Шедевры еврейской мудрости - Исраэль Ашкенази
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И то, что человек не поднимает шума, доказывает его духовную зрелость в большей степени, чем показная скромность. Тот, кто жаждет поклонения окружающих, и тот, кто бежит от такого поклонения, одинаково вовлечены в собственные личные рефлексии. Лучше просто позволить событиям идти своим чередом и не делать вид, будто тебя-то все это не касается.
Однажды несколько противников хасидизма решили зайти к ребе Исраэлю, чтобы пожаловаться ему на возмутительное поведение его учеников.
– Ты называешь нас «противниками», но мы, по меньшей мере, идем дорогой Божьей. Читаем Тору в положенное время, каждое утро молимся по правилам, а по окончании молитвы облачаемся в ритуальные одежды и читаем наставления. А вы, хасиды, смеете называть себя благочестивыми людьми, но при этом молитесь когда вздумается, а затем рассаживаетесь вокруг стола и разливаете водку по стаканам! Разве не святотатство называть это благочестием?
Ребе терпеливо выслушал упреки посетителей и затем сказал:
– Мои ученые гости, как вам известно, время молитв, по идее, должно соответствовать времени жертвоприношений в храме, которые ныне не могут совершаться. Вам также известно, что неуместная мысль, мелькнувшая в уме, способна замарать и жертвоприношение, и молитву. Потому мы начинаем молитву не по часам, а тогда, когда наш ум освободился от помех.
Этот ответ явно произвел на компанию впечатление. Все же, после некоторого раздумья, они спросили:
– Хорошо, но зачем пить водку после молитвы?
– Вам, конечно, известно, что источником непотребных мыслей является злое побуждение, оно непрерывно измышляет все новые способы отвлечь нас от благочестивых помыслов. Вот мы, хасиды, и придумали, как с ним бороться. После положенной молитвы садимся за стол и говорим друг другу: «Ле Хаим!» (За жизнь!). Каждый по очереди повествует о своих нуждах и желаниях, а другие восклицают: «Да исполнит Бог твою просьбу!» Естественно, злое побуждение слышит все это. Но ведь мы беседуем как на пирушке, причем не на иврите, а на идише, – вот оно и думает, что это праздная беседа, и не вмешивается. Тора учит: молиться можно на любом языке. Поэтому наша якобы болтовня – на самом деле сокровенная молитва. Она не отягощена посторонними мыслями и потому беспрепятственно поднимается на самые Небеса.
Не зная, что и ответить, противники хасидизма холодно откланялись и удалились.
Примечания рабби Исраэля
Истинная молитва есть излияние открытой и души в тот момент, когда она этого жаждет. Такую молитву невозможно ни контролировать, ни регламентировать. Злое побуждение пытается навязать образ Бога-обычая, Бога, сведенного к устоявшимся шаблонам и формулам. Ребе Исраэль предлагает другой образ: Бог как прямое Присутствие-в-Жизни. Отсюда и единственная подлинная молитва: «Ле Хаим!» – «За жизнь!»
Один хасид пришел к ребе Ури и стал жаловаться на то, как ведет себя ребе Исраэль. Он-де нанимает музыкантов, чтобы те играли ему на дому. Такое поведение, с точки зрения хасида, было проявлением неслыханной распущенности.
Ребе Ури попросил посетителя описать состояние ребе Исраэля, когда тот слушал музыкантов. И по словам хасида выходило, что в это время ребе Исраэль погружался в чистейший экстаз.
– Знаешь ли ты, – спросил тогда ребе Ури, – что имеет в виду книга Царей, когда говорит: Илияху ха-Нави «кожаным поясом препоясан по чреслам своим»?
– Нет, – ответил тот, – не знаю.
– Слушай же: «кожаный пояс» означает плоть и кровь. Илияху обладал способностью снимать и надевать этот пояс по собственному желанию. Он носил свое тело, как кожаный пояс: захотел – надел, захотел – снял.
Не видя связи между поведением ребе Исраэля и Ильей-пророком, хасид смотрел на учителя, бессмысленно моргая. Ребе Ури вздохнул и добавил:
– Ребе Исраэль – как тот пророк. Он может входить в свое тело и покидать его по собственному желанию. Вот для этого он и использует музыку.
Примечания рабби Исраэля
Ты – не твое тело; но это, впрочем, не означает, что твое тело – не ты. Тело относится к тебе примерно так же, как яблоко относится к яблоне. Яблоко – часть жизни яблони, но не вся ее жизнь. Чем больше отождествляешься с телом, тем больше страшишься смерти. А чем больше тело отрицаешь, тем больше опасаешься земных желаний. Чтобы обрести равновесие, нужно чтить тело, но не привязываться к нему.
Ты – не твои чувства; но это, впрочем, не означает, что твои чувства – не ты. Чувства относятся к тебе примерно так же, как облака к небу. Они плывут в синеве, не смешиваясь с нею. Чем больше отождествляешься с чувствами, тем больше подвержен головокружительным перепадам настроения. А чем больше чувства отрицаешь, тем больше сторонишься любого настроения. Чтобы обрести равновесие, испытывай чувства, не привязываясь к ним.
Ты – не твои мысли; но это, впрочем, не означает, что твои мысли – не ты. Мысли относятся к тебе примерно так же, как струна к гитаре. Тронь ее – и гитара зазвучит; всколыхни ум – и появятся мысли. Отождествляясь с мыслями, оказываешься в плену у собственного ума. Отрицая их – пребываешь в плену у невежества. Чтобы обрести равновесие, не отвергай мышление, но не привязывайся к мыслям.
Музыка позволяет отпустить тело, чувства и ум. Отдаваясь монотонному напеву хасидской мелодии или фуге Баха, человек «снимает пояс», раскрывая подлинную свою сущность.
– Что есть человек? – спрашивал рабби Исраэль.
И сам же отвечал – Горсть праха, обреченная на исчезновение. А между тем – вот он обращается к Богу, и притом словно к старому знакомому. Разве уже одно это не заслуживает благодарности?
