Залпы с берега - Пётр Мельников

На следующее утро все началось сначала. Эвакуация из Койвисто продолжалась.

Чтобы лучше ориентироваться в обстановке, я перебрался на северо-восточный берег острова и расположился на одном из находившихся там наблюдательных пунктов. Вся картина эвакуации была у меня перед глазами.

К вечеру отошли корабли с очередной партией бойцов на борту. Причалы Койвисто опустели. Плацдарм теперь удерживало совсем мало наших бойцов. Воспользовавшись этим, вражеская пехота двинулась вперед, Наши батареи открыли огонь и отбросили ее назад.

После оставления Койвисто Выборгский укрепленный сектор занимал всего три острова: Бьёрке, Тиуринсари и Пийсари. Острова теперь находились в глубоком тылу противника. Связь с Ленинградом и Кронштадтом осуществлялась только по морю.

В организационном отношении сектор стал делиться на три боевых участка, каждый из которых охватывал один из островов. Первый боевой участок был у нас на Бьёрке. Кроме артиллерийских батарей он включал в себя два стрелковых батальона и батальон морской пехоты. Во второй участок входил остров Пийсари, где имелись две стационарные батареи, полевая артиллерия переправившегося с материка полка, батальон морской пехоты и две пулеметные роты. Третий участок на Тиуринсари располагал двумя береговыми батареями, отдельным саперным батальоном и пулеметной ротой.

Во главе боевых участков стояли коменданты островов. У нас на этом посту оставался капитан Крючков. На Пийсари комендантом стал командир полка морской пехоты майор Андрей Александрович Углов, на Тиуринсари -- командир 32-го дивизиона капитан Александр Васильевич Будкевич.

Главная задача, вставшая теперь перед сектором, заключалась в удержании наших островов. Что это давало на том этапе боев? Во-первых, батареи на островах стесняли действия неприятельского флота в северной части Финского залива, а Койвисто лишался всякого значения как военно-морская база, обращенная против Кронштадта. Во-вторых, наша артиллерия перекрывала вход в Выборгский залив и мешала противнику использовать важный для него порт Выборг. И в-третьих, острова нависали над вражеским флангом, оттягивая в район Койвисто немалую часть фашистских войск и артиллерии. Кроме того, наши батареи могли систематически нарушать сухопутные коммуникации врага на побережье, проходившие по шоссейной и железной дорогам.

Словом, на своем участке мы по мере возможности помогали отстаивать Ленинград.

Оборона острова совершенствовалась. Строились отсечные позиции, разделявшие Бьёрке на несколько секторов и участков. Батареи подобно ротным опорным пунктам получали круговую оборону, отвечавшую всем требованиям сухопутного инженерного искусства. Расширялись подземные укрытия для людей, вооружения и военного имущества. В районах, доступных для высадки десанта, выставлялись заграждения в воде и на берегу. В глубине острова сооружались дзоты и доты в сочетании с противопехотными препятствиями. На южном берегу строился скрытый от глаз противника причал, к которому должны были подходить корабли с Большой земли.

В общем, мы готовились держать оборону острова всерьез и надолго. И красноармейцам, эвакуированным к нам из-под Койвисто, пришлось взять на себя значительную тяжесть этой работы. Происходило так не потому, что мы жалели "своих" бойцов и оберегали их от тяжелых земляных работ. Нет, и им приходилось трудиться с лопатой в руках, когда была возможность. Но главным для батарейцев было их основное дело.

Почти ежедневно, иногда и по нескольку раз на день, на нашей огневой позиции раздавался набатный звон. И начиналась стрельба. А после каждой стрельбы артиллеристы приступали к уходу за орудиями. Все правила на этот счет соблюдались неукоснительно - война не делала на это скидок. Наоборот, нас не оставляла забота о том, чтобы пушки наши как можно дольше исправно служили свою службу. Одним словом, батарейцы не сидели без дела.

Противник был теперь совсем рядом. В самом узком месте Бьёрке-зунд имел ширину всего-навсего полтора километра. Цели, по которым нам приходилось вести огонь, располагались близко. На северо-восточном берегу острова мы соорудили вышку корректировочного поста, где находился постоянный расчет в составе командира отделения и двух бойцов. Наиболее ответственные стрельбы корректировали оттуда либо Клементьев, либо я. Такие же посты имели и другие батареи, и командование боевого участка. Капитан Крючков начал отрабатывать централизованное управление огнем всех батарей острова.

Наша связь с Большой землей была нерегулярной. Главным источником информации о военных событиях стало радио; газеты поступали редко и с большим опозданием. А вести, как правило, были неутешительные. То вдруг передавалось сообщение, что партизанские отряды в Ленинградской области развернули интенсивные боевые операции. И сразу тоскливое чувство сжимало сердце. Значит, Ленинградская область - уже немецкий тыл, значит, враг у самого города. Бои на подступах к Одессе... Ожесточенные бои под Киевом... Налет немецких самолетов на Ленинград... Оставление Киева.., Нет, не радовал нас сентябрь!

Но зато каким праздником было для нас услышать такое: "13 сентября противник предпринял операцию по высадке десанта на побережье острова Эзель{7}. Действиями наших кораблей, авиации и огнем береговых батарей десантный отряд немцев разгромлен. Потоплено четыре транспорта и один эсминец противника. Оставшиеся транспорты и несколько немецких миноносцев получили серьезные повреждения". А на следующий день уточнение: потоплен не один эсминец, а два, подавляющая часть десанта уничтожена, а остатки сброшены в море.

Значит, Эзель, Моонзундские острова воюют, да еще как! А ведь они в тылу не то что мы - сколько сотен километров до Рижского залива! Перед моими глазами, как живые, вставали друзья по училищу, попавшие после выпуска на батареи Моонзундского архипелага.

Стоять до конца! Эта мысль все прочнее овладевала сознанием каждого бойца батареи.

Выигранные поединки

Ревун. Тугая воздушная волна ударяет по барабанным перепонкам. Содрогается дворик. Лязгает замок, звенит извлеченная из казенника гильза, струится кисловатый пороховой дым. Но тут в уши врывается противный ноющий звук. Громкий хлопок, и неподалеку от дворика поднимается черный куст разрыва неприятельской мины. Над головами свистят и шуршат осколки.

Они куда слабее мощного голоса наших орудий, эти звуки. Но они чужие, посторонние, еще малопривычные. И они несут с собой смертельную опасность. Потому и покрывают они грохот, который мы уже давно не замечаем, потому остро бьют по нервам.

Подносчик снарядов Кузьмин вздрогнул, обернулся на треск разрыва. Крик сержанта: "Кузьмин!" Укоризненные взгляды товарищей. Ревун! А выстрела нет. Несколько секунд потеряно. Невелика задержка, а темп стрельбы сбит, нарушен.