После ночи — утро - Михаил Фёдорович Колягин

Со станции сразу начинался подъем, который тянулся два перегона, и нужно было, как говорят паровозники, «отваливать все на все».

Когда выехали за город и навстречу рванулись телеграфные столбы, Василий повеселел. Он, высунувшись в окошко, всей грудью вдыхал встречный обжигающий воздух, такой крепкий, что от него, как от вина, кружилась голова. Все воспринималось с необычайным любопытством. Вон остановились и ждут, когда пройдет поезд, две лыжницы, за ними далеко в горы извилистыми змейками убегали лыжни. Проезжая мимо девушек, Василий разглядел их лица. Похорошевшие от мороза и ходьбы, с густым инеем на бровях и ресницах, они были под стать ослепительно сверкающему зимнему утру и этому девственно чистому снежному лесу.

Грохот металла разносился далеко по горам. Звонко стучали выхлопы в дымовой трубе, пуская высоко в небо кольца дыма.

Проехали первую станцию. Некоторое время шла рядом, а потом начала отставать покрытая сизой дымкой вершина Таганая, промелькнул справа обелиск «Европа — Азия», выхлопы в трубе участились, потом начали затихать. Поезд уже не нуждался, чтобы его тащили.

Василий переждал, пока большая часть состава перейдет через перевал, медленно потянул на себя рычаг регулятора. Подталкиваемый с хвоста, паровоз набирал скорость. Василий взял себе за правило на этом уклоне пробовать тормоза: тормознуть и посмотреть, с каким поездом приходится иметь дело. До оборотного депо еще сто километров пути: подъемы, уклоны и обрывные места. А поезд надо вести все время плавно. Вот и сейчас начинается тринадцатикилометровый уклон.

Василий медленно повернул ручку крана машиниста до тормозного положения и сразу почувствовал, как от затылка по спине стал пробегать у него холод: состав без воздуха! Нечем тормозить. В кране, только чуть пошипев, прекратился выпуск. Стараясь сохранить спокойствие, Василий быстро перевел реверс на обратный ход и открыл регулятор. Но контропар не помогал. Тогда он дал три длинных свистка, чтобы кондукторская бригада прикрутила ручные тормоза на своих площадках, хотя знал, что и это не поможет на таком уклоне. Теперь все, что можно было сделать, — сделано.

А колосс в две тысячи тонн весом продолжал катиться под гору, с каждой секундой ускоряя свой бег. Он напоминал сейчас разъяренного зверя перед страшным прыжком на свою жертву.

Василий на миг представил себе, как на станцию с бешеной скоростью врывается его поезд, с воем и скрежетом начинает давить все стоящее на его пути, подминая под себя людей. И все это должно произойти через каких-нибудь десять минут…

Он взглянул на свою бригаду: помощник и кочегар смотрели на него расширенными глазами.

— Гена, закачай воду, — спокойно сказал Василий, выглянув в окно. Кривая была как раз в его сторону, и он хорошо видел, что у первых трех вагонов дымились нагретые докрасна колодки.

Отчего бы это? И тут Василий догадался: Григорьев говорил ему, что три вагона были прицеплены на станции. Наверное, вагонники не соединили рукава, а Григорьев со своей обычной беспечностью не проверил. Что делать?

Мысль Василия работала лихорадочно. Перед глазами встала его трехлетняя баловница Оленька, улыбнулся, вспомнив про гостинцы от «зайки»…

Самое разумное — пока не поздно, спрыгнуть с паровоза. Он все равно отвечать не будет. У него есть справка о тормозах. Привлекут к ответственности того, кто выдавал эту справку. Но как же люди, которые едут в вагонах? Он, только он может их спасти!

Надо попробовать пробраться по крышам и соединить рукава. Вероятность на успех небольшая, но другого выхода нет.

И Василий принимает решение.

— Геннадий, пойди-ка сюда! — коротко приказал он помощнику. Через секунду тот слушал его с напряженным вниманием. Тут же был и подбежавший кочегар.

— Ты останешься тут за меня. Следи за воздушным манометром. Как только черная стрелка упадет, выжди, пока она снова поднимется до четырех атмосфер, и тормози комбинированным. Смотри, раньше этого не делай, иначе попусту истощишь магистраль.

— Василий Матвеевич! — в один голос закричали помощник и кочегар. — Это же верная гибель!

— Ничего, авось удастся.

Он наскоро пожал им обоим руки и на ходу бросил:

— В случае чего прыгайте с паровоза. Подальше в снег старайтесь угодить. Больше вы уже ничем не поможете. До свиданья, ребятки!

С тендера на крышу первого вагона Василий забрался легко. Вагон оказался с тормозной площадкой. Но не так-то просто было держаться на крыше. Поезд мчался с огромной скоростью. Снег, голые камни гор и черные стволы сосен — все сливалось в один, рябящий в глазах, серый цвет.

Василий пробирался по качающейся крыше ползком, широко раскидывая ноги. Скоро должна быть станция, зачастую ее пропускают напроход. Что, если пути заняты?

По профессиональной привычке оглянувшись назад, взглянул на светофор. «Зеленый», — облегченно вздохнул он. Промелькнули домики станции, и вагоны начало кидать на стрелочных переводах.

Чтобы не сбросило с крыши, Василий ногтями цеплялся за липкое от мороза железо. Но машинист не чувствовал сейчас ни холода, ни боли.

Прогромыхав по станции, поезд вырвался на перегон, и вагоны пошли несколько спокойнее.

Василий знал, что сейчас будет прямой участок протяженностью четыре километра. Надо за это время перебраться на следующий вагон. Расстояние между крышами он решил преодолеть прыжком. Согнувшись, Василий встал на ноги и, балансируя руками, разбежался и прыгнул. На другом вагоне он, больно ударившись коленом, упал на живот, но сразу же поднялся и побежал дальше. Однако поезд, пройдя прямую нитку пути, вписывался уже в кривую. Вагоны, накренясь набок, снова задергались, готовые в любую минуту соскочить с рельсов.

Василий на несколько секунд застыл у края второго вагона. На удачу прыжка рассчитывать было трудно.

— Скорее! — подгонял он себя. — Иначе будет поздно.

И, напружинив все мускулы, он поднялся и прыгнул. Мелькнула под ним полоска живой, зловещей пустоты, и на секунду Василий испытал чувство падения. Руки скользнули по железу крыши, ухватились за желоб. Тот, словно бумажный, мягко согнулся. Ноги тщетно искали опоры и тоже безнадежно скользили по стене.

«Все!» — в ужасе подумал Василий, и вдруг сквозь грохот поезда совсем близко от себя он услышал плач ребенка.

«Скоро этот голос потонет в зловещем грохоте крушения. Нет! Я должен жить!»

Василий напряг всю свою силу и обхватил коленями угол вагона. Выступающие из стенок острые болты впились в ноги. Держась за конец желоба, он медленно поднимался все выше и выше. Вот он уже по пояс на вагоне. Но тут вагон сильно качнулся в противоположную сторону, и Василия, точно перышко, забросило на крышу.

От радости, неожиданного спасения у него перехватило дыхание, и он даже на секунду забыл, что надо делать. Однако плач ребенка снова