Газета "Своими Именами" №5 от 01.02.2011 - Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль)

Потом прошел слух, что к центру Москвы движется огромная толпа то ли экстремистов, то ли школьников, то ли футбольных фанатов, то ли просто недовольных властью россиян, чтобы штурмовать Кремль. Поэтому всем необходимо срочно покинуть центральную часть города, отправиться по своим квартирам и не подходить к окнам до тех пор, пока руководители государства мимо них не проследуют.

Когда я шел домой, улицы были почти пустынными. Машин тоже было мало, и на них разъезжали только высокие российские чины, олигархи и известные «воры в законе», которым властями были выданы специальные пропуска. Я, помню, отсутствию автомашин нисколько не удивился, потому как знал, что власть наконец-то осознала один из самых грандиозных промахов в своей хозяйственной деятельности, законсервировав автозаводы до тех пор, пока в России не будут построены дороги. При этом всем владельцам автотранспортных средств было запрещено под страхом их конфискации выезжать из своих гаражей и пользоваться для передвижения только оленьими и собачьими упряжками, завезенными в Москву из тюменской глубинки. Такое нововведение московской мэрии борьбы с «пробками» на дорогах вселяло уверенность в том, что талантливыми руководителями и хозяйственниками российская земля еще отнюдь не обеднела.

Между прочим, даже пребывая во сне, мой мозг хорошо помнил, что пальма первенства в борьбе с «пробками» в Москве принадлежит бывшему мэру Ю. Лужкову. Например, в его скандально знаменитом патенте на изобретение №2135670 имеются такие «глубочайшие» идеи:

п.19: «…в процессе эксплуатации транспортного мегаполиса Москвы … производят реконструкцию, по крайней мере, части магистрали транспортного комплекса и/или строительство новых магистралей»;

п.20: «…разгрузку транспортных потоков обеспечивают путем увеличения пропускной способности магистралей … за счет увеличения ширины проезжей части… а между проезжими частями магистрали размещают разделительную полосу…»;

п.23: «…осуществляют обеспечением круглосуточного бесперебойного и безопасного функционирования магистралей путем периодической очистки от пыли, грязи, снега, льда дорожного полотна, дорожных знаков, поддержания в рабочем состоянии всех видов сигнализации…»;

п. 24: «…в процессе эксплуатации магистрали выявляют и устраняют обнаруженные дефекты путем производства мелкого или текущего ремонта… а также выполняют регулярные работы по очистке проезжей части магистрали в соответствии с сезоном эксплуатации и подразделяют на зимнюю и летнюю уборки».

В моей памяти прекрасно сохранилось то, что, прочитав формулу этого лжеизобретения, мне было настолько стыдно за Россию, превратившуюся не по своей воле, а усилиями вороватых, жадных, наглых и вконец обнаглевших высокопоставленных чиновников в воровскую «малину», что захотелось встать на четвереньки и в отчаянии по-волчьи громко завыть. Об этом я писал настойчиво и много, но этот патент так и не был отменен. Поэтому хорошо помню чувство своего удовлетворения, когда мне приснилось заседание суда, по решению которого Лужкова будто бы обязали возвратить миллиардные денежные средства, полученные от внедрения своего псевдоновшества.

Вообще надо сказать, что мои сны очень часто переплетаются с действительностью. Так было и в предновогоднюю ночь. Помню, например, что, подходя к своему дому, я увидел возле подъезда «Единого расчетного Центра» (ЕРЦ) нашего РЭО большую толпу пожилых людей, которые собирались этот Центр разгромить за то, что им сделали перерасчет оплаты за использование воды, в разы превышающие показания счетчиков. Вышедший к людям какой-то клерк объяснил, что в микрорайоне вновь произошла крупная ее утечка, место которой установить так и не удалось. «Поэтому граждане, - разъяснял он, - должны проявить сознательность и все потери оплатить, так как они могут лечь тяжелым бременем на работников коммунальных служб».

По правде сказать, мне это было неинтересно, поскольку счетчиков на воду у меня не было. Вот если бы жильцы моего района вышли на забастовку, отказавшись ежемесячно платить некоему ООО «Маршал» не за ремонты, а за эксплуатацию металлических подъездных дверей и домофонов, которые были установлены и оплачены много лет назад, я бы принял участие в любой забастовке с большим удовольствием. Поскольку понимал, что хитромудрые руководители «Маршала» обеспечили не только себе и своим работникам, а даже и своим далеким потомкам безбедное будущее за наш счет. А чтобы мы больше не вздумали договариваться между собой, как делали это ранее, больше не платить «Маршалу», ЕРЦ внес оплату этого уже много лет несуществующего сервиса в квитанции об оплате услуг ЖКХ. И я сильно подозревал, что без многомиллиардных «откатов» дело тут не обошлось.

Дома я включил телевизор, чтобы узнать, чем закончился поход людской толпы на Кремль. Однако все каналы показывали «Танец маленьких лебедей» и только один, правда, не помню какой, «прокручивал» старую ленту новостной программы. В ней я вновь увидел, как Борис Ельцин, стремясь продемонстрировать свою живучесть, с невероятным усилием отплясывает перед избирателями свой последний в жизни танец. Как в сильном подпитии дирижирует в чужой стране симфоническим оркестром, едва не свалившись в оркестровую яму. И прежде чем поздороваться с встречающими его в зарубежных поездках, обязательно на глазах у всех справляет малую нужду прямо на шасси авиалайнера.

Помню, что смотреть всю эту муть мне давно уже надоело. А когда в заключительной части программы телеведущий явно не славянского происхождения принялся неодобрительно отзываться о русских, да еще и доказывать преимущество капитализма перед социализмом, я тут же оборвал его, выключив этот мерзкий и лживый «телеящик».

Потом раздался сильный стук в дверь. Оказалось, что это пришли ко мне из префектуры как к пенсионеру и ответственному квартиросъемщику, чтобы позаботиться о моем переселении в Ярославскую область. Тут же вертелся и наш управдом Иван Моисеевич, который переписывал особо ценные предметы нашей мебели и уговаривал меня ничего не брать с собой, поскольку там все дадут. Мне сильно хотелось дать ему в морду, но, понимая, что силы неравные, я заставил себя сдержаться. Помню, что мои домочадцы плакали, а я, хотя и был сильно удручен, встретил такую новость спокойно, поскольку еще из учебника по географии хорошо помнил, что Ярославль намного ближе и теплее, чем, например, Якутск или Магадан.

И тут я вновь от страха за судьбу своей семьи проснулся.

- Как хорошо, - подумал я, что это был всего лишь сон и наш отъезд из Москвы пока не состоится…

А.Б. Гловацкий

МАЛЕНЬКИЙ ФЕЛЬЕТОН

Л.Н. Толстой рассказывает в «Анне Карениной», что в ведомстве Алексея Александровича Каренина много лет подряд велось «дело орошения полей Зарайской губернии», - дело заведомо пустое, ненужное, даже вредное. Все об этом знали, и всё же дело велось. Оно шло само собой, по силе инерции. «Много людей кормилось этим делом, в особенности одно очень нравственное и музыкальное семейство: все дочери играли на струнных инструментах».

Так было. Возможно ли, что и у нас, в наше время, ведутся «по инерции» пустые, бесполезные, вредные дела единственно по той причине, что немало есть бездельников, желающих кормиться вокруг этих дел?

В подведомственном Академии наук Институте истории науки и техники хозяйничала шайка троцкистско-бухаринских шпионов и диверсантов. Методика научного вредительства заключалась в постановке, между прочим, ненужных, никак не связанных с нашей жизнью «исследований».

С 1933 г. группа «работников» кормилась здесь генерал-лейтенантом от артиллерии и кавалером ордена святого Александра Георгом Вильгельмом де-Генниным. Об этом выходце из Голландии мы не скажем ни одного худого слова, понеже помер он в 1750 г., а при жизни содействовал развитию русской металлургии на Урале. Он не был дармоедом.

Сей почтенный кавалер управлял уральскими заводами и оставил первое их описание. Груда рукописей, в которых рассказ о металлургических процессах петровского времени перемежается многочисленными ведомостями, счетами, табелями и т.п., пролежала под спудом почти двести лет. На эту кучу бумаги густой кучей слетелись новейшие «исследователи». В этом не было бы беды, если бы они действительно проявили интерес к ведомостям де-Геннина. Но они проявляли интерес к гонорарным ведомостям Института истории науки и техники. Так «увязывали» они прошлое с современностью.

Дело шло по инерции, как в романе Толстого. Сменялись годы. Становился неузнаваемым облик советской страны. А в болотной тиши академического института, под защитой бухаринских мерзавцев «нравственные и музыкальные семейства» жевали де-Геннина, чавкали, облизывались. Кушали не торопясь, в твёрдой уверенности, что на их век генерал-лейтенанта хватит.