Война роз. Право крови - Конн Иггульден

Сэр Кайриэлл прочистил горло, побагровев еще сильнее.

– Ваша милость, песня замечательная, сильная, но, возможно, не очень подходит для сегодняшнего дня. Мне кажется, для солдатских ушей она слишком тонка. Для меня так точно.

Рыцаря прошиб пот, в то время как король рассмеялся и продолжил пение. Припев был близок, а лишать песню припева, как известно, непозволительно – старина Кайриэлл убедится в этом, когда услышит.

– И станут зеленя видны-ы-ы, когда раздастся зов весны-ы-ы…

Один из проезжающих латников при звуке веселой песни, да еще в таком месте, повернул голову. Бой шел не так уж далеко впереди – крики, посвист стрел, звонкий лязг металла о металл… Эта музыка была знакома всем. А вот высокого тенора с песней о весне оказалось достаточно, чтобы рыцарь натянул поводья и в недоумении поднял забрало.

Сердце сэра Эдвина де Лайза под нагрудником встрепенулось, стоило ему глянуть под разлапистые сучья дуба. Огромное дерево выглядело мертвым, но его извилистые ветви тянулись во все стороны на полсотни футов в ожидании, когда весна даст им вновь зазеленеть. У подножия массивного ствола по бокам от поющего стояли двое рыцарей, уткнув в землю обнаженные мечи. Своим безмолвием и достоинством эти двое напоминали каменные изваяния.

До этого сэр Эдвин видел короля Генриха лишь единожды, в Кенилуорте, да и то на отдалении. Теперь он осторожно спешился и повел коня в поводу. Нырнув под крайние ветви, рыцарь снял шлем окончательно, явив молодое лицо с румянцем благоговения на щеках. Де Лайз был белокур, с не вполне опрятными усами и бородой, ухаживать за которыми в походе не было никакой возможности. Взяв шлем под руку, он приблизился к троице, чувствуя в паре рыцарей, стерегущих безоружную фигуру, скрытое напряжение. От внимания не укрылась грязь, пачкающая одежды тонкой выделки.

– Король Генрих? – уточнил на всякий случай Эдвин. – Ваше Величество?

Монарх, прервав пение, посмотрел на него безмятежным взором ребенка.

– Да. Ты пришел отвести меня на исповедь?

– Ваше Величество, – с быстрой заботливостью заговорил Лайз, – если вы соблаговолите, то я отведу вас к вашей супруге королеве Маргарет и вашему сыну.

Если рыцарь ожидал бурной благодарности, то его ждало разочарование. Генрих, растерянно хмурясь, накренил голову:

– А к аббату Уитхэмпстеду? На исповедь…

– Разумеется, Ваше Величество. Как пожелаете, – ответил Эдвин. Он оглядел рыцарей, остановив глаза на более старом.

Сэр Кайриэлл медленно покачал головой:

– Уступить его тебе я не могу.

Сэру Эдвину было двадцать два, а в придачу к ним уверенность в своей силе и правоте.

– Не делайте глупостей, сэр, – призвал он. – Оглянитесь вокруг. Я – сэр Эдвин де Лайз из Бристоля. А как звать вас?

– Сэр Томас Кайриэлл. А моего товарища – сэр Уильям Бонвилл.

– Вы люди чести?

В глазах Кайриэлла мелькнула гневливая искра, но тем не менее он улыбнулся.

– Да, друг мой, именно так меня называют.

– Ах, вот как! И вместе с тем вы удерживаете полновластного короля Англии узником… Отдайте Его Величество под мою опеку, и я возвращу его семье и его верным лордам. Иначе я буду вынужден вас уничтожить.

Сэр Томас вздохнул. Перед лицом бесхитростной веры молодости свой возраст он ощущал особенно сильно.

– Я давал слово, что не отдам его. Так что по-твоему не бывать.

То, что схватки не избежать, сэр Эдвин знал уже изначально. Воин более опытный, чем этот юноша, мог бы прихватить себе на подмогу нескольких латников из рядов, а к ним еще и лучников, чтобы сила была непреодолимой. Однако в своей молодости и силе де Лайз не представлял себе будущего, где бы он мог потерпеть неудачу.

Едва сэр Эдвин начал вытаскивать меч, как Кайриэлл, проворно вышагнув вперед, быстро и гладко вонзил ему в горло стилет, вслед за чем отступил с крайне удрученным выражением лица. Меч юного рыцаря так и остался в ножнах. Оба неотрывно смотрели друг другу в лицо, и глаза Лайза потрясенно округлились – он ощутил свою теплую кровь, струящуюся по горлу. С губ падали алые брызги.

– Мне искренне жаль, сэр Эдвин де Лайз из Бристоля, – мягко сказал Томас. – Отправляйся к Богу. Буду молиться за твою душу.

Схватка не прошла незамеченной. Как только Эдвин тяжело рухнул на спину, послышались гневные тревожные голоса. К пятачку под дубом устремились готовые сразиться люди с гневно рдеющими лицами. Словно дикие псы учуяли в воздухе кровь, но не спешили набрасываться на седого медведя в серебристых доспехах, свирепо сверкающего глазами из-под косматых бровей. Кое-кто из этих людей спасовал и отвернулся, предпочитая, чтобы с задачей справились другие. Которых оказалось достаточно. Вперед выступили молодцы с кривыми ножами – приблизившись к дереву, они кинулись на рыцаря, дерзнувшего убить одного из их числа. В эту минуту с небес посыпался крупный дождь, моментально промочив всех до нитки.

Сэр Томас Кайриэлл меча больше не поднял. В горе своем и стыде он лишь слегка повернул голову, приоткрывая шею, так что первый же удар лишил его жизни. Его товарищ бился и орал, пока не оказался сбит с ног. Обухом топора ему вмяло в горло латный воротник, и сэр Уильям Бонвилл задохнулся в собственных доспехах.

Все это время король Генрих, припав плечом к дубу, знобко дрожал, хотя пупырышки на его коже были вызваны единственно дождем и холодом. На гибель своих пленителей он взирал то ли с ужасом, то ли с интересом, не бо́льшим, чем следят за ощипыванием гуся к столу. Когда расправа закончилась и присутствующие повернулись к нему, король тихим голосом повторил просьбу отвести его к аббату на исповедь. Выполнять эту просьбу ретиво взялись самые старшие по званию, благодаря судьбу за ниспосланную удачу. Подумать только: весь этот поход затевался ради спасения короля, а он, гляди-ка, сам свалился им в руки в первые же минуты боя! Что это, как не знак, что Бог на стороне Ланкастеров? Тут и сомнений быть не может.

Лорд Монтегю Джон Невилл покачнулся, дыша так натужно, что его легкие, казалось, раздувались, как мехи в кузне. По доспеху темными жилками стекала кровь, скользя и меняя русло на гладкой поверхности. На эти багряные прожилки он взирал в смятении, постепенно припоминая невиданной силы удар, что колоколом гудел у него в ушах. В глазах где-то по краям вспыхивали белые искорки, и по мере того как они гасли, возвращался шум сражения. На Джона испытующе смотрел один из телохранителей.

– Милорд, вы можете видеть? – спросил он странно приглушенным голосом.

Невилл раздраженно кивнул: ну а как же иначе! Он снова покачнулся, и тут увидел, что его щит лежит на земле. Дождь превращал землю в грязь, но бой не прекращался. Монтегю сморгнул мутноватую дымку, и вокруг вновь проре́зались крики и стукотня оружия. До Джона дошло: кто-то наотмашь саданул его по шлему. Вот он валяется в ногах, с большущей вмятиной в верхней части, а его защитный гребень расплющен. В ногах лорда, невесть откуда взявшись, затормозил мальчик-оруженосец. Сквозь ряды сражающихся он пробрался, как кролик сквозь кусты утесника, чтобы поднести своему хозяину запасной доспех. Подавая ему надраенный шлем, запыхавшийся мальчишка склонил голову.

– Спасибо, – выдавил Монтегю.

Водружая шлем на голову, он сковырнул засохшую коросту на щеке, чем снова оживил боль. Джон вынул меч и поглядел на лезвие, сохраняя полную неподвижность, в то время как вокруг продолжали напирать силы королевы.

– Милорд, прошу вас, идемте. Нам следует отступить, временно, – снова заговорил стоящий рядом рыцарь.

Он взял Невилла за локоть и потянул, но тот упрямо отдернул руку – мутная слабость в нем соседствовала со злостью, которая вновь поднимала голову. Лорд Монтегю сглотнул рвоту, чуть не подавившись ее внезапным приливом: вместо горла она попала в нос, обдав его едкостью изнутри. Раны в голову бывают довольно странные. Джон знавал одного человека, который после такого вот удара в голову лишился всякого чувства запаха, а еще один напрочь утратил доброту, даже по отношению к собственной семье. Будучи рыцарем и по духу и выучке, Невилл был наслышан, что ярость порой подвигает человека на умопомрачительные подвиги. Сейчас стоять лицом к вражьему воинству ему было как нечего делать. С ним это уже случалось в том же Сент-Олбансе, когда пали лорды Сомерсет и Перси. Их сыновья в сравнении с ними мелкотравчаты, так что их Джон не страшился. Что же до внезапного появления войск королевы, то оно действительно застигло его врасплох, несмотря на месяц ожидания и строительства братом укреплений, которые вымотали изрядно сил. А потому слышать церковный набат было чуть ли не облегчением, даже при ввергающем в оторопь известии, что атака грядет с юга, то есть со спины. Джон Невилл крепче обхватил кожаную оплетку рукояти меча, чувствуя, что силы в руке не убыло. Есть еще шанс взмахнуть мечом и рубануть врагу шею по плечи на отвал – может тому самому, который убил его отца. Словно захваченный в дикий вихрь, Джон не забывал орать приказы и послал кого-то к брату за подмогой. На губах чувствовался металлический вкус собственной крови. Неприятель своим натиском уже успел прорвать первые нестройные ряды обороны. Над смертельной сутолокой стоял жуткий вой.