Почерк зависти, или Я вас ненавижу - Анна Дубчак

— Что-нибудь случилось?

— Случилось. Муж так избил жену, что она умерла. И все это, представь, знакомые Сары. Прямо напасть какая-то... Я вспомнила массаж с благовониями... Помнишь, у нее был список на этот массаж? Туда входили все состоятельные женщины нашего города: Оля Савельева, Злата Малышева... Молодые, красивые, замужние... У Ольги накануне смерти тоже была ссора с мужем. Может, она оказалась в лапах бандитов из-за того, что ее выгнали из дома? Все мужья словно с цепи посрывались... Ну за что ее можно было забивать насмерть? За измену? Да это личное дело каждого.

Она сразу же заметила, что сделала непростительную оплошность, но быстро перевела разговор в другое русло.

— Что Соня? Ты поужинал?

— Нет... Представь, я ждал тебя. Купил шампанского...

— Скажи, Игорь, а ты бы смог меня забить до смерти? Бить по лицу до тех пор, пока оно не превратится в кровавую кашу?

— Ну ты и скажешь тоже! Нет, конечно! Так ты сейчас откуда?

Она рассказала.

— Вы вызвали милицию?

— Да, и милицию, и всех... К нему на квартиру выехала группа...

— К кому, к мужу?

— А к кому же еще?!

— Извини, мне надо позвонить. Малышев? Что-то уж больно знакомая фамилия. По-моему, это директор строительной фирмы «Дрофа». Или его однофамилец.

Он ушел, а Наталия, вылив в зеленоватую горячую воду, в которой лежала, полфлакона ароматической эссенции, попыталась расслабиться. Густой и насыщенный запах персика сделал свое дело, она стала погружаться в сладостную дрему, но в ванную вернулся Логинов. Усевшись на низкий белый пуф, отчего его колени поднялись чуть ли не к ушам, он заговорил возбужденно и громко:

— Я позвонил Арнольду. У него есть сообщение об этом деле. Это, конечно, ужасно, но Олега Малышева, мужа Златы, недавно нашли в ванне с перерезанными венами... По предварительным сведениям, это самоубийство, поскольку квартира была заперта изнутри. Вода переполнила ванну и хлынула на пол. Соседка вызвала слесаря, потом милицию. Наталия, как так случается, что где бы ты ни появилась, так...

— Не знаю, — она, не дав ему договорить, резко поднялась из воды; от тела ее шел пар, оно порозовело, и Логинов залюбовался им. — У меня после твоих слов отпала всякая охота лежать в ванне... Я вдруг представила, что вместо воды там кровь...

На кухне, в привычной обстановке, она хотела было отвлечься от событий последних двух дней, но ничего не получилось. И как бы Соня ни пыталась рассмешить ее новыми анекдотами, которые она вычитала в журналах, мысли все время возвращались к смерти двух молодых женщин: Ольги и Златы. И еще к ее собственным пророческим видениям, с которых все и началось.

Дождавшись, пока Игорь уснет, она глубокой ночью, притворив дверь, села за рояль. Ария Папагено, переработанная ею до неузнаваемости, вызвала новые видения. На этот раз она ОКАЗАЛАСЬ в маленькой, но ярко освещенной комнатке. Она увидела в ней красный диванчик, два стула, зеркало во всю стену, туалетный столик, заставленный банками с чем-то разноцветным. «Да это же гримерная...» — поняла Наташа.

Туалетный столик словно придвинулся поближе, чтобы она сумела разглядеть набор для грима, великое множество тюбиков с кремами и прочие аксессуары, среди которых выделялись две круглые деревянные болванки. На них были нахлобучены смешные театральные парики: один — белый, в буклях, какие носили в восемнадцатом веке в Европе, а второй — розовая лысина с редкими пейсами, переходящими в бакенбарды.

Наталия находилась так близко к зеркалу, что даже чувствовала запах грима и сладковатый аромат цветочных духов, стоящих на столике в пузатом хрустальном флаконе с пульверизатором. Вдруг она в испуге почувствовала на своем затылке чье-то дыхание. Повернув голову, она увидела мужчину, сидевшего на стуле перед зеркалом. Он был обнажен до пояса, и видно было, как хорошо он сложен. Крепкий, смуглый и, судя по всему, высокий, он медленно снимал с головы парик (густые черные волосы с прямым пробором, как у русского приказчика девятнадцатого века). Швырнув его на столик, он остался в тонкой пленке, блестящей лентой обвитой вокруг лба. Он отлепил и ее, затем отвинтил крышку с круглой пластиковой банки, вырвал оттуда большущий клок ваты и, обмакнув его во что-то жидкое и жирное, принялся счищать с лица коричневый грим, придававший лицу вид пятидесятилетнего.

Наталия тут же узнала в нем артиста Андрея Варфоломеева. Какая женщина города С. не мечтала оказаться в объятиях этого легендарного актера, игравшего в местном драмтеатре все первые роли! По слухам, он был любовником известной московской киноактрисы Федоровой. Об их романе даже писали столичные глянцевые журналы.

Но какое отношение имеет Варфоломеев к сегодняшнему настроению Наталии? К ее мыслям о двух погибших женщинах?

Она кончила играть и посмотрела на свои руки. Пальцы были вымазаны какой-то жирной пастой неопределенного цвета.

Перепачканы были и клавиши. Она поднесла руку к лицу и принюхалась — это был грим, чуть мыльный, кремовый, с кисловато-фруктовым запахом. «Только этого еще не хватало!» Она достала из кармана халата носовой платок и вытерла клавиши.

В связи с именем Варфоломеева ей в голову пришла всего одна-единственная мысль, да и то пошлая до невозможности: а что, если и Ольга Савельева и Злата Малышева изменяли своим мужьям с этим артистом?

Как это часто бывает, после видения она почувствовала себя еще более растерянной и беспомощной. Но чувство причастности к делу, которое ее так занимало, все-таки было. «Варфоломеев появился не случайно. Надо бы с ним встретиться и поговорить...»

Кроме того, на завтра она запланировала очередной поход к Романову, чтобы посмотреть на Малышева. Может, патологоанатом сможет рассказать ей что-нибудь интересное?

«Почему они не вернули мне ключи?» — подумала Марина, стоя в прихожей и не зная, что ей делать дальше. Иногда ей казалось, что ее мысли существуют отдельно от тела. Вот сейчас, к примеру, ей в голову пришла мысль забраться в квартиру Савельевых при помощи балкона, а тело, в частности, ее ноги привели ее снова в прихожую.

Марина, как и многие больные шизофренией, знала о своей болезни. Особенно осознавала это в моменты просветления. Вот как сейчас. Но потом два пограничных состояния (между здоровьем и душевной болезнью) сливались, и она чувствовала себя необычайно сильной и энергичной.

Минута — и она уже стояла на своем заваленном снегом балконе и пыталась при помощи старой крышки от бака, которую принесла из кухни, проложить себе дорогу. Орудуя крышкой, как лопатой, она вскоре расчистила снег настолько, чтобы можно было подойти к перегородке, разделяющей балконы. Но потом она замерзла и вернулась домой. Накинула старенькую беличью шубку, натянула шерстяные гамаши и как-то очень просто, нисколько не боясь сорваться вниз, перелезла на соседний балкон. Хотела возвратиться за крышкой, чтобы очистить и этот балкон от снега, но передумала. Утопая по пояс в пухлой холодной вате (таким ей показался снег), она вдруг остановилась в нерешительности перед дверью. Она совсем забыла, что на дворе зима и балкон заперт изнутри. Ведь последний раз она перелезала таким образом летом, когда Савельевы уехали к друзьям на дачу.