Открытки от одиночества - Максим Мейстер

А почему бы и нет?.. Ей наши встречи помогают, может, и мне полегче станет. И я с новыми силами буду искать жену. Теперь уже решительно и бескомпромиссно. И даже эту кошмарную кость поставлю в спальне на видное место, чтобы не забывать. Из футляра, конечно, вынимать не буду…

Я взял телефон и набрал номер Каны. Палец нерешительно замер на кнопке вызова…

Может, не стоит?.. У нее очередной почти-муж, а тут я. Некрасиво, наверное…

Палец заметался между кнопками с зеленым и красным «телефончиками». Потом все-таки остановился на зеленом и нажал.

— Привет! — раздался хорошо знакомый голос. — Ты не поверишь, но я так и знала, что ты позвонишь! Вот только что почувствовала и даже решила, если не позвонишь, позвоню сама!

— Правда? — Я улыбнулся, слушая возбужденный голос Каны. Она рассмеялась.

— Супер! Кстати, я уже это не первый раз замечаю.

— Слушай, ты вот сейчас сказала, и я тоже вспомнил, что иногда предчувствую твои звонки. Забавно… Как у тебя дела?

— Неплохо, — голос сразу помрачнел. — Собираюсь завтра сменить почти-мужа. Этот достал уже…

— Кани, а чего ты детей не заводишь, говорят, они помогают почти-брак продлять?

— Издеваешься? Зачем мне зверушки? Нет, я хочу настоящих. Я только в браке детей буду…

— А чего тогда замуж не выходишь, если сама хочешь?

— Да так… А сам? Не женился еще?

— Нет. Сегодня предложение сделал Таре…

— А, это с которой вы уже бог знает сколько времени живете?.. И что? — Наверное, мне показалось, но в голосе Каны прозвучала какая-то напряженная нотка.

— Ушла…

— Понятное дело!.. — выдохнула Кана.

— Слушай, мне кажется, или ты действительно злорадствуешь?!

— Я?! Да ты что?! — рассмеялась Кана. — Да я жду не дождусь, когда мой милый Виса найдет свою единственную. Хоть на свадьбе погуляю. Сейчас это такая редкость… Ты же меня на свадьбу пригласишь?..

— Конечно… — Я успокоился и стал думать, сказать ей о своем желании встретиться или подождать до завтра, когда она сменит почти-мужа и позвонит сама.

— Слушай, Кани, я чего звоню-то… На душе, знаешь, паршиво, просто места себе не нахожу. Читаю тут всякую фигню, размышляю, а внутри ноет и ноет… Давай, встретимся?.. — Я замер, ожидая ответа.

— Давай! Тогда я до завтра тянуть не буду и прямо сейчас расстанусь с почти-мужем.

— Обязательно тебе надо какую-то практическую выгоду извлечь! — пошутил я.

— Почему бы и нет, раз так удачно складываются обстоятельства? — хмыкнула она. — Ну, я пошла готовить самолет?..

— Я тоже переодеваюсь и выхожу. Где встречаемся?

— Давай там, где впервые увидели друг друга? — Наша почти традиционная шутка.

— Боюсь, не доплыву… — традиционный ответ.

— Тогда ты знаешь где…

— До встречи, Кани…

Я отложил телефон и потянулся. Тошнотворного ощущения внутри — как ни бывало! Оно сменилось странным, щемящим возбуждением. Теперь главное чем-то заняться эти два часа, пока Кана летит со своего острова…

И чем же?! Нет, просто пойду как можно медленнее на наш маленький пляж. Искупаюсь, обсохну и… томительное, но такое приятное ожидание… Устроюсь на теплом песке и буду смотреть вверх, выглядывая летающую девушку, которая когда-то свалилась ко мне с неба…

8

Небо как будто и не думало темнеть… Притаилось, чтобы внезапно «выключиться». Там, где я родился, такого «безобразия» не бывает. Солнце садится медленно, нерешительно, словно раздумывая. Мне так больше нравится. А тут ночь наступает быстро. Но я уже привык. Тем более, что звездное небо здесь не в пример нашему, северному, которого и не видно как правило. Здесь ночное небо прозрачное и глубокое, обильно усыпанное звездной пыльцой… Сегодня с Каной мы обязательно будем долго-долго любоваться на это бездонное чудо.

Я успел искупаться и погреться в слабеющих лучах послеполуденного солнца. Теперь сидел и ждал, выводя на песке незамысловатые узоры.

…Едва различимый шум, не гармонирующий с прибоем. Приближается. Да, милая Кани летит… Самолет покружил надо мной, потом отлетел в океан, развернулся и приводнился. Покатился к берегу, быстро сбрасывая скорость.

— Ф-ф-шшшш-х! — Загнутые лыжи-шасси легонько въехали в песок. Как она наловчилась!..

— Привет, Виса! — Кана выскочила из кабины и остановилась, то ли разглядывая меня, то ли давая полюбоваться собой…

Я поднялся. Смотрю на ее лицо, улыбку… Волосы завязаны в пучок, но она, словно читая мои мысли, вынимает заколку… Как всегда загорелая… Светлое платье. Специально для меня, несмотря на неудобства. Кана обычно одевается в джинсовый костюм, в котором похожа на парня. Конечно, на самолете брюки удобнее, а вот для свидания…

— Что это у тебя? — Я подошел, намереваясь обнять, но заметил в руках Каны здоровенный пакет. Или сумка? Как я ее сразу не увидел?.. Наверное, был слишком занят самой Каной.

— Подожди… — Она бросила загадочную ношу на песок и повисла у меня на шее. Потом чмокнула в щеку, спрыгнула и присела рядом с пакетом. — Сейчас покажу. Классная штука… Где-то здесь…

Она что-то нажала, потом дернула, и пакет вдруг зашипел, начав быстро расти. Вскоре перед нами стояло довольно объемное надувное кресло.

— Фу, Кани, почему ты такая неромантичная?! — возмутился я. — Ночное небо, море, песчаный берег и… резиновое кресло!

— А что? По-моему на диване гораздо удобнее слушать шум моря и смотреть на небо, раз ты это так любишь. Я бы лучше в кафе посидела, если честно.

— Пойдем и в кафе, когда замерзнем, — вздохнул я.

— А еще после наших свиданий я неделю песок отовсюду выскребаю.

— Да ну тебя! Один раз искупаться, да и все…

— Это тебе «один раз», потому что у тебя «ежик» на голове, а у меня, как ни как, волос много. Иногда такое ощущение, что крабы в голове заведутся… Ну, Виса, давай на диване посидим? Смотри, какой он широкий и удобный!

— Ладно. — Я первым уселся в кресло и попрыгал. Вообще-то, забавно… Кана засмеялась и бухнулась ко мне на колени. Я обхватил ее правой рукой за талию, а левой за грудь. Легонько поцеловал за ухом…

Она замерла, я тоже… Такое спокойствие и радость. Просто ощущать друг друга… Теперь надо дождаться захода и звездного неба… Уже скоро…

Я начал целовать ее шею. Нежно, едва заметно. Кана не шевелилась. Мои руки сами собой гладили… Левая гуляла по груди и вдруг нащупала что-то маленькое и твердое, чего раньше не ощущалось, и принялась теребить… Правая забралась под платье и… Вот почему я не люблю брюки на девушках… Ой!.. Я сообразил, чем занимаются мои руки и почувствовал возбуждение. Ничего, сейчас пройдет. Я продолжал ласково целовать и гладить Кану. Она немного повернулась и теперь могла отвечать тем же… Вскоре сексуальное возбуждение ушло и осталась только нежность. Чистая нежность ощущения друг друга. Мы не заметили, как стемнело. Прикосновения, поцелуи, ласки… Да, они чисты, когда это не прелюдия к банальному сексу, а самодостаточная нежность. Грубая похоть тает, словно ведьма из сказки, остается только светлое умиротворение…

Впрочем, есть и еще одно условие, без которого почти невозможно преодолеть соблазн превратить нежность всего лишь в слугу животного наслаждения. И это условие — невозможность этого превращения…

Осознанная невозможность, конечно, не физическая.

— Слушай, какой ты зануда, когда начинаешь все объяснять, да еще в самый неподходящий момент! — вдруг воскликнула Кана и даже попыталась отстраниться.

— Подожди, я что, ненароком вслух говорил?! — ошалел я и крепче прижал ее к себе.

— Ой… — Она озадачилась, потом смутилась. — Извини… Мне вдруг показалось, что ты зачем-то начал мне объяснять, почему мы не можем с тобой создать почти-брак…

— Правда?.. Странно. Я ничего не говорил, у меня рот был… занят…

— Зануда и пошляк к тому же! — рассмеялась Кана, но снова прильнула и стала перебирать мои волосы.

— Хотя действительно размышлял об этом, — признался я. — А как ты объясняешь, почему?.. Ведь, вроде, ничего не мешает сказать: «О Кани, побудь моей почти-женой!», затем медленно стянуть с тебя это тоненькое платье, бросить его ветру, обхватить тебя покрепче, а потом… можно на диване, можно в песке или в прибое… Ведь и мое тело хочет этого. И твое. Так ведь?..

— Хочет, — кивнула Кана. — Иногда просто невмоготу. Так и рвешься воскликнуть что-то вроде: «О, Виса, возьми меня наконец!» Но в жизни это явно не звучит. Хотя в романах мне такие моменты нравятся. Так вот, иногда здорово ты меня доводишь, но потом отпускает и вдруг становится так хорошо… Не так, как после секса. Там «хорошо», потому что кайф, а в душе зачастую — погано. А здесь — просто хорошо.

— Почему так?

— Ну, ты же сам сказал, что когда нежность не слуга сексуального инстинкта, а сама по себе, она остается чистой, божественной что ли. Мы оба знаем, что не хотим секса друг с другом… Вернее, хотим, даже очень, но знаем, что его не должно быть. А раз его не будет, то и наши эти нежности телячьи не потому, что мы собираемся трахаться, а просто потому, что нам хорошо вместе.