Хозяйка «Логова» - Ардмир Мари

– Кого? – переспросила медам, вглядываясь в детские каракули.

– Баньши! – в один голос повторили малыши и водрузили «полотно» на стол певуньи. – Вы ведь изгнали ее.

И на правах старшей Дороти поочередно указала пальчиком на двух героинь картины и разъяснила:

– Вот это вы, а вот это она… Видите, вы в белом и с нимбом, как святая Иллирия, а вот она – черная и круглая, потому что… – девочка замолчала, не найдя слов, и тут подал голос Себастьян:

– Воет, – по-мужски коротко ответил он и с невероятной точностью повторил вчерашнее заунывное: – Уносит счастье мое-е-е-е…

Протяжное «е» подхватила и его сестренка, и посрамленная звезда лучшего столичного театра Вдовии вылетела из столовой, как пробка из бутылки.

– Эй, куда вы?..

– А картина? – озадаченно полетело ей в спину.

– Я передам, – став свидетельницей этой сцены, я похвалила малышей за идею и исполнение, наградила их булочками и отправила к родителям. – Они вас искали, пора собираться.

К сожалению, через минуту мне сообщили о том, что на заставу прибыла посылка, которую нужно забрать срочно и лично мне. Данное условие было трижды подчеркнуто нашим начальником почтового отделения, поэтому за посылкой я отправилась немедля. Думала, что успею до отъезда Люпиевых, но не вышло. Поэтому я не видела, как Дороти и Себастьян, чуть ли не свесившись под брюхо лошадей, махали моим домочадцам и помощницам, громко заверяя, что они не забудут «Логово» и обязательно вернутся летом. Также я пропустила момент встречи Алиссии и ее выспавшегося мужа, а еще не стала свидетельницей пришествия первого «обоза», о котором говорил Гилт. А все это потому, что мне не сказали об эксклюзивности посылочек и их габаритах!

И когда Орвис Тикелл вывел меня на задний двор почтового отделения к огромному черному ящику, вручил сопроводительное письмо и сказал: «Забирайте», я долгие пять минут открывала и закрывала рот, не зная, как выразить глубину моего «признания».

– Да как вообще… откуда он здесь появился? – обернулась я к начальнику почтового отделения, а того уже и след простыл. – Чтоб тебя, Инваго Дори! – в сердцах бросила я и открыла чистый конверт без марок, штампов и надписей.

«Здравствуй, родная, – гласили первые строки письма, не обремененного ни именем роднули, ни датой отправки. – Знаю, ты сердишься на меня за долгое молчание…»

Сержусь – неподходящее выражение, я, скорее, зла, и не за молчание, а за умалчивание. Создается впечатление, что Инваго было невероятно сложно предупредить меня о болезненности поцелуев, о посылках, об обозах, о том, что оставленные деньги придется потратить на пересылку, ибо даже один день постоя десяти или двадцати вампиров выльется в копеечку… А я уже губу раскатала, явственно представив, что на те золотые приобрету для «Логова». Но больше всего меня раздражало незнание истинных причин, которые двигали тарийцем, и как ни жаль, но это письмо не могло ничего прояснить. Исполненное нежности и сожаления за разлуку, оно было адресовано пылкой возлюбленной, и никак не невестке. Я не смогла дочитать, всхлипнув, сложила тонкие листы и увидела неожиданно объявившиеся надписи на ранее чистом конверте. В нижнем правом углу мое имя в соответствии с приобретенным статусом Торика ЭлЛорвил Дори и адрес моего родного города Гьяза, а в верхнем левом – имя отправителя и его адрес, в пылу войны сокращенный до номера округа 1.24.56 Данирш. Последний тарийский городок перед границей с Вдовией, время первой военной кампании в наши горы, когда Таллик сорвался со скалы и сгинул в пропасти…

– Уверена, это было письмо потеряшки, вполне возможно последнее, так и не достигшее адресата. Ну и тварь же ты, Дори!

Я развернула листы, желая убедиться в своей догадке, и обомлела, письмо теперь начиналось со строк: «Здравствуй, Торика…», более того оно состарилось, на бумаге появились пятна, на краях трещины, на сгибах просветы, словно бы я в ожидании супруга сотни тысяч раз перечитывала эти строки. И я бы перечитывала. Это послание невозможно было отложить в сторону и забыть, разорвать, сжечь, оно грело душу и не столько словами: «милая моя, нежная Торика», сколько фактами: «Не могу уснуть… Брежу твоими поцелуями… Слышу твой голос… Неоднократно пытался свернуть на зов, даже не замечая, что впереди пропасть… вспоминаю твои глаза, зеленые, как луговой клевер… Прости меня. И заклинаю, дождись. Я не смогу без тебя…» Красиво, жаль не мне, хоть и адресовано Торике ЭлЛорвил Дори.

Так, с этим разобрались, очередная качественная подделка. Я вытерла глаза, немного постояла, вглядываясь в снежную даль за пределами заставы, а затем с новыми силами тщательно осмотрела конверт и листы письма. Иных посланий поверх бумаги больше не было, даже марка никакой новой информации не несла.

– Просто прекрасно… и что мне с этой громадой делать? – я обошла посылку по кругу, мысленно прикидывая, с какой стороны ее открыть и как в «Логово» доставить: по частям или целиком. Решив, что посылка от мага, добрым словом помянула Сато Суо и пожелала старику «доброго» здоровья. Раздумывая, чего бы ему еще пожелать, прикоснулась к гладким доскам ящика и оторопела – он был теплым и… Дрожал? Не поверила, стянула перчатку с правой руки, прикоснулась повторно. Нет, не дрожит, но греет. И в следующее мгновение прозрачный камень в перстне Дори потемнел, а ящик с хлопком сжался до размеров обувной коробки и завис под моей ладонью.

Давно я так не пугалась, до икоты, до мороза, пробегающего по телу от затылка до самых пят, до черных точек перед глазами. Хотя нет, если сравнивать, то ночной кошмар с ополовиненным демоном был пострашнее. Но все же! Сложно было предупредить? Записку оставить или инструкцию по применению? Передать сообщение через Гилта или его конверт! Бестолочь!.. Чтоб его!.. Заморозило, к полу припечатало, изжарило!

Я подхватила ящичек, не превосходящий по весу и трех килограммов, и пошла к своей Мартине. Пегая красавица мне обрадовалась, а вот посылке – нет. И стоило кобылу отвязать от столба, как наглая тварь сбежала, громким ржанием оглашая всю округу.

– Стой! Стой… Мартина! – Я топнула с досады и позвала ее повторно: – Ко мне, ко мне, сказала!

А в ответ довольное «иго-го» и легкая трусца по направлению к «Логову». И что обидно – эта зараза доберется до него за пять минут, а я два часа потрачу.

– Скотина! – я пнула ближайший сугроб, глухо ругая строптивое животное, не вовремя вспомнившее о своем норове: – Овсом не накормлю, сушеное яблоко не предложу, соли пожалею. Гадина гривастая!

– Волчица?!

Я обернулась на оклик и постаралась не скривиться. Тасор Галжский, бывший мой… помощник. Когда-то давно мечтала, чтобы он моим мужем стал, пусть и не законным, но родным, а он лишь в любовники метил, но прямо об этом не говорил. Улыбки, флирт и поцелуи сроком в неделю закончились, едва я узнала о его несовершеннолетней невесте из Заснеженного. Видите ли, пока она там приданое готовит, он тут форму поддерживать не забывает. Мерзавец и свинья. Два года прошло, и все равно обидно. Не дура, не уродина – и не привлекла. И что прицепился-то теперь? Глаза горят, улыбка так и светится, неужели супруга на сносях, а форма пропадает зря?

– Как поживаешь?

Я молча сверлю его взглядом. Раздобрел, порыжел пуще прежнего, бороду отрастил, чтобы скрыть второй подбородок. На щеке шрам, на клин похожий. Слухи ходят, что Тасор его в драке с поножовщиной получил. Но я от постояльцев знаю, это метка от тестя, напоминание, чтоб Галжский супругу не бил. Когда-то я им восхищалась, потом тихо ненавидела, сейчас презираю и видеть не хочу.

– Ты почему молчишь? – интересуется он, и улыбка меркнет, стоит нашим взглядам встретиться.

– А тебе что, жить негде, в «Логове» решил заночевать?

– Нет… – ответил он с заминкой.

– Есть нечего?

– Да как бы… – усмехнулся моему предположению, бороденку свою поскреб, сверкнув на зимнем скудном солнце тремя перстнями на пальцах. – Я жизнью доволен.

– Тогда чего ко мне прицепился?

А он взглядом косит по сторонам: не услышал ли кто, как его внимание отвергают.

– Да просто давно тебя не видел.

– Еще бы столько же не видеть, а лучше – вдвое больше. – И, перехватив свою ношу крепче, решила обогнуть его сани и пару впряженных в них лошадей. Он не дал, прицыкнул, и холеные черные жеребцы преградили мне дорогу. Правда, затем, словно беду почуяв, отшатнулись, чуть не свалив Галжского с саней. Но тот не отступился, решил догнать.

Если подумать, от подарков Дори один лишь только прок, и от кольца и от посылки. Жаль только, что людей они не отпугивают. Бывший помощник менее чем через минуту поравнялся со мной.

– Что ты сразу огрызаешься, я же всего-то спросить хотел…

– Что? Спрашивай… Ну! – поторопила умника, страстно желая от него убежать.

– Говорят, ты замуж вышла, – бросил он, не разжимая зубов, и я остановилась в недоумении. Во-первых, откуда он знает, а во-вторых, с чего вдруг решил спросить?