался день, когда луна поздно восходит, так как первые передвижения армии должны происходить под покровом темноты, но потом нужен лунный свет, когда первые парашютисты начнут прыгать с самолетов и планеров. Отлив на рассвете был нужен для того, чтобы разглядеть препятствия, которые Роммель расположил на побережье. Другой отлив, перед наступлением темноты, требовался для высадки войск второго эшелона. Все эти требования оставляли лишь узкое окно: флот мог отправляться в следующий понедельник, 5 июня, либо в следующий вторник или среду. Окончательное решение должно было быть принято в последнюю минуту (в зависимости от погоды) Верховным главнокомандующим союзников генералом Эйзенхауэром.

Три года назад Пол отчаянно стремился бы занять место в силах вторжения. Его одолевала бы жажда действий, положение домоседа его бы смущало. Теперь он стал старше и мудрее. Он уже выполнил свой долг: в школе он был капитаном команды, выигравшей чемпионат Массачусетса, но теперь он уже никогда не ударит по мячу правой ногой. Что еще важнее, он понимал, что его организационные таланты на войне важнее, чем умение метко стрелять.

Он был чрезвычайно рад тому, что входит в состав команды, планирующей крупнейшую за всю историю десантную операцию. Разумеется, он испытывал и беспокойство. Боевые действия никогда не развертываются в соответствии с планом (хотя Монти — и в этом его слабое место — считает, что у него получается по-другому). Пол знал, что любая его ошибка — описка, пропущенная деталь, не проверенное дважды разведсообщение — приведет к гибели солдат союзников. Несмотря на громадную численность сил вторжения, боевые действия могут развернуться по-разному, причем малейшая ошибка может изменить баланс.

Сегодня на десять утра было назначено пятнадцатиминутное совещание, посвященное французскому Сопротивлению. Это была идея Монти, который придавал деталям исключительное значение. По его мнению, чтобы выиграть сражение, надо не ввязываться в него до тех пор, пока не будут сделаны все необходимые приготовления.

Без пяти десять в зал вошел Саймон Фортескью — один из руководителей МИ-6, секретной разведывательной службы. Этот высокий мужчина в костюме в полоску держался весьма уверенно, но Пол сомневался, что он действительно разбирается в вопросах нелегальной работы. За ним вошел Джон Грейвс, нервного вида государственный служащий министерства экономической войны — правительственного учреждения, курировавшего работу УСО. На Грейвсе была обычная форма чиновника с Уайтхолла — черный пиджак и серые брюки в полоску. Пол нахмурился — Грейвса он не приглашал.