Архитектура для начинающих (СИ) - "White_Light_"

В машине кроме него еще Соня и Золотаревы-старшие. Играет музыка, пахнет чесночными салатами, баней, духами, самогоном.

— Садись давай, — раскрасневшаяся свекровь подвигается на заднем сидении.

— Я к маме! — Сонечка живо перебирается через бабушку. В этой кутерьме свекор успевает бросить внимательный взгляд на невестку.

— За тобой будто гнались, — хмыкает он. Дверь закрывается, Миша ведет машину дальше.

— Здесь в горку, — унимает дыхание Рита. — И домой торопилась.

— А чего так поздно задерживаешься? — вступает свекровь. Сонька обнимает маму за шею, а Рита изо всех сил пытается скрыть свою дрожь. Ее словно озноб колотит.

— Заказ интересный. Засиделась.

— Сколько стоит тот заказ? — скептически настроена женщина.

— Мам, я хорошо зарабатываю, — отвечает Мишка за жену. — Рита может вообще нигде не работать.

— Так и взял бы ее к себе в контору вместо этой таджички. Там тоже ничего делать не нужно, только ногти красить, да начальству кофе варить.

— Бать, надо нам Нину Андреевну начальником отдела кадров посадить, — хохочет сын. — Секретарши будут по струнке ходить и перестанут решать личные дела в рабочее время.

— Она за моей зарплатой шпионить начнет. Нет уж, — хмыкает в ответ Никита Михайлович.

— Мам, я видела королеву, — шепчет Соня на ушко. — Сегодня, когда в садике все спали, я видела ее в рисунках на окне, а потом они исчезли. Ты веришь мне?

— Конечно, солнышко. Мы же барахтались в теплом снегу.

— А другие не верят.

В полутьме Рита улыбается Соне:

— Они просто знают, что “этого не может быть”, и поэтому, даже когда видят что-то необычное, просто не видят его, потому что его...

— Не может быть! — по-заговорщически тихо смеется девочка.

Машина останавливается у больших темных ворот. Золотаревы-старшие и младшие живут по соседству, через забор.

Соня и Рита спешат домой, Миша остается загонять машину в гараж, а Никита Михайлович подозрительно глядит вслед невестке. — «Не такая уж она и фригидная, как ты думаешь».

— На какой такой работе она у тебя шляется по ночам? — не выдерживает все-таки и хмыкает сыну. Миша любовно проводит ладонью по капоту машины и отвлекается на голос отца.

— А?

— Дурак, — с чувством отвечает Михаил Никитич. — То, что она с тобой не спит, еще не значит…

— Перестань, бать! — Мишка резко меняется в лице. — Не начинай! Ритка проверена уже и не раз. Ее просто вообще секс не интересует ни с кем.

— Я тебе говорю, — не унимается отец. — Она сегодня с кем-то была! Мне-то со стороны виднее!

— Спокойной ночи, — давно оставив надежду переубедить отца, Мишка стремится покинуть семейное «поле боя». — Закрой дверь плотнее, когда пойдешь.

====== 7 ======

Глядя в черное зеркало на дне медной турки, Ольга варит кофе. В ответ на нее хмуро косится собственное отражение. После выпитого коньяка неприятно, тупой болью давит виски. Нужно было либо совсем не усугублять, либо набраться в синий блюз, ибо все летит к чертям.

Честно — Ольга в данный момент откровенно сожалеет о капитуляции Золотарева-старшего. О своей, «так называемой», победе.

Лучше бы он зарубил, как других, еще там, в самом начале, но, нет!

Поднимаясь пеной, солнечный напиток грозит вулканической лавой обрушиться на языки синего пламени, доводящие его же до кипения, погасить их и застыть самому в отсутствии огня.

— Как аллегорично! — вовремя снимая кофе с плиты, саркастично усмехается Кампински.

Впрочем, если быть до конца честной, проект еще не одобрен. Его попросту нет в конечном своем варианте. Он еще не родился. Она на сносях, мается бесплодными потугами, а мешает всему вынос мозга, именуемый «личной жизнью», бьет по нервам, выбивает из колеи, проваливая незадачливого архитектора в творческий кризис, когда из всех идей в голове остаются только матерные. Они не рифмуются с новым районом на проблемной земле. Они убивают любое доброе Ольгино начинание в личном, что приводит к вышеозначенному выносу мозга, он – к отсутствию творчества. Порочный замкнутый круг.

Налив кофе в чашку, Ольга делает маленький глоток на пути в комнату. Кофе обжигающе горек. Разложенные на столе чертежи — скучная скатерть исчерканных бумаг. Мертвых. Абсолютно.

«Как и все мои чувства к кому бы то ни было».

Завернувшись в плед, Ольга впадает в какое-то оцепенение, словно зародыш в тесной и темной яичной скорлупке.

Лежа в темноте с закрытыми глазами, Рита слышит, как в спальню тихо на цыпочках входит муж. Притворяясь спящей, она дышит на счет - так более правдоподобно и менее нервно, что крайне необходимо после сегодняшней мимолетной встречи с Ольгой. Рита панически боялась признаться себе в том, что пошла туда вечером с тайной надеждой на эту самую встречу, что Ольга словно поймала ее на месте преступления своим взглядом, и теперь Рите смертельно стыдно за свой глупый, наиглупейший побег.

Тихая, невидимая возня в темноте - Мишка раздевается, старательно складывает свои вещи.

«Сейчас он уляжется, наконец!» — растет снежным комом раздражение.

Тяжесть здорового, мужского тела продавливает соседнюю сторону широкой супружеской кровати.

«Один, два, три, четыре, четыре, три, два, один», — на вдох и выдох бесстрастно считает Рита, завернутая, словно мумия, в свое личное одеяло. Время от времени Миша еще пытается требовать супружеский долг, но с каждым годом все реже, все четче и нерушимее негласная «государственная» граница, старательно выстраиваемая Ритой.

Прошло время, когда она пыталась переспорить себя, свои «неправильные» желания «правильными». Искала удовольствие в интимной близости с дурашливым Золотаревым. Пыталась доказать самой себе, что он хорош, ведь не зря же все его бывшие хоть и ненавидят, но до сих пор готовы простить. Но никогда она не хотела его так, как сходила с ума от одного только взгляда некоторых женщин. Как горела сегодня в глазах Ольги — воспоминание тут же волной дрожи прошило тело.

— Ты чего? — полусонно буркнул Мишка.

— Спи. Простыла. Наверное, — из-под своего одеяла отозвалась Рита. Отвернулась.

Спорить с собой бесполезно, а изменить что-либо невозможно.

«У меня есть всё, что нужно любой женщине», – так все считают. Все, кто только желал ей простого женского, старался, прилагал усилия... а ее собственно-придуманное счастье это миф, зло, блажь (кому как больше покажется правильным).

«Инфантилизм чистой воды – выполнять чужую волю, а потом этих “условно-чужих” обвинять в собственных неудачах, снимая с себя ответственность», — признает Рита, чувствуя себя еще более глупой, еще менее недостойной чего-либо иного. За это свое “иное” нужно уметь воевать и отстаивать собственное на него право!

Собравшись в позу «зародыша», привычно сдерживая слезы, Рита обещает себе в следующий раз бежать без оглядки от того кафе и даже от мысли еще одной возможной встречи с Ольгой.

«Я не достойна ее. Не достойна этих встреч.... глупая домохозяйка», — убеждает себя, дрожа то ли от страха, то ли от странного чувства без названия, очень похожее на смесь из противоречия эмоций.

Ни к чему хорошему не приведут игры с тем глупым «я», которого, возможно, больше нет давно. Только разрушат и без того шаткое равновесие, выстроенное/выстраданное с огромным трудом.

«Я не смогла, не успела уйти в жизнь собственную, а теперь не смогу/не посмею разрушить чужие. Моей же... все равно нет больше. Только в отражении жизни дочери».

— Угу, — шумит кто-то над головой.

— Прости, пожалуйста. Я была не в себе вчера, — негромко произносит знакомый, почти официальный голос. В фотостудии сегодня людно. Всем срочно понадобились фото на документы, сканы документов, формы документов. Как вошла сюда Кампински, Рита не успела заметить, а теперь спешно пытается придать лицу обычное свое отвлеченное выражение. Теперь Кампински стоит над ее столиком и делает «хорошую мину», или Рите только это кажется?

— Мне нужна твоя помощь, — продолжает Ольга, когда первый испуг в глазах Риты успокаивается. — Больше никто в Городке не сможет помочь. У меня проблема. Нет камеры, но очень нужно сделать несколько хороших снимков на профессиональный аппарат. Понимаешь?