Этот культ мой - Павел Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дойдя до полу разрушенной, обшарпанной, оплеванной и разрисованной уродливыми граффити остановки дождался грязного, словно вымазанного землей с колес до крыши серого автобуса, который старше меня не много, ни мало раза в два.
Зашел в общественный транспорт и выбрав более-менее целое сиденье, сел у окна, что бы никому не мешать. Раньше, до того как устроиться на работу я бы надел наушники и включил музыку, но теперь, когда мне приходится целыми днями сидеть в этом проклятом ободке, я на них смотреть даже не могу. Даже уши слегка деформировались и сильно прилегают к голове, словно мокрая бумага к асфальту.
Тучи продолжают сгущаться, а к ним присоединился еще и смог, которого в этой части города быть не должно. Видать уже все фильтры на доменных печах засорились. А наши предприятия хрен клали на какие-либо нормы, поэтому эта халатность останется не только без внимания, но и наказания виновных. Главное, что бы в транспорт не попало, а остальное сейчас не важно.
Автобус проезжает остановку за остановкой. Я же с ненавистью и грустью наблюдал за меняющимся пейзажем, во всяком случае тот вид, что я еще могу разглядеть. Красное, потрескавшееся двух этажное здание - детский сад, в который я ходил будучи ребенком. Помню однажды утром, мама привела меня сюда на завтрак, сказав, что отец заберет меня вечером. По итогу я до ночи проторчал вместе с охранником и воспитательницей, пока мама в попыхах не прибежала.
Как оказалось этот алкаш не только забыл про меня — своего единственного ребенка, который ждал его весь вечер, но и пропил половину мебели, которую купили всего за неделю до этого. Маменька испугалась, что вместе с мебелью забрали и меня, когда этот ублюдок в пьяном угаре соврал, что все же не забыл и забрал свое чадо. По итогу она сначала побежала к его собутыльникам, но не найдя меня там, уже после этого примчалась в садик.
Синяя школа, под номером N - та, в которой я учился. Не самое плохое место, о котором сохранилось хотя бы часть хороших воспоминаний, правда и в ней старый алкаш успел подпортить мне репутацию. В третьем классе, уже когда мама ушла от него и взяла в ипотеку квартиру в той свечке, где сейчас живу я, этот уеб@№ приперся ко мне на урок физкультуры, проходящий на улице, весь в старых засаленных одеждах. И ладно бы только это.
Это сейчас, школа со всех сторон закрыта забором, а тогда здесь не было даже фонарных столбов, освещающих тротуар. Да даже тротуара не было, только щебень.
В силу отсутствия каких-либо ограждений папаша притащился весь облеванный и развеселый, с бутылкой водки в руках. Тогда я в первый раз сказал, что не считаю его своим отцом. Ох и сильно же он орал. Разбил бутылку и попытался меня прирезать прямо там, на месте.
Тогда за меня заступился наш физрук — Степан Аркадьевич, сорокалетний двухметровый качек и бывший боксер. Ох и сильно же он тогда отделал пьяницу, разбивая его лицо чуть ли не в фарш. А я смотрел на это не моргая. Можно даже сказать, что я получал от этого некоторое удовольствие. Нет не некоторое. Я был счастлив. Да, это плохо, просто омерзительно, что такое могло мне понравиться, но не могу ничего с собой поделать. Если бы только вы представили, как сильно он достал меня и мою матушку. Даже не представляю, что могло понравиться самому доброму и правильному человеку, которого я знал в этом ублюдке.
После того случая пьянчуга долго не появлялся, а учитель физкультуры стал моим самым горячо уважаемым учителем, которого я до сих пор вспоминаю добрым словом. В конце-концов это именно он привел меня в мир легкой атлетики, дав мне надежду на лучшее будущее.
Но если есть что-то положительное, где-то существует и отрицательное. В моем случае — это знаменитый, старый стадион нашего города. И хотя через его остановку мы из-за маршрута не проезжали, я точно знаю, что он сейчас не далеко, примерно в километре от меня.
На счет этого места у меня когда-то были только хорошие мысли. Ведь именно там я начал получать награды и похвалу за свои старания от посторонних. Маменька конечно меня тоже всегда хвалила за помощь и давала понять, что любим. Но по своей сути все матери обязаны это делать. Не мы выбираем где родиться и и происходит это тогда, когда это делают два человека, которые хотят незащищенного секса и чистой любви. Мы же — дети чужой похоти и первородного греха вынуждены страдать, в этом холодном и чуждом для чего-то светлого мире.
Как бы то ни было, именно рядом с этим стадионом меня и маму схватили так называемые «братки». Это случилось сразу после соревнований, где восемнадцати летний я — будущий выпускник с золотой медалью наконец-то занял призовое место по спринтерскому забегу на четыреста метров.
Ну а остальное вам известно. Мне сломали ноги, от чего работоспособность смогли восстановить только у одной. А маму… с того света было уже не вернуть.
У меня не было даже возможности убежать и позвать помощь, просто приставили пистолет к виску и сказали молчать, иначе нас обоих застрелят.
Я до сих пор себя корю за то, что был тогда беспомощен. Если бы был чуть сильнее и выше, возможно я бы смог защитить ее. Но время нельзя повернуть назад, остается только продолжать ковылять дальше.
О, к стати, дальше нужная мне остановка.
Расплатившись и выйдя из автобуса осмотрелся по сторонам и набрал полную грудь чистого свежего лесного воздуха.
Впереди, прямо за остановкой простирался старый, очень старый лес. Эти деревья возможно старее самого проклятого города, но об этом история умалчивает.
По тропинке из земли, перемешенной с щебнем я вошел в лесной массив.
В место, куда мне надо попасть ведет две дороги. Эта — старая тропинка, поколениями вытаптываемая местным населением и новая — асфальтированная дорога, которая по времени занимает в три раза больше времени, к тому же по ней можно добраться только на личной машине, чего у меня или даже у моих друзей — нет.
На пути не встретилось ни одного человека или зверя. Даже
