Прошедшее время несовершенного вида… и не только - Гриша Брускин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нам будет очень удобно, – хором ответили мы.
Кому служите? На кого работаете?
Другим неприятным типом на даче был руководитель группы, старый художник Моторин.
Всю свою жизнь он писал один и тот же вялый натюрморт с окороком и рюмкой.
Моторин время от времени наведывался в мастерские художников осуществлять руководство. Я увиливал сколько мог.
Наконец, он зашел ко мне в мастерскую.
Взглянув на работы, старик обернулся и, прищурившись, как при стрельбе из пистолета, пролаял высоким фальцетом:
– Кому служите? На кого работаете?
– Служу искусству. Работаю на вечность, – не задумываясь отрапортовал я.
Это так благородно
Мать моей приятельницы, хорошо зарабатывающая женщина, узнав, что у меня нет денег купить рулон холста, воскликнула:
– Бедность, Гриша, – это так благородно!
Как грязный носок
Мой учитель иврита Сеня крестился.
Через некоторое время понял, что сделал неверный шаг. Решил перейти в иудаизм и обрезаться.
Договорился со знакомым хирургом.
Операцию делали тайно. На кухне учителя.
Пациенту дали для храбрости выпить. После чего он водрузился на освобожденный кухонный стол. Сенина жена Ася мужественно ассистировала: подавала скальпель, пинцет, вату, йод…
После операции Сеня сильно страдал.
Промучившись пару дней, позвонил доктору:
– Старик, распухло, швы ужасны, все болит. Я могу умереть! Что делать?
– Выстирай, как грязный носок, и пускай в дело, – посоветовал врач.
Достойный ответ
Наши приятели попросили сына Гришу, ученика четвертого класса, показать дневник с отметками.
– Суки бестактные! – возмутился интеллигентный мальчик.
Бизнесмен
Мы снимали дачу во Внуково.
Нашим хозяином был высокий, красивый, но непутевый малый, который носился со странными идеями.
Однажды он мне сказал:
– Гриша, одной кистью на жизнь не заработаешь. Давай разводить ха́зеров (свиней). К концу лета – у тебя «Жигули» и у меня «Жигули».
Хозяин возлагал большие надежды на кабачки, которые посадил по обе стороны узкой тропинки, ведущей от калитки к дому.
Каждый день поливая всходы, «бизнесмен» лелеял мечту получить необыкновенный урожай и к концу лета разбогатеть.
Радость
Неподалеку жила и работала Наташа Нестерова.
Хозяев звали Зося и Борис.
Все животные в доме носили отчество Борисович.
Например, кота звали Василь Борисович. Поросенка – Борис Борисович.
Как-то под вечер появились Наташа с Зосей.
Зося, неся в руках угощение – блюдо с холодцом, с порога сообщила новость:
– Радость у нас большая! Левочка (Наташин сын) в институт поступил, – затем, показывая пальцем на холодец, – Борис Борисыча вот порешили. Попробуйте Борис Борисыча!
За водкой и «Борис Борисычем» мы отпраздновали счастливое событие.
Поздно ночью, неуверенно держась на ногах, гости отбыли.
Рано утром, высунув нос на улицу, я увидел «Пейзаж после битвы» с побитыми кабачками.
Некто
Как-то раз мне позвонил некто и по-французски сказал, что привез пару видеокассет в подарок от моего друга юности, живущего в Вашингтоне. Мы договорились встретиться у выхода из метро «Площадь Маяковского», находящегося в том же доме, где была моя мастерская.
В какой-то момент появился запыхавшийся человек, с опаской поглядывающий по сторонам.
– За мной хвост, – сообщил он, – всю дорогу от отеля за мной шел неизвестный с синим пластиковым пакетом.
Оглядевшись и не увидев ничего подозрительного, я решил, что парню, напуганному рассказами о вездесущей советской госбезопасности, повсюду мерещатся агенты КГБ.
Мы направились в мастерскую.
Узнав, что он является председателем молодежного отделения Христианской демократической партии, я понял, что его опасения небезосновательны.
Председатель вручил подарок и спросил, нет ли среди моих друзей священника.
Я дал утвердительный ответ и получил в руки увесистый пакет с религиозной литературой и пачку листовок, после чего молодой человек откланялся.
Вылитый вор
Было лето, и мы с женой собирались из мастерской ехать на дачу.
Я прихватил из дома для сына Темы пару «невинных» книг: Солженицына и Авторханова. Уложив книги вместе с «гостинцами» в сумку, мы отправились в метро.
У касс к нам подошли два милиционера и попросили предъявить документы.
На вопрос «почему?» стражи советского порядка поведали, что только что у одной гражданки украли сумку, точь-в-точь как у нас, и что по описанию я – вылитый вор.
Подсчитывая в уме, сколько лет мы должны схлопотать за просвещение сына, я терялся в догадках по части таинственных листовок.
Леденеющей от ужаса рукой я протянул паспорт. Мусор аккуратно переписал данные в свою книжечку.
– А теперь ваши документы, – грозно обратился он к моей жене, у которой, по всей видимости, тоже был воровской вид.
Получив нужную им информацию, к нашему счастью, менты отвалили.
Синий пакет
В вагоне метро мне бросился в глаза невзрачный человек с синим пластиковым пакетом.
Мы решили сойти на следующей остановке. «Синий пакет» сошел вслед.
Сев на хвост, «пакет» последовал за нами и тогда, когда подошел следующий поезд.
Вспомнив все прочитанные детективы и проделав ряд хитроумных маневров, почерпнутых из пригодившейся литературы, мы наконец «оторвались».
Прибыв на дачу, решили послушать последние известия.
Диктор сообщил главное событие дня: выступление молодчиков-боевиков, фашистов из пресловутой ХДС в защиту антинародной польской солидарности, которое кончилось грязным дебошем и потасовкой с праведно возмутившимися простыми советскими людьми, проводившими Игры доброй воли на Олимпийском стадионе в Москве.
Не забыв заглянуть под кровать
Однажды мне позвонил из своего офиса только что прибывший в Россию очередной корреспондент «Нью-Йорк таймс», аккредитованный в Москве.
Журналист сообщил, что привез мне письмо и хочет его передать.
Мы встретились у памятника Маяковскому, отправились ко мне в мастерскую и, поговорив о том о сем, расстались.
Вслед за американским гостем пришли ученики, которых я натаскивал, как «правильно» написать и нарисовать на вступительных экзаменах в художественный институт.
Вдруг дверь нашей мирной художественной школы сотряслась от оглушительного стука.
Открыв, я увидел на пороге милицию и сразу сообразил, что гэбэшный топтун послал наряд выяснить, к кому наведывался свеженький западный спецкор.
Потеснив меня внутрь помещения и рассказав на удивление захватывающую историю – оказывается, в соседнем доме ограбили квартиру, преследуемый грабитель скрылся в подъезде, похоже, в моей мастерской, – менты потребовали документы для установления моей явно подозрительной личности.
Зайдя в комнату и с удивлением увидев оторопевших подростков, правоохранительные органы для блезира пошарили по углам.
Не забыв при этом заглянуть под кровать.
Топтун
В начале 80-х хороший приятель, искусствовед Боб Бродский, привел ко мне в мастерскую продюсера швейцарского
