Рождение богов - Галина Раздельная

— Командир Энлиль, надежды нет, — спокойным голосом констатировал врач, говоривший такие слова уже сотни раз. — Его мозг сильно повреждён, он уже даже не очнётся.

Энлиль резко выдернул руку и, чеканя слова, военным тоном приказал врачу ждать его у палаты пострадавшего. Перед глазами у него всё поплыло. Его другу выносили приговор, словно его уже не было среди живых. Наскоро отвязавшись от сопровождения, оба поспешили в палату, плотно прикрыв за собой дверь.

В просторном слабоосвещённом помещении находилась всего одна кровать, если её можно было так назвать. Большая реанимационная капсула, практически такая же, как та, в которой недавно побывал и сам Энлиль, и идущие от неё приборы занимали треть палаты. И где-то там под стеклом виднелся силуэт их друга. Энлиль и Энки какое-то время, не сговариваясь, не решались сделать шаг к капсуле, а подойдя, долго стояли молча. Из-под стекла на них невидящими застывшими глазами смотрел незнакомец. Там, где его тело не скрывали реанимационные приборы, виднелась посеревшая кожа, щеки сильно запали, скулы буквально выпирали, обрисовывая черты черепа. Практически вся голова того, в ком сейчас так трудно было узнать Видара, находилась под реанимационным шлемом, искусственно поддерживающим работу мозга.

— Глаза открыты. Наверное, повреждены нервы, — выдавил из себя Энки. — Не забудь сказать тому врачу, чтоб занялся его глазами. Он может так ослепнуть.

Энлиль не стал отвечать. Он всё понимал и без слов. Энки в упор отказывался принимать очевидное. Их друг умирал, и лечение зрения в то время, когда отказал мозг, уже ничего не исправит. Если бы повреждения были не столь обширны, ему можно было бы помочь. Регенерация тел у илимов практически идеальная, ведущая к постоянному обновлению, но в случае с Видаром регенерационный барьер был разрушен, и организм уже не мог восстановить себя сам, как не помогли бы и любые операции.

Подойдя к Энки, он мягко, но настойчиво отвёл его от капсулы, увлекая к выходу. У палаты их дожидался с явно оскорблённым видом дежурный врач. Энлиль почувствовал укол совести по отношению к опытному, старше, чем он как минимум вчетверо, специалисту, которого недавно отчитал как мальчишку. Он твёрдо, но коротко извинился за грубость.

— Пойдёмте в кабинет, — доктор слегка расслабился и миролюбиво принял извинения. — Я не хотел, чтобы у вас появились надежды. Они бы не оправдались.

Кабинет дежурного врача оказался помещением, переходящим из рук в руки при каждой смене, оттого у него не было никаких личностных черт, присущих постоянным личным рабочим уголкам. Простой безликий белый кабинет, в меру удобный, в меру просторный, стерильно чистый и навевающий уныние. Энлилю и Энки были предложены простые белые кресла, такое же было и по ту сторону стола, где сейчас, суетливо перебирая папки на сенсорной трёхмерной панели, восседал сам доктор.

— Итак, — деловым тоном начал он, — пострадавший был доставлен к нам двадцать три часа назад с необратимыми повреждениями мозга и всей нервной системы. Его привёз патруль, который обнаружил раненого на границе западного паркового комплекса. Что он там делал, неизвестно. По форме и документам была установлена его личность и место работы. Службу охраны Аккадской сокровищницы мы уже оповестили, но ответа пока не было. В результате повреждений был разрушен регенерационный барьер, регенерация искусственным способом также невозможна. Генетический код повреждён, это лишает и возможности идентичного клонирования, что по законам Республики осуществить не удастся. Когда наступит физическая смерть — точно неизвестно, но больше суток он не протянет.

Энлиль внимательно слушал отчёт врача, Энки же, как он отметил, все ещё был погружён в себя.

— Пострадавший был весь в крови, — продолжал доктор, — кровь, как установил анализ, его, но интересно то, как и почему она на нём оказалась в таком количестве. Это необычный случай, с таким я ещё не сталкивался.

Доктор не переставал суетливо искать материал медицинского заключения, с трудом ориентируясь в новых сенсорных трёхмерных устройствах, недавно введённых во всех государственных учреждениях. Виртуальные файлы и папки всё время выпадали из его рук. Наконец-то нужный файл был найден.

— Что в нём не так? — тихо спросил Энки.

Горечь сквозила в голосе первого заместителя командира наёмников. Тот же через силу заставлял себя вникать в текущий разговор.

— Что не так, доктор? — уже увереннее повторил Энки, впервые после выхода из палаты поднимая глаза.

Энлиль с сочувствием взглянул на друга, застывшего в напряжении с обманчиво отчуждённым непроницаемым лицом. Энки будет нелегко принять смерть Видара. У самого Энлиля, хоть он и был сиротой, всегда оставался дядя, заменяющий всю семью. У Энки же не было никого, кроме друзей.

— Кровь, — повторил доктор. — Её слишком много. Мозг повреждён настолько, что уже не подлежит восстановлению и регенерации. Но важно то, как его повредили.

Доктор перелистывал страницы своего отчёта, просматривая последние заметки.

— Как я уже говорил, — продолжил он. — У пострадавшего необратимые повреждения, однако мы не нашли следов прямого воздействия, которое привело к этим повреждениям.

Доктор изъял фотографии Видара из виртуальной папки, сделанные после его поступления в реанимацию. На них в разных ракурсах была запечатлена уже обритая голова телохранителя и оголённые участки тела.

— Видите? Никаких повреждений, даже следов от удара нет, — доктор протянул им фото. — Нигде ни царапины. Но факт воздействия налицо.

Энлиль и Энки старались смотреть на изображённого на фото пострадавшего так, словно он не имел отношения к их другу, пока что получалось это не очень, и оба напряжённо ёрзали в креслах, пытаясь переключить мысли в нужное русло. Просмотрев все снимки, они согласились с заключениями доктора, и принялись за чтение его отчёта.

Буквально на первой же странице оба резко оторвались от документа и уставились друг на друга. Им не нужно было произносить это вслух. Они думали об одном и том же.

— Почему вы указали в причине смерти такой смешной диагноз? — изменившимся, но все ещё спокойным голосом спросил Энлиль. — Это, по-вашему, повредило его мозг?

Командир отряда сверлил взглядом засуетившегося старого доктора, перекладывающего папки с места на место и не осмеливающегося посмотреть ему в глаза. Энлиль ждал. Доктор продолжал суетиться. Наконец-то он собрался с духом и посмотрел в сторону командира.

— Ну а что я должен был там указать? — оправдательным тоном начал доктор. — Раненого никто не бил, не воздействовал иным оружием, нет внешних повреждений, которые бы на это указывали, ни один анализ ничего не обнаружил. А те повреждения, что есть, внутренние, напротив, говорят об излиянии крови в мозг, пусть и в необычной форме.