Куэнкэй - Сергей Зайцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Много лап высохло на камне предков», – нехотя подтвердил Ошарсайя-Да. – Говори нам о пустой норе».
«Подойди и посмотри», – предложил Куэнкэй-Ну.
«Я посмотрю сам», – решил Ошарсайя-Да.
Куэнкэй-Ну даже ошалел от собственной наглости. Увлекшись, он передал совет прямо вождю мантулис. А тот воспринял его, как предложение Содоруй-Да. Еще бы – кто из охотников посмел бы вмешаться в спор мудрейших?
Теперь тем более отступать было поздно, и Куэнкэй-Ну продолжил внушать, сообразив, что он должен сейчас сделать.
«Пусть сперва проверит менее ценный… безголосый… тот, кто проторил тропу мести…»
Опасности в пустой норе сейчас не было. Куэнкэй-Ну знал это твердо. Но пора было перевести внимание старейшин на себя, воспользоваться складывающейся ситуацией, обратить к своей выгоде, пока это возможно. И он послал сам себя, вложив мысль старейшине.
Мудрый вождь решил, что он нашел замечательный выход.
«Нодля начала следует простить безголосого, ведь это его жоэстэ поразило чужаков с той стороны пустой норы, поразило успешно. И если пустая нора все-таки заберет его ванару, как забрала ванару охотника «ра», то он покинет мефа достойно – полноценным воином.
«Ты вернешься полноценным, – важно сообщил Куэнкэй-Ну вождь. – Иди, проверь пустую нору».
Чувствуя на себе пристальное перешептывающееся внимание воинов обоих племен, Куэнкэй-Ну в два прыжка подскочил к вросшему в землю неживому гиганту, взлетел вверх по наклонной тропе к пустой норе и коснулся ее когтем. Упругое нечто мягко оттолкнуло коготь. Тогда Куэнкэй-Ну нанес легкий укол, и коготь уже отскочил, словно от камня. Вот оно как. Чем сильнее стремишься попасть в пустую нору, тем сильнее тебя отбрасывает прочь… Вот почему его так отшвырнуло, когда он попытался достать гацу в прыжке…»
Он сообщил свой вывод старейшине, добавив, что прямой опасности не чувствует.
Любопытство Содоруй-Да пересилило осторожность, он приблизился. И тоже ткнул в пустоту норы когтем. За ним и Ошарсайя-Да попробовал, а затем и другие испытали невидимую преграду. На наклонной тропе даже стало тесно от воинов обоих племен. Незнакомые запахи, исходившие от неживого зверя, будоражили обоняние охотников. О добыче на короткое время забыли.
«Мне есть что сказать, – заявил Куэнкэй-Ну, когда нору потрогали все.
«Говори», – разрешил Бодоруй-Ша, неожиданно для себя самого опередив вождя, словно что-то толкнуло его… Куэнкэй-Ну отлично знал, что именно его толкнуло. Содоруй-Да же сделал вид, что ничего неуважительного не произошло. Взмахом лапы он подтвердил разрешение старшего охотника.
«Чужаки – гацу. Уже нет сомнений».
Заявление молодого «ну» было сделано весьма своевременно и вызвало оживление. На самом деле, до сих пор не все это поняли. Опасная новая пища – да. Гацу? Возможно… Но теперь все задумались о сказанном. Разве может быть обычная пища настолько непонятной? Нет. Не может. Значит – гацу. Соперники, обладающие разумом.
«Пустая нора не пускает нас, – продолжил Куэнкэй-Ну, наслаждаясь возвращением своей полноценности и правом на истинный разговор. – Но чужак прошёл сквозь неё. И он все еще находится с той стороны, жоэстэ куарай действует неотвратимо. И все же нам не достать пищу из пустой норы. Чужаки закрыли пустую нору от нас. Охота была преждевременной».
Куэнкэй-Ну умолк, позволяя охотникам осмыслить сказанное.
«Продолжай», – Бодоруй-Ша резко взмахнул лапой. Старший охотник был умен, и понял, куда клонит молодой, но прыткий «ну».
«Нам стоило подождать. Сжать сознание в кулак. И скрытно последовать за чужаками в пустую нору. Следовало начать охоту уже на той стороне!» Мефа чужаков стала бы нашей добычей! Все чуют, как много там новой ванару! Но сейчас пустая нора непреодолима.
Он прекрасно помнил, что вождь думал на этот счет до атаки, и собственные размышления тоже помнил – о том, что чужаки слишком непонятны, что не стоит и стремиться их постигнуть, бесполезная трата времени, более того, что самым выгодным поступком для племени куарай будет их полное уничтожение… Но тогда Куэнкэй-Ну еще не знал, что нора изначально закрыта для куарай, и пропускает только гацу.
А сейчас ситуация изменилась так, что намерения вождя можно было выдать за свои и использовать против него же, подкрепив собственными размышлениями, которые тоже не стояли на месте.
Куэнкэй-Ну рассчитал все верно. Он посеял семена сомнений в сознании воинов. И развил эти сомнения, пустив вскользь мысль, что вождь поспешил и ошибся, действуя вопреки собственным утверждениям. Но не он должен первый высказать ее прямо. Он слишком молод, а мысль должна исходить от старших охотников, тогда к ней прислушаются. Например, от Бодоруй-Ша. И старший охотник «сообразил», что настала его очередь принять вл асть в племени:
«Пустая нора закрылась. Вождь ошибся. Важная ошибка. Нужен новый вождь! Я вызываю тебя на поединок, Содоруй-Да!»
Глава 10
«Поединок, поединок!» – зашипели воины куарай, отскакивая в стороны, чтобы освободить место для ритуальной схватки. Ошарсайя-Да со своими воинами-мантулис тоже отступил на край образовавшегося круга. Никто не смеет нарушать поединок вождей. Куэнкэй-Ну чувствовал его зависть, и понимал ее причину. Воин, достигший возраста вождя, должен отвоевать власть в ритуальном поединке, доказав тем самым, что он самый сильный в племени, иначе простые охотники не признают его полностью, и кто-нибудь обязательно оспорит его статус в самом скором времени. Подлинное уважение и непререкаемый авторитет зарабатываются в ритуальном поединке. А Ошарсайя-Да стал вождем после боя со стражами гацу-из-гнезда, просто заменив его как самый сильный из оставшихся в живых, и его право на власть в племени оставалось спорным.
Они остались стоять бок о бок в центре расчищенного воинами места, Содоруй-Да и Бодоруй-Ша, застыв перед началом схватки. При круговом зрении и чутье они не нуждались в изменении поз при разговоре, но ритуальная схватка требовала иного. Оба должны были выдержать необходимое по ритуалу время, показывая тем самым, что настоящему вождю чужда позорная спешка. Уступить власть без поединка – величайший позор для вождя, такой вождь не достоин мудрых предков.
Время истекло, и могучие воины резко отпрыгнули друг от друга, разворачиваясь в прыжке. Старые суставы подвели Содоруй-Да – он чуть замешкался, прыжок вышел тяжеловесным, а разворот закончился чуть позже, чем следовало. Когда лапы вождя утвердились на мягкой почве, взрезав когтями мох, хвостовое жало Бодоруй-Ша уже летело в его голову, целясь в глазную впадину. Но вождь недаром прожил длинную жизнь, и участвовал во многих смертельных схватках, давших бесценный жизненный опыт. Он припал на передние лапы, пропустив жало соперника над головой, и тут же вскинулся, полоснув когтями по хвосту Бодоруй-Ша. Реакция претендента оказалась отменной. Мощные когти вождя лишь едва задели хвост, царапнув гребневые позвонки, а старейшина тут же прыгнул вперед, вложив в удар свой вес. Голова воина с сухим треском врезалась вождю в грудь, страшнейший удар оторвал тяжелое, но старое тело от земли, подбросил в воздух. Содоруй-Да попытался зацепиться за почву когтями задних лап, не дать себя опрокинуть, но хвост соперника, изогнувшись в замахе, уже летел к его лапам… Вождь перехватил выпад, хлесткое соприкосновение переплело хвосты куарай, треск встретившихся костяных игл звонко разнесся по лесу. Тем самым старейшина избежал падения и ринулся в атаку сам.
Наблюдавшие за схваткой воины возбужденно вскинули хвосты вертикально, выражая одобрение вождю. Кому-то из них предстоит в будущем участвовать в подобном единоборстве. Куэнкэй-Ну наблюдал за схваткой жадно, он был уверен, что такой поединок для него ближе, чем для всех остальных…
Передняя лапа Содоруй-Да метнулась вперед, целясь когтями в горло соперника, но выпад не достиг цели. Бодоруй-Ша ловко уклонился, и тут же напал сам. Хвостовое жало полоснуло вождя по плечу, лишь чуть промахнувшись мимо горла, морщинистая плоть разошлась под ударом, обнажив кость. Рана оказалась серьезной, вождь невольно припал на лапу, сорвав собственный прыжок, и соперник тут же мощным прыжком вскочил на него сверху. Лапы Содоруй-Да подломились. Под гнетом тяжести тела старейшины он рухнул на землю, распластавшись в униженной позе побежденного. Жало изогнувшегося хвоста старейшины, неподвижное как камень, тут же замерло напротив центральной глазницы поверженного, в любое мгновение готовое ужалить. Ужалить смертельно.
Но Содоруй-Да уже смирился с участью.
