Записки бывшего милиционера - Эдуард Скляров

Учителя таких, как я, — а нас было большинство, — недолюбливали, носились только со своими любимчиками-отличниками, а на нас особого внимания не обращали. Тёплые воспоминания сохранились лишь о преподавателях географии (Лариса Дмитриевна), английского языка и труда (так называлось практическое обучение навыкам работы со столярными и слесарными инструментами). В труде я превзошёл многих: в четвёртом классе мог запросто сделать настоящую табуретку, овладел слесарным инструментом, сверлильным и токарным станками по дереву. Занятия у нас проходили в мастерских, прекрасно и богато оборудованных для школы авиазаводом. Более того, часто после занятий в классе я отправлялся в эти мастерские и с удовольствием работал там до вечера. Ну а в пятом-седьмом классах (это уже в школе № 97) я возглавлял бригады ребят по ремонту школьной мебели. Такие бригады создавались почти во всех школах на две-три недели во время школьных каникул. Думаю, не одному мне навыки, привитые на уроках труда, помогли во взрослой жизни.

Забыл сказать, что четвёртый класс явился как бы переломным для меня годом. Во-первых, в Грузии была проведена очередная школьная реформа: упразднили женские и мужские школы, а сделали общие; во-вторых, в связи с реформой меня и моих друзей (упомянутых выше) перевели в бывшую женскую, а теперь общую школу № 97, которая находилась ещё дальше 34-й школы, за радиостанцией, недалеко от железной дороги.

Период привыкания к новым условиям учёбы протекал довольно сложно, но через полгода уже никто и не вспоминал о раздельном обучении.

Процесс образования в четвёртом-седьмом классах изобиловал различными событиями, моей отличной учёбой (особенно по математике) в четвёртом-пятом классах и плохой учёбой в шестом-седьмом классах. Мы с Женькой Бусалаевым были заводилами в классе, любили устраивать походы, в том числе в виде групповых самовольных уходов с уроков. А в седьмом классе, несмотря ни на что, мне доверили даже быть редактором классной газеты, которую я назвал «Семиклассник» и которая, в отличие от других школьных газет, выходила каждые две недели, привлекала внимание не только учащихся, но и учителей и была единственной в школе регулярно выходившей в течение всего учебного года.

Не помню, почему у меня возникли сложные отношения с учительницей русского языка Элеонорой Гавриловной и почему я длительное время не ходил на её уроки. Всё это не могло не сказаться на учёбе. В седьмом классе я еле дотянул до экзаменов, еле-еле сдал их и твёрдо решил в школу не возвращаться. Кстати, в процессе подготовки к экзамену по русскому языку — а готовились мы небольшими группами из друзей-товарищей — я решил не готовиться по экзаменационному билету № 33 с довольно сложными вопросами, публично объявил об этом и предсказал, что этот билет, скорее всего, достанется на экзамене мне. Судьба-злодейка, конечно, так и распорядилась — я вытащил тот самый 33-й билет и вынужден был просить разрешения тянуть другой билет (тогда это разрешалось), хотя оценка автоматически снижалась на один балл. Одним словом, я заработал тройку.

В летние каникулы вместе с Женькой Сучковым я несколько раз пытался устроиться на работу хотя бы учеником. Дело дошло до того, что мы по комсомольским путёвкам начали оформлять документы на учеников-арматурщиков на строительстве нового стадиона «Буревестник», находившегося в другом конце города, куда надо было ехать от нашего дома общественным транспортом не менее двух часов. Это почему-то не понравилось нашим матерям, и они не дали своего согласия на эту работу. А без их согласия, поскольку мы были несовершеннолетними, нас оформить на работу не имели права.

Попытки устроиться на работу затянулись, поэтому в восьмой класс дневной школы я вынужденно пришёл только в октябре. Встретили меня одноклассники прохладно, за прошедший месяц все определились со своими социальными ролями, в классе главным стал Женька Бусалаев, который за лето вытянулся в каланчу. Помню, что от моего появления в школе почему-то была в восторге только рыжая девочка — Инна Старовойтова.

Но больше всего меня поразило то, что все мальчишки класса за это лето очень заметно выросли. И если я раньше в классе был вторым по росту после Женьки Бусалаева, то теперь оказался где-то в середине, хорошо хоть не самым низким. А один из парней (до сих пор помню его фамилию — Душко) за одно лето вырос на девять сантиметров и из хилого мальчишки превратился в рослого парня-удальца, которого уже просто так послать куда подальше было нельзя.

Пробыл я в школе всего один месяц, так как вообще не понимал, о чём идёт речь на уроках математики, физики, химии и т. п. Учиться дальше психологического настроя не было, и очень кстати матери удалось устроить меня учеником токаря-револьверщика в механический цех обувной фабрики.

Так началась моя официальная трудовая жизнь, которая продолжается до сих пор (2013 год) и общий стаж которой составляет 55 лет, но это в календарном исчислении, а в льготном, с учётом работы на Севере, точнее в Архангельске, приравненном к районам Крайнего Севера, трудовой стаж составляет 73 года (в мои 70 лет).

Кстати, этой официальной трудовой жизни предшествовала двухмесячная работа на сенокосе в Грузии в летние каникулы после шестого класса.

В этот период, как и у каждого человека моего возраста, у меня было много приятелей, прежде всего мои ровесники: Женька Сучков, Женька Бусалаев, Олег Кошевой, живший в частном доме и учившийся в другой школе. Не помню, как мы с ним познакомились, но дружба у нас была крепкой, и только моя работа на фабрике отдалила нас. Конечно, дружил и с девчонками, прежде всего с одноклассницами Раей Дмитриевой и Таей Кузичевой, хотя симпатизировал иным — Аллочке Голобородько, Наде Чернобровиной, а особенно нравилась Маша Родионова, которая училась в параллельном классе. Была она спортсменкой-бегуньей, часто бывала на сборах в спортивных лагерях, и даже одно лето я ходил пешком через горы по лесным тропинкам из Коджори в Бетани, где располагался один из спортивных лагерей, чтобы навестить Машу. Она относилась ко мне дружески, но ни о какой любви не было и речи. Такие отношения у нас сохранялись несколько лет. Буквально за месяц-два до отправки в армию я узнал, что Маша вышла замуж за какого-то армянина. Много позже дошли разговоры, что её замужество было не добровольным и не по любви, во всяком случае, со стороны Маши. Больше я никогда и ничего о ней не слышал.

Много лет спустя (на 69-м году жизни), ползая в Интернете, я зарегистрировался в поисковой системе «Одноклассники» и где-то через год обнаружил письмо от Таи Кузичевой, которая наткнулась на мои данные в этой системе. Я был просто ошарашен: через пятьдесят лет встретиться, хоть и в Интернете, с человеком, которого знал в детстве! Не знаю, какие эмоции бывают у других в таких случаях, но меня это потрясло. Конечно, я ответил ей, и у нас завязалась переписка, из которой я кое-что узнал о своих бывших одноклассниках.