Не выпускайте чудовищ из шкафа - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анька – это его жена. Сухопара уставшая женщина, которая появляется позже. И лицо ее кривится.
– Опять нажрался…
Парень же от этих слов вжимает голову в плечи и смотрит на Бекшеева с надеждою.
– Это про Леську спрашивают.
Леська, или Алеся Викторовна Никанорова, мещанка тридцати семи лет. Незамужняя. Владелица двух квартирок и небольшой скобяной лавки, впрочем, весьма удачно расположенной.
– Уехала она. – Анька заваривает чай, какой-то совсем уж слабый. И пироги, помявшись, выставляет-таки на стол, пусть даже по лицу видно, до чего тяжело ей дается эта щедрость. – Уехала и сгинула. Вон уже полгода минуло. А у меня срок выходит. Доверенности. Она точно где-то померла… и мне бы признать… – Она заглядывает в глаза Бекшеева с надеждой. – Я… готова войти в положение… – Эти слова даются с трудом. И Анька мнет платок, простой, сатиновый. – Но, понимаете, с делами же надо разбираться. Лавка. Квартирки опять же…
– Куда она уехала?
Сейчас Бекшеев снова помнит все четко. И красноватые эти пальцы со слоящейся кожей. Они кажутся покрытыми мелкою рыбьей чешуей. И трещины на них. Синеву ногтей, покрытых ярким алым лаком. Но неровно. Да и облупился местами.
– Дык… женишок у ней был!
– По переписке, – соглашается Анька. – Я ей говорила, что это несерьезно.
– Письма сохранились?
И письма. И подарок. О нем вспоминает пьяненький парень, который явно лет на десять моложе своей жены. И та недовольно хмурится.
– Был! – Парень икает. – Точно! Помнишь, она ж еще показывала! Хвасталась. А ты ворчала, что какой-то это подарок…
Он находится в шкатулке с ниткой жемчуга, парой золотых колец, явно слишком маленьких для Анны, и брошью-бабочкой.
– Присвоила… Ну и стерва ты… А Леська все думала, что это горничная сперла. А выходит, что ты…
От зарождающегося супружеского скандала Бекшеев уходит, унося с собой письма и кристалл на цепочке. Камень и вправду выглядит странновато. На первый взгляд кажется стекляшкой, причем мутной, как старый лед. Но стоило снять перчатку, коснуться, и внутри капли вспыхивают искры.
Красная.
Синяя.
И снова красная. Бекшеев добавил каплю силы, и внутри камня расцвели узоры.
…Кристалл.
Феномен кристаллов альбита открыт в тысяча пятьсот тридцать четвертом году. Лейб-медик его императорского величества.
Нет.
Не то. Слишком много данных. Он не способен справиться с большим объемом данных.
Бумага.
Нужна.
Кофр. Багаж не доставили. Надеялся. Бумага и доска. Встать. Нет. Остаться. Запомнить.
Когнитивные функции нарушены.
Вдох.
Выдох.
Успокоиться. Взять под контроль хотя бы сердце, пока браслет не сработал. Вот так. Адреналиновый хлыст обостряет восприятие, и нужно пользоваться.
Бумага.
Нет бумаги. И грифельной доски нет. Он справится и так. Если дышать правильно. Глубокий вдох и медленный выдох. Очень медленный. Его учили.
Разрыв.
Возвращение в точку.
Кулон.
Альбест. Кристаллы. Природные или искусственные. Механизм синтеза… нет. Боковая ветвь. Нужно удержать разум на основной. Главное что? Главное, что с открытием свойств стоимость альбеста выросла. И долгое время кристаллы его, способные поглощать и сохранять магию, ценились куда дороже алмазов.
Все изменилось в начале двадцатого века, когда был открыт этот самый синтез в насыщенном поле. И сперва научились создавать кристаллы из альбестовой пыли, отходов производства. А уже потом, незадолго до войны, создали полноценное производство.
С нулевого цикла.
Голова гудит. Скоро окно закроется. Проклятье. Пользоваться.
Кристалл. Подвеска дешевая, а вот кристалл натуральный. Так ему сказали. И лаборатория подтвердила. Состав специфический. Примеси.
Место добычи.
Дальний.
Шахты. Частная собственность. Первые находки. Альбестовая лихорадка. Добытчики. Поселенцы. Попытка Японии вернуть остров. Вооруженные столкновения и едва ли не война.
Вмешательство его императорского величества Николая.
И переход шахт под руку государства. Концессии.
Разработки.
Победные реляции о невиданном богатстве жил. Переселение. Строительство. Порт. Военные суда. Организация охраны.
Дальше.
Скорее.
Иногда собственный разум кажется на диво неповоротливым. Но Бекшеев пытается.
Годы.
Тысяча восемьсот пятьдесят третий. И первый отчет о снижении добычи.
Пятьдесят седьмой. И полномочная комиссия. Глубинная разведка. И заключение: жила выработана. Вторая комиссия, на сей раз от института геологии. И под патронажем Особого отдела. Но заключение то же. Сам Вершинин спускается в шахты, где проводит четыре дня. И составляет отдельное заключение.
Шестидесятые. Шахты закрываются. Южная. Большая. И третья малая. Две продолжают работать. Вывоз оборудования. Уход компаний. Военные остаются. И городок.
Рыбаки.
Альбеста нет, но есть рыба. Киты приходят часто. И люди задерживаются.
Бекшеев поморщился, ощутив, как то ненавидимое им состояние прилива нормализуется. А ведь почти удалось. Почти понял…
Хотя на деле ничего-то нового.
Он потрогал нос, убеждаясь, что кровь-таки пошла. И теперь стекает по щеке. Щекотно. Он сдавил переносицу и открыл глаза. Мутит. Надо перележать немного. Погодить, пока отпустит.
Дверь отворилась беззвучно.
– Какао? – Матушка поставила чашку на столик. – Знаешь, тут на кухне какао… понятия не имею, сколько ему лет, как и сахару, но слышала, что они не портятся.
А вода вместо молока – так и вовсе мелочь.
– Спасибо. – Он закрыл глаза и убрал руку.
Ее пальцы пахнут химией, и запах этот тревожит, заставляя сжаться.
– Увидел что-нибудь полезное?
– Скорее уверился, что связь есть. – Он позволил ее силе проникнуть внутрь.
– Ты это и так знал.
Знал. С того момента, как камешек на цепочке попал в его руки. Выяснить происхождение натурального камня просто. Природный альбест многое хранит в своей памяти.
А дальше непонятно.
Камень родом из Дальнего, шахты которого закрыты с полсотни лет тому. И судя по тому, что он прочел, их выгребли дочиста, даже пыль и ту собрали.
Тогда откуда?
Если обрабатывался он относительно недавно. И… кем? Откуда? Из тех камней, что были вынесены добытчиками? Вполне возможно. И вынести могли задолго до открытия шахт. Вынести. Спрятать.
Сохранить.
А потом? Кто обработал альбест? Кто вдохнул в него жизнь, заставив отзываться на силу?
Кто подарил его старой деве? И главное, зачем?
Какао было невыносимо сладким, но Бекшеев допил до последней капли. Стало легче.
– Болит? – заботливо поинтересовалась матушка.
– Не сильнее обычного. – Он потрогал голову, убеждаясь, что никуда-то та не делась. – Даже… совсем не сильнее.
Головная боль медленно отступала.
– Когда багаж прибудет?
– Уже. Внизу, – матушка устроилась в низком кресле напротив и руки сложила, – твои доски в том числе. Скажи, есть высший смысл в том,
