Искусство игры в дочки-матери - Элеанор Рэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Амелия отключилась от хаотичной болтовни матери. Ей стало любопытно, что сейчас делает Том. Он сказал ей, что остановился у друзей. Вероятно, он наслаждался холостяцким образом жизни: пицца прямо из коробки под банку ледяного пива. Амелия потыкала вилкой нежнейшее куриное мясо, чувствуя себя очень несчастной и совсем не голодной.
– Как тебе курица? – спросила Грейс взволнованным голосом.
Амелия встрепенулась и осознала, что последние несколько минут просто перекатывала мясо по тарелке. И мать это заметила. Что она сделает дальше? Предложит съесть ложечку за маму в завершение регрессии?
– Очень вкусно, – ответила Амелия, не позволяя своему раздражению просочиться наружу. – Правда, пальчики оближешь. Объедение. – Она попыталась улыбнуться, но была почти уверена, что у нее ничего не получилось. Тогда она положила в рот кусок курицы и принялась жевать, радуясь поводу не продолжать разговор.
Глава 5
Шарлотта сидела на скамейке во дворе школы. Она очень старалась делать вид, будто кого-то ждет, и вовсе не замерзла до окоченевших пальцев. Большая перемена, которую раньше она считала лучшей частью учебного дня, теперь вселяла в нее ужас. В предыдущей средней школе она проучилась всего несколько месяцев, начав только в сентябре, но там все казалось таким простым. Большинство ее друзей из начальной школы попали с ней в один класс, и новенькими были все сразу.
Здесь она была одна. Ни друзей, никого – только обед, съеденный в одиночестве.
На уроках можно было сидеть и молча слушать учителей, не привлекая к себе внимания. Мистер Браун, ее классный руководитель, казался довольно приятным человеком. На коротких переменах она задерживалась в классе, пока остальные не расходились, затем шла в туалет и возвращалась обратно, убивая время до звонка на урок.
Но на большой перемене, как ни крути, приходилось обедать. Она не могла набраться смелости, чтобы подойти к компании одноклассников и попросить присоединиться к ним; от одной мысли об этом у нее волосы вставали дыбом. Но она также не могла заставить себя сидеть за одним из столов в гордом одиночестве. Она попробовала в понедельник, но у нее столько сил и энергии ушло на то, чтобы не выглядеть неудачницей, что она забыла, как жевать, и чуть не подавилась насмерть. Мистер Браун похлопал ее по спине, и все рассмеялись, когда кусочки сэндвича вылетели у нее изо рта и разлетелись по столу.
И вот теперь она, дрожа от холода, ела на улице, где надеялась слиться, как хамелеон, со скамейкой, на которой сидела. Мама сказала, они не будут жить в доме бабушки вечно, добавив, что от одной мысли об этом ее начинает тошнить. Только до тех пор, пока она не накопит достаточно, чтобы внести залог за квартиру в Лондоне. Папа остановился где-то, где он мог продолжать заниматься своей «работой», но мама не говорила, где именно. Теперь всякий раз, когда мама упоминала о папиной «работе», она изображала пальцами забавные маленькие кавычки в воздухе и хмурилась.
Хорошо хоть не шел дождь. Запасной план Шарлотты состоял в том, чтобы либо слоняться по коридорам и морить себя голодом, либо закрыться в кабинке туалета и всухомятку сгрызть сэндвич.
Ни то ни другое не казалось особенно привлекательным.
К ней вразвалочку подковылял зашуганный голубь, решивший отойти подальше от детской площадки, где как раз шел оживленный футбольный матч. Шарлотта отломила кусочек сэндвича и бросила его на землю у своих ног. Голубь с подозрением посмотрел на хлеб, потом на нее. Шарлотта еще сильнее попыталась слиться со скамейкой и даже перестала дышать, чтобы походить на скамейку своей неподвижностью. Вероятно, голубь счел ее безопасной и подошел ближе, клювом поднял крошку с земли и подбросил ее в воздух, прежде чем проглотить. Шарлотта пожертвовала еще одним кусочком сэндвича, и на шведский стол слетелись еще голуби. Она смотрела, как птицы кидаются на еду – внезапный сгусток жизни там, где только что она была совсем одна.
– Больше всего они любят колечки.
Шарлотта подняла глаза. Перед ней стоял мальчик из ее класса и наблюдал за птицами. В руке он сжимал красный пакетик чипсов в форме колечек; вытащив одну, он бросил его на землю. Колечко подпрыгнуло на асфальте и покатилось в сторону голубей, по пути набирая скорость.
Птицы обезумели и всем скопом набросились сначала на лакомство, а потом друг на друга. Мальчик сел на скамейку.
– Меня зовут Сэмми. – Он протянул ей пакет. Шарлотта обратила внимание, что он нацепил картофельные колечки на свои тонкие пальцы как перстни, будто был императором чипсов.
Она достала из пакетика одно колечко и помедлила, прежде чем отправить его в рот и с хрустом раскусить. Она пожевала, чувствуя, как соль начинает стимулировать ее рецепторы.
– А меня – Шарлотта, но мои друзья зовут меня Чарли, – сказала она, с грустью осознавая, что с самого переезда никто не называл ее Чарли.
– Привет, Чарли, – проговорил Сэмми.
– Я новенькая, – объяснила она.
– Я знаю. – Сэмми улыбнулся ей. – Ты любишь футбол?
– Нет, – ответила она, бросив взгляд на футбольное поле. – А ты?
– Конечно нет. – Он помолчал. – Хочешь увидеть что-то классное? – спросил он.
– Конечно.
– Встретимся после школы. Я знаю одно офигенное место. Ты свободна после уроков?
Шарлотта внимательно посмотрела на него. Он был не таким, как девочки, с которыми она общалась в своей старой школе, вечно сбивающиеся в стайки, сплетничающие и хихикающие. Он был мелким и худощавым, и в его голосе слышалась легкая сипотца. Но он подошел к ней, и он хотел дружить.
– Да, – сказала она и впервые за неделю, проведенную в этой школе, по-настоящему улыбнулась. – Да, свободна.
Амелия сидела за маленьким письменным столом в своей спальне. Ее подключили к конференции в «Зуме», но люди из агентства слишком много времени уделяли презентации отчета об исследовании, который она уже прочитала. Скорее всего, потому, что они не закончили разработку концептов, которые она заказала для новой кампании по сбору средств. Она отключила свой микрофон, камеру и выглянула в окно. Открывшийся вид напомнил ей детство; деревья стали немного выше, а вдалеке выросли новые здания, но, по сути, за тридцать лет здесь почти ничего не изменилось. Отсюда она видела крышу сарая, громоздящегося посреди маленького сада, и на мгновение подумала о времени, которое они провели там все вместе.
Прошло, видимо, больше мгновения, потому что, когда она снова посмотрела на монитор,
