С пером и автоматом - Семён Борзунов

Так на обыденных примерах, простым солдатским языком газета доводила до сознания воинов ту мысль, что отвага и храбрость рождаются в бою, в повседневном, упорном воинском труде.

…Танкист гвардии лейтенант Кулагин был немногословным человеком. Он любил говорить: «Лучшие слова человека — его дела». Сам Кулагин неутомимо тренировался, стараясь стать как можно сильнее и подвижнее. Старший брат его пал смертью храбрых. Кулагин в своем танке возил фотографию брата и старался во всем на него походить. В одном бою Кулагин внезапно ворвался в расположение противника и подавил несколько огневых точек. Но вражеским снарядом был подожжен и его танк. Экипаж погиб. Последними усилиями Кулагин открыл люк и выбрался из горящего танка. Правая рука не действовала. Левой, превозмогая боль, он бросил гранату в подбегавших гитлеровцев. Девять из них погибли. Второй гранатой Кулагин взорвал себя вместе с набросившимися на него вражескими автоматчиками.

Взволнованно поведала газета и о подвиге летчика-истребителя Александра Слабкова. Его самолет шел сквозь белые клубы взрывов зенитных снарядов. Внизу дрожащий дымок, словно черный шлейф, прижимался к вагонам, которые ползли по длинному железнодорожному мосту. Зенитки надрывались, забивая небо густыми хлопьями взрывов. Но самолет Слабкова уверенно шел вперед.

Словно заговоренный от смерти, он меняет высоту. Начали менять высоту и немецкие зенитчики. Слабков смело прорвался сквозь первую линию противовоздушной обороны врага. Он зорко оберегает сопровождаемый им бомбардировщик, который уже раскрыл люки. Но вот вражеский снаряд попадает в открытый бомбовый люк. Бомбардировщик загорается и летит вниз.

В этот момент летчик видит на середине моста вражеский железнодорожный состав. Огонь уже охватил крыло, подбирается к кабине. Можно сделать несколько маневров и сбить пламя, выброситься и спастись. Еще не поздно! И выжить! Но уйдет эшелон, везущий боеприпасы гитлеровцам. Огромный эшелон. Словно пламя по бикфордову шпуру, стремительно несется он к линии фронта. Вот паровоз уже в тридцати — сорока метрах от края моста.

Ручку от себя! Самолет, словно гигантский факел, падает.

Взрыв отбрасывает паровоз в реку, мост переламывается, вагоны, взрываясь, летят один за другим в воду…

Вспоминаю я и воздушные бои капитана Мудрова и его товарищей, с которыми мне посчастливилось встретиться в те дни.

…Описав круг, самолеты пошли на посадку. Летчики быстро выпрыгивали из кабин и вслед за своим командиром шагали к полуразрушенному домику, стоявшему на крайней черте аэродрома. Это летчики-истребители, ведомые гвардии капитаном Мудровым, вернулись с боевого полета. Здесь они докладывали о результатах очередного вылета.

Мудров третий год беспощадно громит врага в воздухе. Каждый новый бой, проведенный им, — пример умения и бесстрашия. Свыше 400 боевых вылетов совершил он, 23 вражеских самолета сбил лично и 8 в группе с другими.

Много молодых летчиков научились у него мужеству и умению бить без промаха воздушных пиратов. Вот и сегодня гвардии капитан Мудров сбил двадцать четвертого фашистского разбойника. Его помощник — старший лейтенант Бэзанов, с которым он провел всю войну, сбил двадцатого. А молодой летчик младший лейтенант Иванов — третьего.

Группа истребителей прикрывала действия нашей штурмовой авиации. «Илы» шли плотным строем, и это во многом облегчало боевую работу истребителей. Частью сил они вели непосредственное охранение штурмовиков, а другой частью вступали в бой с вражеской авиацией.

Когда наши штурмовики были уже над целью, появились вражеские «фокке-вульфы». Их было восемь. Они, словно хищники, вынырнули из-за облаков и пытались внезапно атаковать штурмовиков. Заметив это, капитан Мудров первым ринулся в гущу вражеских стервятников. Следуя примеру своего командира, на врага бросились старший лейтенант Базанов и младший лейтенант Иванов. Каждый из них меткими пулеметными очередями сбил по одному «ФВ-190».

Это были напряженные дни боев за Киев, за Правобережную Украину. Советские наземные части, ведя тяжелые бои, упорно продвигались вперед. Наша истребительная и штурмовая авиация своими сокрушительными ударами по живой силе и коммуникациям врага помогала стрелковым подразделениям. По три, а иногда и по четыре раза в день наши авиаторы поднимались в воздух и шли в атаку на врага. И гвардии капитан Мудров всегда первым бросался в бой и последним выходил из него. Только над Днепром Мудров сбил пять немецких самолетов. По нескольку самолетов сбили и его подчиненные. Об их подвигах также подробно рассказала наша газета на своих страницах.

История не знала битвы, по масштабам, смелости и стремительности равной сражению за Днепр. Чаще всего такие водные преграды преодолевались путем захвата мостов и переправ. Даже в первую мировую войну Днепр был форсирован немецкими войсками лишь на небольшом участке и в условиях отсутствия противодействия со стороны противника. В начале Великой Отечественной войны фашистская армия, используя внезапность своего вероломного нападения я перевес в технике, не столько форсировала, сколько обошла с северо-запада наиболее широкое среднее и нижнее течение Днепра.

Совершенно в иных условиях, в больших масштабах приходилось преодолевать Днепр нашим воинам в сентябре и октябре 1943 года. Советская Армия форсировала эту реку на фронте протяженностью свыше 600 километров и в ее наиболее широких многоводных местах — в районе Киева, Кременчуга, Днепропетровска. В руках врага к тому же находился возвышенный западный берег, который гитлеровское командование заранее прочно укрепило.

Днепр был окружен крупнейшим естественным оборонительным рубежом на всем театре советско-германского фронта от Балтийского до Черного моря. Недаром оборону на Днепре немцы называли «великим восточным валом» и были уверены, что здесь их отступление закончится, что больше они не сделают ни шагу назад: немецко-фашистским войскам был дан приказ любой ценой удержать правый берег Днепра.

Советские воины сорвали эти намерения врага. С неслыханным героизмом и мастерством они успешно форсировали Днепр, создали плацдармы на его западном берегу, расширили их и развили затем наступательные операции на сотни километров в глубь Украины.

Героическая переправа наших войск через Днепр вызвала у советских людей прилив новых сил. Писатели и художники посвящали этой теме свои лучшие произведения. В начале октября в редакцию нашей газеты прислал стихи Демьян Бедный. Мне хочется привести их:

Седой наш Днепр нам не преградаИ не ограда для врага.Для победителей отрада —Очистить от гнилого смрадаЕго святые берега!Днепр — в новой силе, в новой славе —В места, где вражеской оравеГрозы смертельной не отвесть,О богатырской переправеНесет ликующую весть!Отважно овладев стремнинойРодной прославленной реки,Исполнены отваги львиной,Правобережной УкраинойИдут советские полки!То, взяв в охват простор раздольный,Через леса и пустыриИдут победно в город стольныйБылинные богатыри!

Много славных битв провели в ту студеную осень воины-первоукраинцы. И вот они уже вступили в самый святой бой, бой за Киев — мать городов русских!

Киев! Украина! Еще прижатые к Волге, стиснутые в кавказских ущельях, мы как мечту, как клятву, как страстный клич Родины хранили в сердце чудесную память о плененной украинской земле — ее песню:

По-за ДнепромВесенний гром,Широкие раскаты…Цветет земля,Лежат поля,Холмы да перекаты.Здесь ветер пел,Огонь летел,Металось в поле пламя.И за рекойСуровый бойГремел над берегами,

Где-нибудь в Прикаспии, в мертвых песках, засасывавших орудия по самый замок, виделась хлопцу-наводчику нарядная зелень милого приднепровского кургана; и, как живую, чуял он ветку вербы, низко склонившуюся над орудийным стволом. Даже под огневым ливнем, почти стиснутый объятиями смерти, сапер, державший волжскую переправу, думал о том, что придется еще наводить мосты на Днепре.

— Когда погоним фашистов с Украины…

— Если доведется быть в Киеве…

— Вот придем к Днепру…

Разве не с этого начинались тысячи сокровенных солдатских разговоров за все эти месяцы огромного напряжения и ожидания.

И вот нам выпало это солдатское счастье и воинская честь — идти с боями по желанной земле Украины. Уже освобождены Харьков, Сумы, Конотоп и Полтава. Уже преодолен Днепр — рубеж, казавшийся действительно неприступным.

Но нет препятствий для тех, кто видел сожженный Сталинград и Воронеж, Переяслав и Борисполь, сотни уничтоженных гитлеровцами городов и сел. Нет препятствий для тех, кто глядел в глаза осиротевшим детям, чуял сердцем тоску обездоленных матерей и овдовевших жен. Нет препятствий для тех, что отстоял Москву и Ленинград, кто победил на Волге и Курской дуге. В огне боев были рождены сотни тысяч героев…