Семья Усамы бен Ладена - Наджва бен Ладен

Имея столько настоящих и бывших жен, он дал жизнь такому количеству детей, что не со всеми из них ему удавалось поддерживать отношения. В соответствии с традицией он оказывал особое внимание старшим сыновьям, а с большинством детей виделся только в редких случаях, по важным поводам. Это не значит, что он не интересовался успехами своих детей. Он находил время в своем насыщенном графике, чтобы удостовериться, что его сыновья делают успехи в учебе, а дочери удачно вышли замуж.

Поскольку мой отец не был одним из старших сыновей, он не часто видел своего отца. Кроме того, брак деда с матерью моего отца, сирийкой Аллией, моей бабушкой, был совсем коротким. После рождения отца она забеременела от дедушки бен Ладена второй раз, но случился выкидыш, и после этого она попросила у мужа развод. По каким-то причинам дед не стал возражать, и бабушка Аллия вскоре получила свободу, а затем снова вышла замуж, за Мухаммеда аль-Аттаса, родив от него еще четверо детей.

Несмотря на то что отец Усамы был одним из величайших людей Саудовской Аравии, жизнь моего отца складывалась не так, как ему хотелось. Как и многие дети разведенных родителей, он чувствовал утрату, ведь он больше не был тесно связан с семьей отца. И хотя мой отец не из тех, кто жалуется на судьбу, многие считают, что он остро воспринимал свое незавидное положение и искренне страдал от недостатка отцовской любви и ласки.

Я хорошо понимаю, что чувствовал отец. В конце концов, я сам лишь один из двадцати его детей. И часто страдал от недостатка его внимания.

Все члены семьи и другие люди знали моего отца как унылого мальчика из рода бен Ладен, который увлекается изучением религии.

И как его сын я могу засвидетельствовать, что он никогда не менялся. Он был неизменно набожен и всегда говорил о религии серьезнее, чем многие другие. Никогда не пропускал молитв. Посвятил немало часов изучению Корана и других священных текстов.

Большинство мужчин, независимо от их религии, испытывают соблазн при виде женщин, которые не входят в число их жен или родственниц, но мой отец таким не был. Известно, что он отводил взгляд, если вблизи появлялась женщина, не принадлежавшая к его семье. Избежать сексуальных соблазнов, по его мнению, помогают ранние браки. Именно по этой причине он решил жениться, когда ему было всего семнадцать.

Мне приятно, что моя мать, Наджва Ганем, старшая из двоюродных сестер отца, стала его первой женой. Положение первой жены престижно в нашей культуре, и престиж втрое больше, если она также двоюродная сестра мужа и мать его первого сына. Мусульманин редко разводится с женой, если она его двоюродная сестра и мать первенца. Мои родители были связаны кровным родством, браком и детьми.

Я никогда не слышал, чтобы отец в гневе повышал голос на мать. Казалось, он всегда был ею доволен. Когда я был совсем маленьким, случалось, что они с матерью надолго уединялись в своей спальне, и родные не видели их по нескольку дней. Так что я точно знаю: отец любил общество матери.

Я могу понять его преданность, потому что она была любящей женой и прекрасной матерью. Ее любовь к детям была беззаветной. Хотя она вышла замуж за богатого человека и в первые годы брака имела нескольких служанок, помогавших по дому, мать всегда лично заботилась о наших нуждах и даже кормила с ложечки, когда мы болели.

Как сын я считаю ее идеальной матерью.

Другое дело — мой отец. Хоть я и не могу просто приказать моему сердцу не любить отца, я не согласен с его поведением. Временами мое сердце кипело от гнева, вызванного его поступками, ведь он принес вред многим людям: как тем, кого он не знал, так и своим близким. Будучи сыном Усамы бен Ладена, я глубоко сожалею о тех чудовищных вещах, которые он совершил, о загубленных невинных жизнях, о скорби, которая по сей день живет во многих сердцах.

Но мой отец не всегда был человеком, терзаемым ненавистью. И не всегда был тем, кого ненавидят. Были времена, когда многие отзывались о нем с горячей похвалой. История свидетельствует, что когда-то его обожали. Несмотря на наши разногласия, я не стыжусь признать: я любил отца, испытывал к нему обычную для юного сына горячую привязанность. Более того, в детстве я боготворил отца и верил, что он один из самых блестящих людей в мире и к тому же один из самых высоких. Только попав в Афганистан, я встретил человека более высокого роста. И, сказать по правде, только оказавшись в Афганистане, я по-настоящему узнал, что за человек мой отец.

У меня остались чудесные воспоминания о детских годах. Одно из ранних воспоминаний: шутка про жен. Много раз, когда отец сидел в гостиной с друзьями, он просил позвать меня. Взволнованный, я следовал на звук его голоса. Когда я появлялся в комнате, отец улыбался мне, а потом спрашивал:

— Омар, сколько у тебя будет жен?

Я был еще слишком мал и ничего не знал про мужчин, женщин и брак, но знал, какого ответа он ждет. Я показывал четыре пальца и радостно кричал:

— Четыре, четыре! У меня будет четыре жены!

Отец с друзьями довольно смеялись.

Я любил, когда отец смеется. Это случалось так редко…

Многие люди считали отца гением. В особенности это касалось его математических способностей. Говорили, что его собственный отец был настоящим гением арифметики — он мог складывать в уме длинные колонки цифр.

Мой отец также был известен своими способностями в устном счете, и случалось, что к нам домой приходили люди, предлагавшие ему проверить свои способности, состязаясь с калькулятором. Иногда он соглашался, иногда нет. Когда он из любезности принимал вызов, я так нервничал, что переставал дышать.

Каждый раз я боялся, что он провалит испытание. И каждый раз ошибался. Нас всех поражало, что никакой калькулятор не мог сравниться с уникальными способностями отца, даже если цифры были очень большими и сложными. Отец оперировал в голове самыми длинными цифрами, пока его друзья отчаянно старались угнаться за виртуозом математики с помощью калькуляторов. Меня до сих пор изумляет, что у человека может быть подобный талант.

Феноменальная память Усамы бен Ладена поражала многих, кто его знал. Любимой книгой отца был Коран, и время от времени он соглашался на просьбы друзей и развлекал их, цитируя Коран слово в слово. Я тихо стоял где-нибудь в уголке с Кораном в руках и внимательно проверял правильность цитат. Отец ни разу не пропустил ни слова. Сейчас я могу признаться: по мере того, как я рос, это стало меня разочаровывать. По какой-то необъяснимой причине я хотел, чтобы отец хоть раз ошибся. Но этого не случалось.

Однажды он рассказал, что овладел этим умением в период серьезного душевного потрясения: в возрасте десяти лет, вскоре после того, как узнал о гибели своего отца в авиакатастрофе. Как бы ни объяснялся этот редкий дар, триумфальные демонстрации этих способностей стали частью незабываемых воспоминаний моего детства.

Но наряду с хорошими у меня есть и грустные воспоминания. Самым непростительным, по моему мнению, было то, что нас держали, словно пленников, в нашем доме в Джидде.

Много тайных опасностей подстерегало тех, кто влез в трясину непрерывно усложнявшегося конфликта, который начался с вторжения советских войск в Афганистан, за два года до моего рождения. Мой отец стал настолько важной фигурой в той борьбе, что опасался, как бы политические враги не похитили кого-нибудь из его детей или не убили родных.

Из-за возникшей угрозы он приказал, чтобы дети не покидали дом. Нам не разрешали гулять за его стенами, даже в саду. Вяло поиграв пару часов в комнатах, мы с братьями кучу времени проводили, прильнув к окнам нашей квартиры и мечтая оказаться на улице, где мальчишки носились по тротуарам, катались на велосипедах, прыгали на скакалках.

Набожность отца заставляла его проявлять строгость и в других вещах. Хотя мы жили в Джидде, в одном из городов Саудовской Аравии с самым жарким и влажным климатом, отец не разрешал матери включать кондиционер, который был поставлен в доме при строительстве. Не позволял он и пользоваться холодильником, имевшимся на кухне. Он заявил матери:

— Модернизация развращает мусульманскую веру.

Поэтому пища портилась, если мы не съедали ее в тот же день, как купили. Если матери требовалось молоко для малышей, отец приказывал доставить его прямо из-под коровы, с нашей семейной фермы.

Матери дозволялось готовить на газовой плите. И семье разрешалось пользоваться электрическим освещением, так что нам, по крайней мере, не приходилось бродить в темноте, натыкаясь на предметы, зажигать восковые свечи в темное время суток и готовить еду на костре.

Мы с братьями ненавидели эти неразумные правила, но мать никогда не жаловалась.

Только в одном-единственном месте сыновья бен Ладена жили почти нормальной жизнью — на нашей ферме, расположенной совсем рядом с Джиддой. Она занимала обширную территорию, обнесенную оградой. На ферме находилось много разных строений. Дома для членов семьи были выкрашены в нежно-персиковый цвет, чудесно сочетавшийся со спокойными красками пустыни. Имелась на ферме и мечеть, так как отец не хотел пропускать ни одной из пяти ежедневных молитв. Любимым местом отца на ферме были конюшни, специально построенные для его коней изумительной красоты.