Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том II: В Палестине (1919–1942) - Владимир Хазан

Война для России приобрела национальный характер и стала очень популярной. Все слои населения сейчас сплотились вокруг правительства, чтобы победить большую опасность. Даже революционеры, которые на каторге предлагают себя в качестве волонтеров царской армии.

Но русское правительство исторически дегенеративное и органически не способно эту сплоченность использовать и вести большую войну. В великой России царствует юркий мужик, колдун, Распутин, перед которым даже самые могущественные вельможи падают ниц. Потому что этого хочет ненормальный царь Николай.

Позор, оскорбление для великого русского народа, невозможный фарс, но факт.

Русские генералы – царедворцы, прожженные интриганы, способные палачи, но не военачальники. Те же, кто образован и талантлив, остаются в стороне, поскольку им не дают дорогу.

Генерал Ренненкампф провел в 1905 году «блестящую» штрафную экспедицию в Сибирь против безоружных невинных людей. Он по спискам, составленным случайными шпионами, производил на каждой станции массовые аресты людей и в спешке, между станциями, сидя в своем поезде класса «люкс», «судил» их, а затем вешал. Но в войне с дисциплинированной армией, руководимой образованными генералами, такой обскурант в военном деле органически ничего не может сделать. Реками крови заплатит русский народ за его теперешний «победы»[41].

Генерал Сухомлинов был способен с помощью преступной, всевластной полиции, под защитой святейшего Синода, «завоевать» для себя чужую красивую женщину, устроить скандал из-за этого личного эпизода, но быть в такое время и в такой войне министром он не способен[42].

Сейчас есть в России единение различных слоев народа. Но правительство обязательно его разрушит. Царизм не может допустить организованности общественных сил, это идет наперекор его сути, это опасно для его собственного существования.

Евреи были и остались теми, кто служит ролью громоотвода, на кого дегенеративное правительство отводит от себя гнев масс. Выражением этого гнева за неизбежные ошибки, которое оно совершит, будут еврейские погромы! Вы о них слышали. Это позор, невероятное преступление. Карта, которую правительство еще долго будет разыгрывать, отравляя русский народ, деморализуя русскую армию. По-другому оно поступать не может и по-другому поступать не будет.

Перед войной в борьбе со своим народом царизм начал чувствовать себя очень неуверенно. Вам хорошо известно, что за несколько дней до войны, пока Пуанкаре и Вивиани[43] были в Петербурге, там начали строить на улицах баррикады и дрались на них. А сейчас, с победой русских армий, правительство вновь озвереет и незамедлительно вновь начнет угнетать, притеснять, преследовать, все разрушать, всех настраивать против себя. И ему это будет не тяжело сделать, вы это знаете.

Франция и Англия, свободные, демократические страны, воюют сейчас фактически за освобождение Германии от кайзера. После войны Германия станет свободной, великой страной.

А Россия? Ваша Антанта? Если она победит и царское правительство поднимет голову, то в России, конечно, найдется достаточное количество патриотов, которые любят свою страну, чья свобода им дорога; и они вновь начнут борьбу против правительства. Россия взрывоопасна, вы это знаете. И одной искры достаточно, чтобы взорвать ее.

Если же русские генералы проиграют, в чем я не сомневаюсь, то народ не поддастся, поскольку его честь и существование будут на кону. И тогда далее обязательно грянет революция.

– То, что вы мне говорите, было бы неслыханным преступлением. Прежде всего должна быть побеждена Германия, которая представляет опасность для культуры, для цивилизации, для всего человечества. От России нам нужны ружья, вагоны и солдаты. После войны мы сделаем все возможное, чтобы повлиять на Россию. Если Италия вступит в войну, то западный фронт усилится и тем самым будет преуменьшено значение побед России. Кроме того, русское правительство стало сейчас совсем другим. Вот оно обратилось с манифестом к полякам, и вы видите, что на него можно влиять. Это мы его так… Вчера царь на поле боя произвел сотню евреев в офицеры…

– Поляки не верят в манифест, вы это знаете, поскольку обращение неискреннее и запоздалое. Евреи-офицеры! Насколько я знаю, русское правительство считает это невозможным.

– Но я вам говорю, я это знаю.

– Вы для меня компетентны, и я с вами не дискутирую по этому вопросу. Но я не могу себе этого представить. Русский царь органически не может быть либеральным, даже если бы он этого хотел. Русское правительство может уступить только под нажимом власти или прямой опасности.

Русское правительство стало бы конституционным, но как фарс, только для того, чтобы все в это поверили, и тогда все слои народа, без сомнения, душой и телом были бы с армией. Все силы отдали бы войне. И не только Россия. Все ее союзники от этого бы выиграли. Если нет, то я уверен, что русская армия проиграет. Русский народ Германии не сдастся, он найдет в себе силы освободиться от неугодного правительства и успешно продолжить войну. Антанта, в конце концов, победит, но она дорого за победу заплатит – многочисленными страданиями и напрасно пролитой кровью.

Англия и Франция могут сильно повлиять на русское правительство. Это в их личных интересах. И они сами себя обманывают, когда поют русской армии дифирамбы, и сами не хотят замечать правду и прячут ее от других.

Вы можете считаться или не считаться с моими словами. Это ваше дело. Я посчитал своим долгом обратить на это ваше внимание.

– Как вы считаете, что необходимо сделать?

Я сказал.

– Хорошо, я завтра подниму этот вопрос в кабинете министров.

Еще я говорил о положении евреев, спросил, или правительство может и будет помогать в определенном направлении. Я получил важный и благоприятный ответ, который я пока не могу публиковать. Одна часть ответа была следующей:

– Организуйтесь и пусть представители еврейского народа придут.

Я знаю, что этот вопрос обсуждался кабинетом министров. Речь шла о том, что для России еврейский вопрос является наиболее сложным. Я также знаю, что были предприняты практические шаги, которые тогда прямых практических результатов не дали, но косвенные – были весьма важные.

Я знаю, что если бы наделенное властью еврейское представительство работало бы в этом направлении систематически и влияло бы на европейские правительства, то тогда были бы, конечно, и прямые значительные результаты.

Такое представительство могло бы быть организовано в Америке.

Но до сих пор мы далеки от этого.