На фронтах Первой мировой - Сергей Куличкин

А мы вернемся к Восточно-Прусской операции. Операции особой хотя бы потому, что ее на долгое время, по-моему, незаслуженно, позиционировали как катастрофу, определившую судьбу всей кампании на Восточном фронте.

Северо-Западным фронтом командовал генерал от кавалерии Я. Г. Жилинский, назначение которого на эту должность почему-то считается большой ошибкой. Между тем это был достаточно опытный и подготовленный военачальник, окончивший академию Генерального штаба, прошедший все строевые командные ступени, имеющий боевой опыт, несколько лет возглавлявший Генеральный штаб, а перед войной войска Варшавского военного округа. Да и противостояли ему немецкие генералы, у которых опыта вождения войск в боевой обстановке явно не хватало. Русскими армиями командовали отнюдь не малоопытные генералы, на которых историки также «навешали всех собак» и придумали тысячи небылиц. Командующий 1-й армией генерал от кавалерии П. К. Ренненкампф прошел все положенные ступени роста. Он вовсе не являлся карателем, душившим революционных рабочих на железной дороге по возвращении войск из Маньчжурии в 1905 году. Не было у него никаких придуманных журналистами и писателями скандальных конфликтов с соратником генералом Самсоновым, якобы еще со времен Русско-японской войны. Ренненкампф пользовался заслуженным уважением в офицерском корпусе. Его любили солдаты, которым он отдавал всю душу и внимание. Вообще, брал пример с великого Суворова, даже начинал свой день обязательным обливанием ледяной водой. Командующий 2-й армией генерал А. В. Самсонов вообще считался любимцем армии за необычайную храбрость, честность, открытость и порядочность. Правда, в строю закончил службу начальником дивизии. После Сибирской казачьей дивизии два года руководства сразу штабом Варшавского округа. Потом атаман Войска Донского и Туркестанский генерал-губернатор. Согласитесь, не совсем здорово для командующего ударной армией на направлении главного удара. Но противостояли и Ренненкампфу и Самсонову такие же немецкие «полководцы», к тому же много лет не нюхавшие пороху. Просто командование войсками Северо-Западного фронта оказалось не готовым к реалиям современной войны, как это так часто бывает с полководцами мирного времени. Так что не будем все валить на наших военачальников. Они были не хуже и не лучше немецких.

В директиве командующего фронтом от 13 августа поставлена цель разбить войска 8-й армии противника, «отрезать от Кёнигсберга и захватить его пути отступления к Висле». 1-й армии предписывалось начать наступление 17 августа и оттянуть на себя вражеские войска, охватив как можно больше их левый фланг, отрезая противника от Кёнигсберга. 2-я армия, начав наступление 18–19 августа, должна была ударить по неприятельским тылам и окончательно отрезать всю немецкую группировку в Восточной Пруссии от Вислы. Ну и что здесь, скажите, неразумного? Блестящий замысел. Необходимо отметить и такой момент, о котором позже говорил один из талантливейших полководцев войны, а тогда начальник кавдивизии 1-й армии генерал В. И. Гурко: «Вообще наше первое движение в Восточную Пруссию убедило нас, насколько тщательно подготовились немцы к войне; они все продумали, предвидели, сделали большие затраты на подготовку». Густая сеть железных дорог, долговременные опорные пункты, мазурские озера и болота – все было на руку германцам. Пруссия, как всегда, укреплена была более чем достаточно. И тем не менее немцы понимали опасность стратегического мешка. Командующему 8-й немецкой армией генералу М. фон Притвицу в случае неудачи активной обороны разрешалось отойти за реку Вислу, чтобы сохранить войска. Так что успех русских войск не ставился под сомнение в наших штабах и допускался в немецких. К тому были все основания. Соотношение сил к началу операции, даже при том, что русские воска не были полностью отмобилизованы, не наладившими связь и тылы, вполне позволяли Северо-Западному фронту разбить противника. На практике же начались те самые досадные просчеты, показавшие неспособность русских военачальников выше дивизионного звена использовать свои преимущества, недостатки противника, принимать и реализовывать правильные решения, которые вполне возможную победу превратили в досадное поражение. Не будем подробно рассматривать весь ход операции. Он достаточно полно проанализирован, и не раз, буквально по минутам. Остановимся лишь на тех моментах, которые особенно ярко характеризуют всю противоречивость сражений в Восточной Пруссии.

Начнем с того, что русская Ставка изначально переоценила свои силы, уверенная в безусловной победе. Иначе чем можно объяснить распыление сил и средств уже на начальном этапе. Часть соединений оставлялась прикрепленными к совершенно второстепенным крепостям, а силы усиления, в том числе вновь формируемая 9-я армия, нацеливались сразу на Берлин. Первое сражение с немцами под Гумбинненом только подкрепило такую уверенность. При советской власти по известным причинам долгое время умалчивали безусловную, блестящую победу русских войск в Гумбиннен-Гольдапском сражении. В полный голос об этом говорилось лишь в книге Н. Н. Яковлева «1 августа 1914» и, как ни странно, в работе польского историка Барбары Такман «Августовские пушки». Сейчас мы бросились в другую крайность, вознося не совсем заслуженно не только Гумбиннен, но всю Восточно-Прусскую операцию. Операция все же «не заладилась» с первых дней. Это замечают все исследователи, включая так любимого неофитами А. Керсновского. 1-я армия Ренненкампфа перешла границу неравномерно. 3-й корпус бывшего многолетнего директора пажеского корпуса генерала Н. А. Епанчина вырвался далеко вперед. Два корпуса отстали. Все корпуса шли вслепую. Основная масса кавалерии, в том числе гвардейской, под командованием Хан Нахичеванского сосредоточилась бессмысленной массой на правом фланге. На левом наступала одна кавалерийская дивизия Гурко. Кстати, только она вела так необходимый войскам разведывательный поиск. Неудивительно, что неожиданно атакованная всеми силами немецкого 1-го армейского корпуса генерала Г. фон Франсуа 27-я дивизия 3-го корпуса понесла досадные чувствительные потери. Ренненкампф приостановился, но уже к исходу 19 августа все же вышел к Гольдапу, Гумбиннену и направил конницу Хана Нахичеванского в обход немецкого правого фланга. А тут новая досада. У речки Инсер Хан натолкнулся всего-то на ландверную бригаду. Вместо маневренной атаки, способной в несколько минут разметать германских ополченцев, кавалеристы спешились и целый день вели упорный бой, пока немцы не отошли сами. Лучшая в мире кавалерия так ничего и не сделала, да еще и обнажила правый фланг 3-го корпуса. Кстати, единственным достижением боя стало взятие немецкой батареи и захват двух пушек конногвардейцами под командованием тогда еще ротмистра барона Врангеля. Того самого. Гумбинненское сражение началось на следующий день. Встречное сражение, что характерно для всех почти боев и сражений начального периода войны.

Генерал фон Франсуа, окрыленный успехом, убедил командующего армией генерала фон Притвица устроить русским Канны. Своим корпусом он намеревался ударить по правому флангу русских, по левому наносил удар 1-й резервный корпус генерала фон Бюлова. В центре же наступал 17-й корпус генерала Макензена. Классическая схема на бумаге. На поле боя войска Франсуа сумели только потеснить дивизию генерала Лашкевича, да и то из-за отсутствия поддержки со стороны конницы Хана Нахичеванского, о чем мы уже говорили. Одна охватывающая клешня сразу оказалась подрубленной. Вторая на другом фланге у фон Бюлова так и не разжалась. Русские не только стояли здесь насмерть, губительным огнем сметая целые батальоны атакующих немцев, но и успешно контратаковали. А в центре с корпусом Макензена случился настоящий конфуз. Дадим слово Н. Н. Яковлеву: «Под Гумбинненом русские корпуса, имевшие 64 тыс. человек, столкнулись с немецкими силами в 75 тыс. человек, имевшими и тяжелую артиллерию. Подогретые шнапсом и патриотическими воплями, немцы в сомкнутом строю под барабанный бой грудью двинулись в атаку – защищать имущество прусских юнкеров. Топали как на параде, выставив штыки-ножи (вспомните предвоенный немецкий полевой устав. – С.К). Стоило немцам подойти, как на пехоту обрушилась русская артиллерия, а по силе шрапнельного огня восьмиорудийная батарея могла в несколько минут уничтожить неосторожно открывшийся целый батальон в сомкнутом строю. Под Гумбинненом Франсуа и Макензен гнали в атаку в плотных построениях полк за полком. Цели не приходилось искать. 1-й дивизион русской 27-й артиллерийской бригады в этот день с 9 до 16 часов выпустил 10 тысяч снарядов, почти по 400 снарядов на орудие!

Залегшие поредевшие немецкие цепи взывали о поддержке своей артиллерии. Плохо обученные стрельбе с закрытых позиций, кайзеровские батареи галопом выскакивали на открытые места. Стремительно разворачивали орудия, но не успевали сделать несколько выстрелов, как их немедленно подавляли. На участке русской 27-й дивизии германский дивизион появился в каком-нибудь километре от наших цепей. Сосредоточенным ружейным, пулеметным и орудийным огнем немцы были моментально уничтожены, все 12 орудий стали трофеями. Разгром своей артиллерии (в то время как русская, в основном стрелявшая с закрытых позиций, оставалась неуязвимой), когда на глазах гибли дивизионы и батареи, до основания потряс немецкую пехоту, начавшую отход. Макензен, выехавший со штабом для водворения порядка, не смог остановить бегство. За день разгромленный корпус, потерявший свыше 200 офицеров и 8 тысяч солдат, откатился на 20 километров. Отступил и корпус Франсуа. Общие потери немцев превысили 10 тысяч человек».