Антирусская красная смута - Владимир Михайлович Лавров

«Пусть собственность эта будет общая там, где община ещё не отжила, пусть она будет подворная там, где община уже нежизненна...» - пояснял П.А. Столыпин 10 мая 1907 года в Государственной Думе. - «Пробыв около 10 лет у дела земельного устройства, я пришёл к глубокому убеждению, что в деле этом нужен упорный труд, нужна продолжительная чёрная работа. Разрешить этот вопрос нельзя, его надо разрешать. В западных государствах на это потребовались десятилетия. Мы предлагаем вам скромный, но верный путь». И обращаясь в сторону оппозиционеров-радикалов, социалистов: «Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!»

Указ от 9 ноября 1906 года был одобрен только III Государственной Думой и стал законом 14 ноября 1910 года. А 29 мая 1911 года принят закон «О землеустройстве». Он разрешил крестьянам (главам семей, домохозяевам) соединять разрозненные земельные полоски (участки) в одно целое в одном месте - получался отруб, разрешил переносить на такое место сам дом с хозяйством крестьянина - получался хутор (ферма).

Премьер-министр делал ставку не на «убогих и пьяных, а на крепких и на сильных» - на здоровых трудовых людей, которые любят землю и хотят на ней на себя работать. И один из таких тружеников отвечал: «Мы как новожены. С земель-кой-то законным браком повенчались. В деревне-то она была гулящая девка, а теперь она твоя законная жена на веки вечные».

До окончания революции крестьянство выжидало, мало выходило из общины. Но уже в 1908 году вышло в 10 раз больше, чем год назад. В 1909 году вышло ещё больше. Естественно, что с 1910 года количество выходов стало снижаться, особенно во время войны. Всего до следующей революции из общины успела выйти почти треть крестьян-домохозяев, возникло не менее 1 миллиона 300 тысяч отрубов и приблизительно 200 тысяч хуторов с 22% общинной земли. В связи с войной и нехваткой землемеров остались неудовлетворенными миллионы ходатайств о выходе.

Отруба успешно создавались на юге и юго-востоке: на Северном Кавказе, в степном Заволжье и Севером Причерноморье; хутора - на северо-западе: в белорусских и литовских губерниях, в Псковской и Смоленской губерниях. Реформа имела успех в Таврической, Екатеринославской и Херсонской, Самарской и Саратовской губерниях. Сказывались климатические, природные условия, различные традиции и влияния. В центрально-черноземных губерниях сохранению общин способствовало крестьянское малоземелье. Многое зависело от успеха переселенческой политики.

Из общины выходили не только зажиточные и средние крестьяне. Выходили и бывшие крестьяне, осевшие в городах, и вдовы, одинокие старики и горькие пьяницы, которым при очередном общинном переделе грозила утрата или урезывание надела. Они выходили, чтобы продать землю (и подчас пропить). И, наконец, не все вышедшие оказались способны брать ответственность на себя.

Наделы несостоявшийся частников покупались и знакомыми односельчанами; в результате появились общинники, которые одновременно имели землю в частной собственности. Иногда землю покупала, законно возвращала себе община. Перераспределилось около половины земли, закреплённой в частную собственность. Возникли сложные формы землевладения, что не предполагалось заранее.

С одной стороны, бюрократический аппарат саботировал проведение решительной реформы, с другой, - облегчал себе жизнь тем, что ожидаемого результата достигал путём давления на крестьян. Его оказывало и Главное управление землеустройства и земледелия, и власти на местах. Зафиксирован Даже случай, когда несговорчивый сход в селе Болотове Тамбовской губернии был расстрелян полицией в мае 1910 года.

Крестьяне не спешили выходить на отруба и особенно хутора. И не только по своему консерватизму. Выяснялось, что пресловутая чересполосица не только мешала формированию чувства хозяина, но и веками помогала выжить, поскольку полосками наделяли и на высоком месте, и в низине, по справедливости. Если же отруб оказывался на высоком месте, то его хозяин разорялся в засушливый год; если в низине, - разорение наступало в дождливый. Для выживания требовался большой отруб на разных уровнях, но далеко не везде хватало земли.

Реформа создала различные формы крестьянского землевладения, которые конкурировали между собой. Даже в общине менялось и развивалось землепользование, общины приспосабливались к происходящему и подчас хозяйствовали эффективнее. Они или сдавали позиции, или постепенно трансформировались в кооперативные объединения.

Возникло 33 тысячи кооперативных союзов с 11 миллионами членов. Подобного развития добровольного кооперативного движения не знала ни одна страна мира.

Не выдерживали возросшей конкуренции и традиционные хозяйства помещиков. К началу Первой мировой войны крестьяне купили более половины помещичьей земли, и свыше половины оставшейся у помещиков посевной земли арендовалось крестьянами. Земля законно переходила в трудовые руки средних и зажиточных крестьян! Расчёты экономистов показывали, что помещичьи земли естественным образом, законно перейдут крестьянам, особенно хуторянам не позднее конца 1920-х годов. Одновременно сохранялись образцовые, работающие на рынок и экспорт помещичьи хозяйства, ставшие сельскохозяйственными капиталистическими производствами.

Посевные площади с начала века до 1914 года выросли на 14%, в том числе на Северном Кавказе - на 47%, в Сибири - на 71% . За время реформы сбыт минеральных удобрений увеличился в 7 раз, сельскохозяйственных машин - в 5,5 раза. И с 1908 по 1912 годы производство ячменя возросло на 62%, кукурузы - на 45%, пшеницы - на 37,5%. Даже в неурожайные 1908 и 1912 годы страна производила 11,5% мирового экспорта пшеницы, а в урожайные 1909-1910 годы - 40% мирового экспорта! Сбор зерновых в 1913 году был на 30% выше, чем в США, Канаде и Аргентине вместе взятых. К мировой воине наша страна накопила такие хлебные запасы, которых хватило на войну и даже досталось большевикам; последние полностью проели «проклятое прошлое» к 1920 году.

П.А. Столыпин рассчитывал, что на проведение реформы потребуется «двадцать лет покоя». Подобный запас времени имелся разве что в прошлом, в царствование Императора Александра III. Столыпин и Николай II не были пророками и исходили из лучшего (точнее: из нормального). Если б знать, что будет, то и Николай II не выпустил бы Ленина из ссылки в Шушенском.

Между тем, страсть к уравниловке оборачивалась завистью и злобой по отношению к самостоятельным, успешным, подлинным труженикам. Нередко общинники поджигали дома хуторян, травили посевы и губили скот. Доходило до самосудов. Однако урожайность в хуторах превосходила общинную на 14% . Выстоявшие хуторяне развивались и богатели, их накопления в банках и сберегательных кассах составили 2 миллиарда золотых рублей в разгар войны - они имели задел на будущее.

Как и крестьянская реформа 1861 года, аграрная реформа Столыпина подвергалась критике и слева, и справа (со стороны крайних националистов-консерваторов). Особую ненависть реформа вызвала у эсеров и большевиков во