Большая и маленькая Екатерины - Алио Константинович Адамиа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Он подложил в камин большие буковые поленья, зажег лампу и поставил ее на камин.
В доме стало светло и тепло.
Застелив стол белой скатертью, он поставил посередине его чичилаки.
У Александре часов нет, но он безошибочно знает, что через два часа, да, ровно через два часа, в двери постучится Новый год.
Развязав хурджин, Александре достал из буфета двенадцать тарелок (для каждого гостя по две) и поставил вокруг стола шесть стульев. Во главе стола сядет сам Александре — это законное место хозяина дома. Справа от себя он посадит Резо, слева — Русудан… Рядом с Ревазом будет сидеть Сандро (сын должен быть правой рукой отца), рядом с Русудан — Татия (дочь у матери под крылышком), а вот здесь, напротив тамады, можно сказать, во главе другой половины стола, сядет калбатоно Екатерина — давнишний друг семьи Чапичадзе и первая учительница Реваза.
Простите! Александре совсем забыл о маленькой Эке, дочери большой Екатерины. Она неразлучна с матерью, и, конечно, в эту новогоднюю ночь они будут вместе! Господи, прости его душу грешную, как же это Александре не вспомнил про маленькую Екатерину? А где ее посадить? Рядом с Татией, что ли? Ну нет, в этом вопросе Александре ошибки не допустит. Правда, Татия еще маленькая, но, что ни говорите, женщина, а кто не знает, что такое две болтливые женщины за столом, да еще если они только познакомились. Значит, маленькую Эку надо посадить между Резо и Сандро, конечно, между отцом и сыном, и думать больше нечего.
Александре принес седьмой стул и достал из шкафа еще две тарелки.
Вынув из хурджина фрукты, он обложил чичилаки яблоками, гранатами, айвой и сушеным инжиром, а на каждую тарелку положил чурчхелу, красное яблоко и инжир. Одну бутылку водки Александре поставил около прибора тамады, другую — у прибора большой Екатерины. (Большая Екатерина женщина крепкая и легкому имеретинскому вину предпочитает водку. Правда, пьет она не больше трех рюмочек за вечер.) А стаканы? В спешке Александре совсем забыл о них и приносит свои извинения, ошибка сейчас же будет исправлена. Для женщин он достал старинные граненые рюмки на высоких ножках, а для мужчин — словно перетянутые в талии стопки и два рога. (Сандро еще мал, чтобы пить из рога, да и ни к чему это. А вот тамада и глава семьи должен благословить приход Нового года, непременно выпив из рога.)
Кого еще не хватает за этим новогодним столом? Господи, силы небесные, а Гуласпир и калбатоно Кесария?! Гуласпир Чапичадзе вечно упрямится: он считает, что должен встречать Новый год в своем доме, и поэтому наотрез отказался прийти к Александре. У Гуласпира горит яркий огонь. Около камина за маленьким столиком сидит напротив своего мужа Кесария, и он изводит бедную женщину: «Ну-ка, Кесо, возьми стакан и давай выпьем за наших соседей! Ну же, женщина, я тебе говорю, бери свой стакан! Ты что, не слышишь? Я к тебе обращаюсь! Уже чокнулся с тобой!» Задремавшая было Кесария вздрагивает и неохотно поднимает стакан, но пить, конечно, не пьет. Разве может Кесария выпить столько вина? А Гуласпир, произнося очередной тост, снова обращается к ней: «Пей, жена, ведь это новогодняя ночь, пей назло врагам. Ну-ка, попробуй и пропусти рюмочку!» И тосты у него не кончаются. Уже кажется, что он иссяк, ан нет, у Гуласпира готов новый велеречивый тост, в котором он не забыл упомянуть даже ту опустевшую теперь часть деревни, где раньше жили Джиноридзе… А разве можно забыть о хергском рынке, если Гуласпир живет благодаря ему? Его можно видеть там каждое воскресенье.
…Александре так задумался о Гуласпире, что перестал накрывать на стол. Да, так чего же еще не хватает на этом новогоднем столе? Осталось поставить только то, что пока еще готовится в кухне… Посреди кухни горит небольшой огонь, — Русудан не любит сильный огонь, говорит, что у нее от него болит голова… Эх, блаженной памяти Мелик не боялась огня, наоборот, она ему радовалась, все подкладывала и подкладывала хворост, чтобы огонь трещал и пылал вовсю. У нее в кухне всегда было так светло, огонь полыхал так сильно, что пробившийся сквозь щели свет освещал чуть ли не весь двор… То, что ей надо было сварить, быстро варилось, то, что жарилось, приятно шипело и потрескивало…
…Моя невестка немного медлительная! Хачапури[3]-то она уже поставила, а вот куры еще не готовы, и ветчина не отварена, а ведь ей помогают и муж, и, наверное, дети… Эх, моя Мелик одна все успевала, а я только мешался и поддразнивал ее… О-о, что за женщина была покойная Мелик! Я ее поторапливаю, а она в ответ только смеется, подождешь, мол, немножко, не умрешь… Одно удовольствие было смотреть, как она снимала кастрюлю с огня или вынимала из кеци[4] ровные румяные мчади!.. А моя невестка испекла такие тонюсенькие хачапури, что на них дунуть один раз как следует, и они перелетят прямо во двор к Абесалому Кикнавелидзе.
Конечно, время уже позднее, и детям пора спать, но новогодняя ночь исключение. Не стоит их укладывать и портить им праздник. Пусть они вместе со взрослыми встретят Новый год за праздничным столом. Кухня — не место для детей, и Татии с Сандро там делать нечего. А вот Резо приходится помогать жене: кур он уже пожарил, а поросенок еще не совсем готов, его надо еще чуть-чуть подержать на огне, и, чтобы не пережарить его, Реваз старается как можно быстрее поворачивать шампур; достав из кастрюли вареную ветчину, он положит ее на большое деревянное блюдо, чтобы остудить. Потом он войдет в марани и вскроет новогодний кувшин с вином. Пусть Татия с малых лет приучается к хозяйству, смотрит на мать и учится! А Сандро незачем торчать в кухне, и дедушка Александре сейчас же позовет его.
Он открывает дверь и кричит:
— Сандро! Сандрикела! Вну-у-чек!
Сандро быстро поднимается в дом.
Разве вы не знали, какой у Александре послушный внук?
— Ну, что с ужином, внучек? Скоро будет?
— Скоро.
— А ты случайно спать не хочешь?
— Хочу, но не лягу!
— Молодец! Ты ведь уже не маленький, скоро восемь исполнится.
Сандро с гордостью выпрямляется.
А чтобы маленький Сандро не заснул до наступления Нового года, дедушка Александре расскажет ему сказку.
Александре знает их великое множество,
