Последняя битва - Роберт Сальваторе

По-видимому, ятол Авру Изы, жестокий, крайне воинственно настроенный Гайсан Бардох, собирал под свои знамена большое войско. Он с самого начала возражал против перемирия между Тогаем и Бехреном — точнее говоря, между Бринн и ятолом Маду Вааданом, выступающим от лица крупнейшего бехренского города Хасинты. Ятол Бардох принял это перемирие с большой горечью и сожалением, и все участники переговоров в Дариан-Дариалле сходились на том, что в дальнейшем от него можно ждать серьезных неприятностей.

Слухи как раз и подтверждали эти опасения. Если Бардох действительно собирает большую армию, значит, он в самое ближайшее время намеревается пойти на Хасинту, самое сердце Бехрена, что, безусловно, скажется на судьбе и Джеста Ту, и Бринн, и ее народа, тогайру. Это будет вызов со стороны ятола Гайсана Бардоха ятолу Маду Ваадану, который, как глава Хасинты, согласно догматам ятолов, стал преемником почившего — а точнее сказать, убиенного, чему сам Астамир был свидетелем, — правителя Чезру.

Бардох ненавидел Джеста Ту, но более всех на свете он ненавидел Бринн Дариель, известную под именем Тогайского Дракона. Борясь за свободу Тогая, она захватила его родной город Авру Иза и не единожды выставила ятола, мягко говоря, не совсем здравомыслящим человеком. Астамир не сомневался, что, если Гайсан Бардох победит в этой борьбе и добьется контроля над Хасинтой, его подруге в Дариан-Дариалле вскоре снова придется вступить на тропу войны — и на этот раз с врагом, полным решимости погубить ее.

Мистик чувствовал себя обязанным сообщить Бринн о новой опасности, чтобы она могла решить, не стоит ли ей во главе воинов тогайру вступить в борьбу еще до того, как судьба Хасинты будет решена. В конце концов ей удалось убедить ятола Маду Ваадана заключить с ней договор, по которому она будет править в Дариане, упирая именно на опасность, угрожающую ему со стороны Бардоха. Если город будет возглавлять не она, говорила Бринн, то Бардох, конечно, подчинит его себе, что усилит его позиции среди верхушки бехренской знати. И когда она символически переименовала захваченный ею город в Дариан-Дариалл, то сделала это с намерением, чтобы тот служил в дальнейшем связующим звеном между двумя народами.

Захватив власть в Бехрене, ятол Бардох сможет без труда перейти по этому мосту с огромной армией за спиной.

Пересекая оазис Дадах к западу от Хасинты, мистик Джеста Ту, в традиционном широком коричневом одеянии своего ордена, подпоясанном удивительным поясом, переливающимся всеми цветами радуги, то и дело ловил на себе любопытные взгляды. На протяжении столетий правления жрецов-ятолов очень немногие Джеста Ту осмеливались не таясь разгуливать по Бехрену, и сейчас он имел возможность оценить реакцию людей на свою одежду, а заодно и значимость недавних перемен.

В этот день в оазисе не было солдат, что казалось удивительным, поскольку сейчас, когда закончились бои, многие из них возвращались домой, а оазис был тем местом, где идущие через пустыню делали остановку.

Астамиру попадались на глаза лишь караваны торговцев, сгрудившиеся вокруг водоема.

— Добрый день, — приветствовал он коновала, осматривающего ногу захромавшего коня.

Тот посмотрел на мистика, и челюсть у него отвисла, несмотря на все усилия сохранить самообладание.

— Эта… Ты, что ли, тот человек, который заключил мир? — спросил коновал с акцентом, по которому Астамир узнал в нем уроженца Косиниды, южной провинции Бехрена.

— Я действительно приветствую установившийся мир, — ответил мистик с легким поклоном.

— Ну так теперь твоему миру крышка! — с усмешкой воскликнул коновал.

Астамир оглянулся, но по-прежнему перед ним были лишь караваны и мирный, слегка подернутый рябью водоем.

— Что-то я не вижу армий, занимающих позицию для сражения.

— Пока не видишь, но очень скоро они здесь появятся, — заверил коновал. — Этот ятол Бардох, он страшно зол. Многие солдаты возвращаются в Хасинту, но еще больше остаются в этих краях. А когда они пойдут туда, то под знаменем ятола Бардоха. Он хочет занять место ятола Ваадана. Хорошего от всего этого не жди, так я считаю.

Мистик не удивился, что незнакомый ему человек так разоткровенничался с ним. Бехрен сейчас находился в столь шаткой ситуации, когда получать и — соответственно — сообщать те или иные сведения было крайне важно для благополучия любого. К ним, явно проявляя интерес к разговору, потихоньку начали подтягиваться спутники коновала.

— Мы идем в этот новый город, — сказал он, и остальные закивали в знак согласия, — Дариан-Дариалл. Ты не знаешь, можно там жить?

— Знаю. Не сомневайтесь — женщина, которая там правит, встретит вас с распростертыми объятиями, — уверенно заявил Астамир. — Бринн Дариель хочет, чтобы ее город стал мостом между бехренцами и тогайру, чтобы он был открыт для обмена товарами и знаниями. Очень скоро вы убедитесь, что, перебравшись туда, не прогадали.

Окружавшие их снова закивали с выражением надежды на лицах, явно радуясь возможности хотя бы на время вырваться из царящей в Бехрене неразберихи.

— Будь моим гостем сегодня вечером, — предложил коновал.

— И моим! — воскликнул какой-то человек, по виду торговец.

— И моим! — вторили ему остальные.

Мистик с готовностью согласился, прекрасно понимая, что никто не сможет рассказать ему о происходящем в Бехрене лучше, чем эти простые люди.

— События в Бехрене имеют серьезное значение для нового короля Хонсе-Бира, — с такими словами магистр Маккеронт из аббатства Сент-Бондабрис, давнишний представитель аббата Олина при дворе правителя Чезру, обратился к новому главе Хасинты.

— Думаю, у вашего нового короля Эйдриана и без того хватает проблем, — с явным скептицизмом отозвался ятол Ваадан.

Магистр внимательно вглядывался в лицо этого человека, изучал его осанку и движения. Маду Ваадан был стар, гораздо старше Маккеронта, а тому уже перевалило за пятьдесят. Иссохшая фигура, редкие седые волосы, тяжелые набрякшие веки, наполовину прикрывающие тусклые глаза. То, что основы всего его мира, держащегося на вере и религиозных догматах, недавно рухнули, погребая под собой спокойствие и благополучие Бехрена, заметно сказалось на ятоле. Он совершенно очевидно был напуган и наверняка сомневался в правильности решения об устранении правителя Чезру. Беспокойство его возрастало по мере того, как в Чом Дейру, дворец Чезру в Хасинте, поступали все новые донесения о военных приготовлениях ятола Гайсана Бардоха. Магистр понимал, что опасения Маду Ваадана вполне обоснованны, учитывая территориальные разногласия, вспыхнувшие в разваливающемся государстве; в частности, ятол Перидан явно решил воспользоваться преимуществами того, что во время недавней войны многие его соседи были вынуждены послать солдат на помощь армии Хасинты и те еще не вернулись.