Последний оракул - Роллинс Джеймс

– Но что это? – не отступал Грей.

– Это называется омфал, что можно перевести примерно как «пуп». В Древней Греции омфал считался точкой, вокруг которой вращается мир, центром вселенной. С омфалом связано множество мифов, ему приписывалась огромная сила.

– Как же вам удалось его заполучить?

Женщина кивнула в сторону стола.

– Он из той же коллекции, что и все это. Мы также приняли его на временное хранение от Дельфийского музея.

– Дельфы – это то место, где располагался храм Дельфийского оракула?

Женщина окинула Грея удивленным взглядом.

– Совершенно верно. Омфал находился во внутреннем святилище храма, считавшемся его самым сокровенным помещением.

– И это тот самый камень?

– Нет, к сожалению, это всего лишь копия. До последнего времени считалось, что это подлинный омфал, описанный в древних исторических трудах Плутарха и Сократа. Однако община дельфийских сестер-прорицательниц существовала три тысячелетия назад, а возраст этого камня, как недавно установили, едва превышает половину этого срока.

– Что же случилось с оригиналом?

– Никто не знает. Затерялся в пучинах истории.

Она выпрямилась и пошла к лабораторному халату, висевшему на крючке у двери. Надев его, женщина сняла с пиджака свою служебную карточку и прицепила ее к отвороту халата. Взглянув на нее, Грей увидел фотографию женщины и ее имя: «ПОЛК Э.».

– Полк… – произнес он вслух.

– Да, доктор Элизабет Полк, – подтвердила женщина.

Грей ощутил во всем теле покалывание. Так вот почему профессор пришел именно сюда.

– Вы, случайно, не знакомы с Арчибальдом Полком?

Она посмотрела на него очень серьезным взглядом.

– Это мой отец. А что?

3

5 сентября, 19 часов 22 минуты

Вашингтон, округ Колумбия

– Мертв?

Грей сидел на краешке письменного стола в хранилище музея. Он понимал, какую боль испытывает женщина, выслушав то, что он был вынужден ей сказать. Элизабет Полк упала на стол и сгорбилась на нем в своем лабораторном халате. Слез не было, шок запер их внутри ее, но, как будто на всякий случай, она сняла свои узкие очки.

– Я слышала про стрельбу на Эспланаде, – бормотала женщина, – но и подумать не могла, что… – Она безнадежно покачала головой. – Весь день я провела в этом подвале.

«А сотовый телефон здесь наверняка не работает», – мысленно отметил Грей. Неудивительно, что Пейнтер, который целый день пытался дозвониться до дочери Полка, потерпел фиаско. Она же в течение всего этого дня находилась в двух шагах от него, в чреве Музея естественной истории.

– Извините, что пристаю к вам с вопросами в такой тяжелый для вас момент, – проговорил он, – но все же когда вы видели отца в последний раз?

Женщина с усилием сглотнула, пытаясь взять себя в руки. Ее голос дрожал и срывался.

– Я… Я точно не помню. Примерно год назад. Мы были в ссоре. О господи, чего я только ему не наговорила…

В ее глазах читались боль и сожаление.

– Я уверен, он знал, что на самом деле вы любите его.

Ее глаза вспыхнули, но взгляд, устремленный на Грея, был тяжелым.

– Спасибо вам за эти слова. Но ведь вы его не знали!

Грей почувствовал, что под оболочкой тихони и книжного червя таится железная воля. Ее гнев не смутил его, поскольку он понимал: эти эмоции направлены не против него, а скорее внутрь ее самой. Ковальски, видимо почувствовав себя неловко, отошел в глубь хранилища.

Грей повернулся и указал на стол, где рядами были выложены монеты.

– Я знал вашего отца, поскольку именно на его теле мы нашли недостающую здесь монету. – Грей вспомнил пояснения, услышанные им от Пейнтера. – Монету, на одной стороне которой выбито изображение Фаустины Старшей, а на другой – Дельфийского храма.

Глаза женщины округлились. Она посмотрела на пустое место, где раньше лежала монета.

– Перед тем как его застрелили, он приходил сюда, в ваш офис.

– Это не мой офис, – пробормотала она. – Я всего лишь провожу здесь исследования, необходимые для моей докторской диссертации. Между прочим, именно отец, использовав свои связи, выбил для меня разрешение работать над диссертацией в Дельфийском музее в Греции. Я вернулась из Дельф всего месяц назад и сейчас являюсь куратором выставки, которая вскоре должна здесь открыться. Даже не подозревала, что отец знал о моем возвращении. Тем более после нашей… – Она взмахнула рукой, словно отметая то, что собиралась произнести в следующий момент.

– Видимо, он интересовался тем, как идут у вас дела.

Из ее глаз все же выкатилось несколько слезинок, и она резким движением отерла лицо рукавом халата.

Грей дал ей время успокоиться и посмотрел на Ковальски, который описывал круги вокруг омфала, уподобившись спутнику некоей новой планеты. Теперь он знал, что отец Элизабет следовал по той же орбите. Но почему?

Словно услышав его мысли, Элизабет задала тот же вопрос:

– Почему отец пришел сюда? Зачем он взял монету?

– Понятия не имею. Но я уверен: ваш отец знал, что кто-то следит за ним, идет по его следу. – Грей представил, как Полк слоняется по Эспланаде, пытаясь выйти на контакт с сотрудниками «Сигмы» и при этом не обнаружить себя. – Должно быть, он взял монету именно на тот случай, если его убьют. Монета была невзрачной, покрытой налетом и, находясь в кармане, могла остаться незамеченной убийцами, если бы те решили обыскать тело. Но при более тщательном осмотре в морге она непременно была бы обнаружена и не могла не вызвать удивления. Он, вероятно, рассчитывал на то, что монета приведет нашедших ее сюда, где вы к тому времени уже будете бить тревогу в связи с ее исчезновением.

По мере того как Грей говорил, слезы на лице Элизабет высохли.

– Но для чего ему могло понадобиться все это? – спросила она.

Грей напряженно думал. Он даже закрыл глаза, пытаясь поставить себя на место профессора Полка.

– Если я не ошибаюсь относительно монеты, вашего отца беспокоило предположение, что его могут обыскать. Он, очевидно, знал, что охотникам, идущим по его следу, необходим какой-то определенный предмет. Предмет, который находился у него.

«Ну конечно же!»

Он открыл глаза, спрыгнул со стола и потянул Элизабет со стула. Его глаза обшаривали хранилище, но на сей раз не в поисках призраков. По тому, как женщина свела брови, Грей понял: она тоже догадалась. Элизабет надела очки.

– Отец мог спрятать здесь то, за чем охотились убийцы.

Грей направился туда, где возле куполообразного камня бесцельно слонялся Ковальски.

– Вашего отца крайне заинтересовал этот храмовый омфал.

Элизабет, все так же хмуря брови, шла следом за ним.

– Откуда вы можете это знать?

Грей вкратце рассказал ей о радиационном следе и показал «Гамма-скаут».

– След, оставленный вашим отцом, привел сюда, и, учитывая то, насколько велики в этом месте показатели дозиметра, мистер Полк оставался рядом с этим экспонатом достаточно долго.

Услышав о том, что ее отец подвергся радиоактивному облучению, Элизабет побледнела. И все же она нашла в себе силы указать рукой в сторону и сказать Ковальски:

– Вон на той стене висит фонарь для экстренных ситуаций.

Ковальски кивнул и через несколько секунд принес его.

Элизабет приблизилась к камню.

– Хотя омфал с виду очень тяжелый, на самом деле внутри он полый.

Она указала на отверстие в верхней части каменного купола.

Грей все понял. Ее отец без труда мог бросить какой-нибудь предмет внутрь здоровенного камня. Он взял из рук Ковальски фонарь, наклонился над омфалом и посветил в отверстие. Внутри каменюга действительно был пустым. В самом низу в свете фонаря Грей увидел доски деревянного поддона, на котором покоился омфал. Он поводил лучом из стороны в сторону и заметил что-то, лежащее возле одной из стенок камня. По виду предмет напоминал полированный булыжник размером примерно с мускусную дыню.

– Хрен поймешь, что это за штука, – пробормотал Грей и выпрямился. – Нам нужно поднять камень.