Коричневая трагедия - Ксавье Отклок

А также что сталось с пятью заключенными первого класса, которые проявили дурной вкус и ответили «нет»: их выпустили из Рая вместе с теми, кто выбрал ответ «да»?

В сегодняшней Германии, где власть возводит в добродетель все свои бесчинства, не приходится возмущаться тем, как мучают поверженных противников. Но когда над ними еще и глумятся, это уж чересчур. Да и смысла в этом никакого!

Рискуя огорчить нацистских правителей Вюртемберга, если им вдруг попадутся на глаза мои записки, сообщаю, что самые впечатляющие рассказы о Хойберге я услышал из уст бывших заключенных первого класса через несколько дней после того, как они вышли на свободу.

Вы «осыпали их милостями», господин гауляйтер Шмидт. Эти ангелы из вашего Рая проголосовали «за» с воодушевлением, подогреваемым близостью Ада. Но это не заставило их молчать и не помешало им поведать мне о своих мучениях так, что сердце мое разрывалось от жалости к жертвам и переполнялось неизбывной ненавистью к палачам.

XII. Заключение

Короткая стоянка в Кёльне, вежливое приветствие последнего немецкого таможенника в элегантной, лягушачье-зеленого цвета форме. Базельский экспресс пересекает полноводный Рейн и направляется в Страсбург.

Возможно, французский таможенник будет не таким подтянутым. А водитель такси с недовольным видом сунет в карман чаевые и даже не скажет спасибо — верно, коммунист. По ту сторону границы такие, как он, гниют в лагерях.

Газетные колонки переполнены неприятными, грязными, нелепыми историями: о преступлениях, забастовках, скандалах, о безответственности и вранье парламентариев. Обо всем, от чего по ту сторону Рейна избавились или о чем благоразумно умалчивают.

Прежде по возвращении из Германии я с горечью предвидел болезненные разочарования и обиды, которые почувствую, едва ступив на родную землю. На этот же раз, наоборот, мне не терпится, меня томит желание поскорее вдохнуть полной грудью воздух моей древней страны. Расставшись с живыми машинами, очутиться среди людей! Пробродив целый месяц в зловещей тьме, увидеть отрадный для глаз свет солнца, которое светит всем без разбора, — какое наслаждение!

У нас во Франции полно недостатков, но мы думаем о них так же свободно, как дышим. Тогда как нынешняя Германия, которую Третий рейх выдает за самое цивилизованное государство, «образцовую страну», есть не что иное, как чудовищный, безукоризненно сработанный, готовый к бою снаряд, в котором миллионы людей заменяют молекулы металла.

Снаряд, который может в любой момент взорваться и перевернуть всю историю человечества.

Заканчивая этот репортаж, видимо, последний, который мне довелось вести из соседней страны, попробую ответить на вопрос, которым я задавался с самого начала: «На каких основах было бы возможно заключить соглашение с гитлеровской Германией? И может ли оно быть длительным и прочным?»

Кто хорошо знаком с германской ментальностью, тот понимает: для немцев слово «соглашение» имеет не тот же смысл, что для французов. Если мы предполагаем уступки, то немцы ждут капитуляции.

Да и о каких уступках речь? На востоке, за счет наших союзников? Почему Германия должна стать менее агрессивной с ослаблением лишившейся польской поддержки Франции?

Или на юге — смириться с аншлюсом? Коричневая армия увеличится в Австрии еще на двести или триста тысяч солдат. Эта армия уже сейчас мечтает только о войне, и вы хотите, чтобы подобное пополнение сделало ее более миролюбивой? Какое безумие!

Тогда уступить на западе? Отдать Эльзас и Лотарингию? Но этим дело не обойдется. Если предположить невозможное — что найдется такое французское правительство, которое пожертвует нашим кровным достоянием, или что нас принудят к этому обстоятельства, германский Молох этим не удовольствуется. Он потребует Нанси и Дюнкерк.

Словом, в чем уступать? Ради чего капитулировать? Если противник хочет не отнять у нас часть территории, а полностью нас уничтожить?

— Но надо все-таки определиться с нашей позицией по отношению к соседям. Договариваться или воевать?

— Надо быть готовыми к схватке.

По ту сторону Рейна пятнадцатилетние мальчишки учатся бросать гранаты, старухи умиляются, глядя на пулеметы. СА, СС, рейхсвер, военизированная полиция — миллионы людей осваивают навыки убийства. Народу, который стремится к победе или смерти, завязывают глаза — думать запрещено! Всякая умеренность истребляется.

Эта Германия, деградировавшая до уровня первобытных инстинктов, готовится к войне, тучи сгущаются, близится буря.

Так довольно дипломатического пустословия, детского лепета и учтивых реверансов, которые ни на минуту не отсрочат пушечных залпов.

Не будем складывать оружие, и пусть весь мир раз и навсегда узнает нашу волю. Дадим понять Германии, что наше терпение имеет предел. Гитлеры, геббельсы и геринги хотят обрушить молнии на наши головы. Однако им известно, что штыки — отличные громоотводы.

Многие люди — и я в их числе — полагают, что в Европе больше не могут уживаться столь противоречивые вещи, как немецкий гитлеризм и французский либерализм. И если один из двух противников должен отступить, то почему непременно мы?

Объединившись с нашими нынешними союзниками, мы — пока еще сильнее. Так будем же говорить языком сильных с теми, кто уважает только силу.

Перевод Натальи Мавлевич

Примечания

1

Первомайская демонстрация 1933 г. произошла под знаменами национал-социалистической партии и закончилась миллионным собранием на аэродроме Темпельхоф. 2 мая Гитлер приступил к разгрому профсоюзов. (Здесь и далее, кроме специально оговоренных случаев, — прим. перев.).

2

Взрывчатая смесь, изобретенная в 1881 г.

3

Французская свинья (нем.).

4

Reichswehr — германские вооруженные силы.

5

Черный рейхсвер (Schwarze Reichswehr) — парамилитаристские образования, использовавшиеся для подготовки резерва с 1919 г., когда официальная численность германской армии была жестко ограничена.

6

На его место назначен генерал фон Фрич, фигура куда более скромных дарований. (Прим. автора.).

7

Неделя с 21 по 26 июня 1933 года, когда сотни противников национал-социалистов были арестованы, подверглись пыткам и убиты силами СА, получила название «кровавая неделя в Кёпенике».