Сулла бы одобрил - Никитин Юрий

– …Что стоит рискнуть, – закончил я. – У нас хорошие шансы. Саруман, что скажешь?

Саруман посмотрел на меня очень внимательно.

– Не ожидал, что вдруг озаботишься о простом народе. Что случилось? Последствия переноса?

Я сдвинул плечами.

– Возможно. Но зато мой мозг… ладно-ладно, разум ясен, как никогда. Простой народ пока что нужен. Дать ему здоровье и хорошую работоспособность в наших интересах. Чтоб не болели, а работали.

Фальстаф, которого от длинных объяснений в сон клонит, сказал бодро:

– Я за, но прерывать работы с оцифровкой нельзя, мы же продвинулись так далеко!

– Далеко, – согласился я. – Но даже когда отработаем всё-всё, кто пойдет по этой дороге? Вы двое, еще сотня научных работников, ну пусть даже тысяча!.. Остальные предпочтут умереть, но не стать цифровыми игрушками в чьих-то руках, как уже запугали алармисты. Так вот, их жизни сейчас в наших руках!

Саруман промолчал, так выглядит мудрее и загадочнее, Фальстаф со вздохом развел толстыми дланями, где ладони как лопаты, а пальцы толще сарделек.

– Конечно, – прорычал он, – каждый предпочтет стать красивым и здоровым в этой жизни. Чтоб жрать все и пить все, не хватаясь за печень. Но это медленный путь.

– Если вовлечь все восемь миллиардов населения, – возразил я, – или хотя бы миллиард, то совсем не медленный! Шеф, что скажешь?

Саруман нехотя пошевелился, мы с Фальстафом смотрим в нетерпении, без него ничего решать нельзя, он наконец проговорил:

– Не люблю принимать какие-то решения вот так с ходу.

– Время такое, – обронил я с сочувствием. – Не мы, так нас. Не тем концом и не в то место. Все спешат, на приличия уже не смотрят.

Саруман сказал все еще с сомнением:

– Я вообще-то и с оговорками за, хотя ты, Берлог, вообще спешишь как-то по-сумасшедшему. Подметки на ходу рвать уже умеешь?

Глава 8

Целью стартапа объявили разработку наноботов для использования в медицине. Дескать, создаем программу для ремонта человека неинвазивными способами. Сперва создадим цифровую копию, чтобы не только общаться с нею, но и пробовать лекарства и улучшающие жизнь и здоровье способы, предлагаемые наукой в некоторой спешке.

А затем научим наноботов ремонтировать реальное тело, как чиним автомобиль или велосипед, а взамен совсем уж изношенных деталей сможем выращивать новенькие прямо в организме.

Цифровая же копия останется «в компьютере», можно постоянно передавать ей знания и впечатления, пользоваться ее помощью.

Объяснение звучит стандартно, уже с десяток НИИ работают над созданием наноботов, хотя речь все еще о выборе платформы. Одни начали с «железок», другие стараются построить первый нанобот из нитей ДНК, третьи создают новые соединения, способные хранить информацию и передвигаться против кровяного потока.

Саруман отвечал на вялые расспросы двух-трех заинтересовавшихся журналистов, как и с чего начнем, как скоро получится, а я отщипывал по одному, по два миллиона долларов у наиболее крупных наркокартелей и казино. На их счетах остаются сотни миллиардов, потерянные крохи для них ничто, но все равно перемещаю через сотню банков и тут же стираю следы, так что любое расследование заглохнет на первом же шаге.

Интерес журналистов быстро иссяк, от нас никаких сенсационных обещаний, а стартапов только в стране десятки тысяч, и у всех хвастливые заявления одно другого круче.

Хорошо что внимание затихло, счет быстро пополняется, Фальстаф в восторге, но Саруман встревожился и попросил пока прекратить, а то вдруг проявит бдительность банк, за ними сейчас растет контроль, следственные органы могут инициировать проверку.

На окраине города уже за МКАДом купили пару гектаров земли, место не очень, но нам не сады Семирамиды выращивать. Саруман самолично составил план и смету, быстро начали стройку, начиная с подвала в два этажа, где разместим квантовый комп и зал с аккумуляторами, а сам домик послужит просторным офисом.

А на время, пока идет стройка, арендовали помещение в большом многоэтажном доме в районе Большого кольца, в здании уже с полсотни офисов, контор, производственных предприятий, начиная от мойки авто до их ремонта.

Я по-прежнему общаюсь с помощью аватарки на экране, что всякий раз застывает, как только в кабинете Сарумана или Фальстафа появляется кто-то посторонний, у Фальстафа теперь есть и свой кабинет, хотя по старой привычке обычно сидят за большим столом у Сарумана, где Фальстаф отвоевал место и для коробки с пиццей.

Сегодня Фальстаф вдруг сказал живо:

– Берлог, у тебя крутая аватарка. Но что, если ее оголографить?.. Мощности большого компа позволяют.

Саруман скептически хмыкнул, я на экране пожал плечами.

– А на фига?..

– Не знаю, – ответил он. – Показалось, так будет круче. А вот если еще и поверхностное натяжение как-то суметь…

Голос его прозвучал мечтательно, Саруман бросил на него предостерегающий взгляд.

Я пробормотал:

– Было бы круто. Но такое даже технически неподъемно. Год рассчитывать, сожрет уйму энергии, а у нас другие насущные задачки.

Фальстаф вздохнул.

– А жаль. Так бы мог сидеть вот тут рядом и смотреть, как я лопаю свежую пиццу, такую ароматную и калорийную… А я бы балдел от твоей зависти, смотришь, а не можешь…

– Я и отсюда вижу, – сказал я. – Ты давай следи за поставками оборудования. Точно начнут затягивать, а то и надуют.

Саруман то и дело поглядывает с подозрением, что и понятно, я слишком быстро собрался, сориентировался там в непонятном цифровом мире, что-то во мне растерянности и паники не видно, а должна быть…

И не просто выжил, это ж я настоял на стартапе здесь в реале, а такая активность для прошлого Берлога ну никак ни в дугу, ни в Красную Армию.

Но не рассказывать же, что я промучился в одиночестве месяцы, если не годы, потому такой шустрый? Пока не стоит, слишком много поставлено на карту. Даже больше, чем я сейчас чувствую. За этим переносом ощущаю что-то очень огромное и опасное, что грозит всем-всем, а не только мне или нам троим.

Возможно, я растворился бы как личность в цифровом мире, если бы не это обилие возможностей, когда едва удерживаюсь от жажды прервать разговор с эти двуногими и вернуться в мир сверхскоростей, где у меня доступ в любую точку мира, лишь бы туда дотягивались провода.

А как животные могут уцелеть в цифровом мире? Нет, цифровизация – тупиковый путь для человечества, для них возможна только виртуализация отсюда, побегал с автоматом по армагеддонам и вышел, радуясь, что бегал по лаве и не обжегся.

– Пойду, – пообещал я, – посмотрю на банковские счета нехорошего мира. Кто бы мог подумать, что отнять и поделить – еще как понравится?

Фальстаф зябко передернул плечами.

– Боюсь и представить, по какому минному полю бродишь!

– А куда деться? – ответил я. – Главное, не рассыпаться. Здесь даже межатомные связи не такие прочные, как казалось в детстве.

Он вздохнул, в этом детстве он и сейчас пока что, фундаментальные знания нерушимы до тех пор, пока их не начинаем рушить чем-то более мощным, доказуемым и проверяемым.

Я окинул взглядом кабинет, точно такой долгие тридцать лет был нашим вторым домом: на стенах шесть дисплеев и два на столах перед Саруманом и Фальстафом, рай для айтишника, да еще скорость шесть-джи, сейчас Фальстаф в нетерпении и на этот экран с моей аватаркой вывел поверх нее график расчета материалов, сделав ее полупрозрачной.

– Vale, – сказал я бодро, – увидимся в светлом будущем!

Моя аватарка исчезла, это значит, что отключился, хотя на самом деле ничего подобного, просто сосредоточился на переходе в теперь родной мне квантовый мир с его красотами и, главное, скоростями.

Человек, лишившийся ног, долго и мучительно привыкает к бионическим протезам, я даже с имплантированными зубами свыкался две недели, потом перестаешь замечать, все входит в норму.

Переход от скоростей квантового мира к скоростям химических реакций в первые попытки давался с огромными трудностями и величайшей концентрацией сознания и воли, то и дело срывалось, начинал сначала и сначала, но потом навык закрепился, я сам его закрепил, теперь стоит лишь восхотеть, как могу прыгать туда и обратно с достаточной легкостью.