Тайна Мэриэл - Робин Доналд

Николас посмотрел на Мэриэл, глаза его блестели, как пара бриллиантов. Мэриэл потрясенно осознала, что он не на шутку рассержен.

— Пойдемте, — сказал он.

Мэриэл молча проследовала за ним из зала, но, когда их уже никто не мог видеть, вежливо заговорила:

— Кажется, министр считает, что меня необходимо развлекать, но это не так.

— Перестаньте, — небрежно ответил он. Его губы скривились в грустном подобии улыбки. — Ни у кого из нас нет выбора. Нам почти приказали поужинать вместе, а я хороший командный игрок.

Никаких заверений, что ему это доставит удовольствие, что его никто к этому не принуждал! Уязвленная, несмотря на все доводы, что он по крайней мере не лицемерит, Мэриэл выпалила:

— С трудом верится!

— Почему?

— Просто потому, что вы производите впечатление человека, который принимает самостоятельные решения, а не позволяет это делать другим за него.

Они почти достигли лестницы, когда их догнал охранник, заговоривший с ней в спортзале, и обратился к Николасу:

— Извините, не могли бы вы уделить мне минутку? Наедине, если можно.

Заметив, как нахмурился Николас, Мэриэл быстро вмешалась:

— Все в порядке. Я подожду.

Николас резко кивнул и отошел в глубь коридора. Стараясь совладать с холодным комком страха, Мэриэл стала разглядывать старинный столик у стены и на нем со вкусом составленный букет и удачно расположенные безделушки.

Она даже не удивилась, услышав голос Питера Сандерсона:

— А вот и вы, Мэриэл.

На редкость бессмысленное замечание, подумала она, стараясь избавиться от предубежденности. Да, вот и она. Поворачиваясь, она улыбалась.

— Я подумал, не захотите ли вы вечером поехать в ночной клуб на побережье? — предложил он и добавил: — Некоторые из членов делегации пришли к мнению, что нам нужно расслабиться. И поскольку вы сегодня вроде бы свободны…

Николас покинул охранника и направился к ним с застывшим лицом. Мэриэл поспешно ответила:

— Извините, я…

— Мы с мисс Браунинг ужинаем вдвоем, — вмешался Николас. Он улыбнулся Питеру с высоты своего роста и добавил с намеренно оскорбительной галантностью: — Тем не менее, Сандерсон, это была хорошая мысль. Возможно, мы присоединимся к вам позже.

— Это было верхом грубости, — сказала Мэриэл, когда Николас взял ее под руку и повернул к лестнице. — Вы же дипломат и должны соблюдать этикет.

— Не люблю браконьеров.

— Он же не знал. И потом мне не нравится, когда меня сравнивают с кроликом или голубем, я не добыча.

— Неужели? — Улыбка его была холодной и безликой. — Думаю, вы ошибаетесь — мягкая и нежная добыча, ускользающая и загадочная, которая всегда настороже. — Он замолчал, а потом продолжил: — Я не вправе просить об этом и даже советовать, но на вашем месте я бы держался подальше от Питера Сандерсона. Он ничего не делает без скрытых мотивов.

Мэриэл пожала плечами.

— Может быть, его привлекает моя внешность, — холодно ответила она. — Это случается с мужчинами, судя по моему опыту, и как-то связано с репутацией, обычной для рыжих. Уверена, что мисс Уотерхаус уже жаловалась вам на это.

— Конечно, ваша внешность его привлекает, — согласился Николас. — Однако его ненависть ко мне может отодвинуть ваше соображение на второй план.

— Меньше всего мне бы хотелось быть втянутой во вражду, которую вы столь старательно разжигаете, — сказала она с неожиданной силой.

— Вы за спокойную жизнь? — По его тону она поняла, что он ей не поверил. — Хотя производите впечатление человека, который успел побывать в эпицентре стольких ураганов, сколько некоторым женщинам не выпадает за всю жизнь.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Сердце у нее сжалось. Конечно, ему ничего не известно, иначе к чему эти таинственные намеки? Взял бы и выложил факты.

В баре, хотя и полном народу, было относительно тихо, лишь иногда раздавались взрывы хохота. Мэриэл улыбнулась бармену, молодому человеку, которого Десмонд обучал всем секретам своего мастерства, мрачно кивнула Десмонду, когда тот с серьезным видом проводил их к столику, и села.

— Осуждает, — сказал Николас, когда Десмонд принял заказ. Глаза его светились скрытым светом. — Судя по всему, руководство отеля придерживается весьма строгих правил в отношении переводчиков. У вас не будет проблем?

— Нет, я ведь не их сотрудница. Кроме того, Лиз Джерман известно, что у меня нет привычки рассиживать в баре — с гостями или без. Если пойдут разговоры, я объясню, что была здесь по той же причине, что и вы, — потому что ваш шеф приказал вам пригласить меня.

Николас откинулся на спинку стула, изучая ее лицо. На губах его играла ироничная и вместе с тем заинтересованная улыбка.

— Вас это задевает?

— Ничуть, — спокойно ответила она.

— Тогда скажите, почему, на ваш взгляд, я не похож на дипломата.

— Вы… заметнее, чем большинство дипломатов, — ответила она, сердясь на него за настойчивость.

— Заметен?

Отлично. Ей удалось удивить его.

— Дипломаты обычно больше напоминают сотрудников службы безопасности, — объяснила она с осторожностью. — У них вырабатывается привычка сливаться с фоном. Сомневаюсь, что найдется фон, с которым сольетесь вы. Вы выделяетесь, от вас идут волны, люди, когда вы появляетесь, обращают на вас внимание. Они прислушиваются к вам непроизвольно, вам не надо просить слова. Это не типичные для дипломата качества, но уверена, что если кому и удастся извлечь из них пользу, то именно вам. А когда вы сердитесь, ваше спокойное и уверенное благоразумие исчезает.

Мэриэл не удалось избежать некоторого цинизма в словах.

— Вы просто начитались романов, — язвительно заметил Николас.

Радуясь, что ее замечание пошатнуло его непоколебимое высокомерие, она усмехнулась.

— Да, я их читаю, — весело призналась она, — и многое другое тоже. Но вы ничего не сказали о главном — отличная тактика уйти от разговора.

Уголки его губ поднялись в холодной улыбке.

— Ради протокола, — сказал он. Ровный тон привлек ее внимание скорее, чем если бы он закричал. — Я с двенадцати лет хотел стать дипломатом. Собственно говоря, я даже не помню, хотел ли я быть кем-то еще.

— Даже шофером пожарной машины?

Его улыбка не стала теплее. Глаза сверкали из-под темных ресниц, волосы откинуты назад.

— Не помню, — ответил он. — Но матушку мою наверняка хватил бы удар, узнай она, что ее ребенок выбрал столь плебейскую профессию.

Словно тина в пруду, в памяти вновь всплыл подслушанный разговор о его детстве.

— Насколько я понимаю, у вас нет ни сестер, ни братьев?