Седой Кавказ - Канта Ибрагимов

– Так у вас мой сын.

– Чей сын? Тоже компетенция суда.

– Какой суд? – резко крикнул Арзо, в мгновение смущение пе-реросло в злость. – Я к вам пришел, чтобы по-мужски обсудить про-блемы.

– Что значит «по-мужски»? – хладнокровно парировал Букаев, искоса поверх очков бросил сжигающий взгляд, да так, что один глаз сощурился. – Мужчина тот, кто может содержать и беречь семью.

– Вы хотите сказать, что я не мужчина и не смог содержать се-мью? – заскрежетали зубы Арзо, губы упрямо сжались, негодующим блеском озарились глаза.

– Пожалуйста, освободите мой кабинет! – изменился голос Бу-каева, и будто ожидая удара, он снял очки. – Иначе я вызову мили-цию.

– Хм, – усмехнулся Самбиев, сделал шаг навстречу, чуточку склонился. – Что, в мире сильных все вопросы решает ваша милиция и ваш суд?

– Немедленно вон! Вон! – в страхе попятился к спинке кресла Букаев.- Еще секунда, и я нажму кнопку.

Покидая здание Совета Министров, Самбиев понял, что окон-чательно лишился недвижимости, а теперь может и сына потерять.

В полном упадке духа вернулся Арзо в Ники-Хита. Под наве-сом сноха доила буйволицу. «Вот такую жену из своего круга надо было брать», – подумал он. Навстречу выскочили племянники, каж-дый вцепился в ногу, чумазыми личиками уставившись на него, гряз-ными руками обтирали его штаны.

– Ваша, Ваша *, ты нам что привез? – спрашивал старший; младший еще не говорил, но о чем-то тоже ворчал.

– Эх, забыл! – еле улыбнулся дядя, а вслед подумал – Действи-тельно, здесь антисанитария, и может даже Марина и права.

Из дома вышла мать; в лучах заходящего солнца ее помятое жизнью лицо казалось сумрачно-мраморным, неживым.

– Я думала, Лорса горяч, а ты оказывается еще хуже, – сходу заговорила Кемса. – Что ты наговорил отцу Марины?

– Что? – удивился Арзо. – Ничего… А ты откуда знаешь?

– Только что уехали вот такие три амбала, – Кемса во всю ширь развела руки, – тебя спрашивали. Сказали, если еще раз сунешься к Букаевым, с ними будешь иметь дело.

– Так что ж они меня не дождались? – злобно ухмыльнулся Ар-зо.

– О горе мне, горе! Сказали что через три дня вернутся, и если две тысячи рублей не будут готовы – разговор иначе пойдет. Что нам делать? Откуда у нас две тысячи? Зачем ты брал у них деньги?

– Не брал я у них денег, – заорал в ответ Арзо, – это их дочь без моего спроса взяла и на свои нужды истратила. А я знаю только об одной тысяче.

– Да и одной тысячи у нас нет, нет и копейки, – запричитала Кемса, переходя на рыдание.

– Хватит мать! И так тошно! Возьми себя в руки! Что ты в тряпку превратилась? Все пройдет! Разберемся! – на высоких тонах голосил Арзо, и от собственного крика ему становилось легко, он по-нимал, что сдаваться ему в данный момент никак нельзя, от него за-висит жизнь и судьба родных, в том числе и малолетних.

Этот дух отчаянного бойца господствовал над ним в течение последующих суток, даже на допросе в прокуратуре. И, может, все было бы иначе, но будучи в таком агрессивном настроении он услы-шал вопрос следователя Налаева:

– Ну, облегчи свою участь, признайся чистосердечно, как ты способствовал в расхищении госсобственности Шахидову?

– Я никому не способствовал и ничего не воровал, – как зажа-тый в угол волчонок огрызался Самбиев.

– Ну как не воровал? – еще шире расплылось в издевательской улыбке мясистое, мрачное от нароста лицо следователя. – По пока-заниям Шахидова – ты главный вор… – он еще что-то хотел сказать, но Самбиев встрял в его речь.

– Сам ты вор! Посмотри в зеркало на свою харю и поймешь – кто из нас вор.

От тучности тяжело дышащий следователь еще чаще и громче задышал, засопел. Его глаза предельно сощурились, на лоснящемся лбу обильно выступил пот, слюнявый язык беспрестанно облизывал толстые губы. Крупной обросшей рукой он вытер лоб, и молча, скри-пя золотым пером ручки, стал что-то быстро писать, потом поднял трубку: «Наряд ко мне», – властно крикнул он.

Тотчас появились два милиционера.

– Арестовать! – гаркнул Налаев и, пока Самбиева уводили, крикнул вдогонку, – до вечера в изолятор не отвозите, я с ним еще поговорю… попозже.

В наручниках более трех часов держали Самбиева в одиночке, в подвальном помещении за решеткой. Его охранял дежурный сержант – немолодой чеченец. Он над ним сжалился: угостил сигаретой, дал воды, проинформировал, что раз не отвозят в изолятор, значит до-прос будет продолжен, и если это произойдет здесь, то Налаев без рукоприкладства не обойдется.

– А удар у него жестокий, – шельмовато улыбался сержант, – годами отработанный… А вес у него какой! Махина! – в удовольст-вии закачал он головой. – Бывает и до больницы не довозим.

Предсказания дежурного подтвердились. Все так же сопя, груз-ной походкой спустился следователь в подвал, кинул небрежно на спинку стула пиджак, деловито подвернул рукава рубашки.

– Открывай! – приказал Налаев, еле протиснувшись сквозь дверь, навис огромной тенью над Самбиевым. – Встать! – на русском гаркнул он.

Со связанными за спиной руками, Арзо тяжело встал, сверху, исподлобья наблюдал за сжатыми кулачищами следователя прокура-туры. От лихости ничего не осталось, дрожали коленки, он силой сжимал скулы, зная, что если расслабит, – застучат зубы.

– Ну? О какой харе ты говорил? – прошипел злобно Налаев, и ожидавший удар с правой руки Самбиев прозевал сотрясающий с ле-вой.

Ноги Арзо оторвались от земли, казалось, вечность он летал в невесомости, потом плечом ударился о стенку, рухнул на пол, весь мир померк, поплыл. Тяжелая кисть впилась в его курчавую шевелю-ру, с корнями вырывала волосы.

– Вставай, вставай, мразь! Я сейчас сделаю из тебя харю, ты у меня еще поплачешься, сука!

Чуточку приходя в себя, Самбиев первым делом ощутил смесь спиртного и чесночного перегара изо рта Налаева, а потом боль в об-ласти правого уха и шеи.

– Вставай! Вставай! – тянул за волосы следователь.

Когда Арзо привстал, последовал удар в живот и снова в голо-ву; он потерял сознание…

Обильный поток ледяной воды стек по голове, за шиворот, по-щекотал ребра, спину Самбиева. Он еще не открыл глаза, только слышал плавающий, бубнящий говор; вновь ледяной поток – и ему полегчало. Перед ним на корточках дежурный сержант:

– О! Очнулся! – крикнул милиционер, обернувшись. За решет-кой вокруг единственного стола толпились мужчины.

Двое двинулись к решетке, и Самбиев увидел на столе бутылку коньяка, две пачки сигарет и еще какие-то предметы.

– Дай я с ним пообщаюсь, – неожиданно узнал Арзо шепеля-вый, как у родителя, голос Анасби Докуева.

– Нет, нет, – беспокоился за Самбиева Налаев, – он свое полу-чил… Дело на контроле, а мне его сдавать надо.

– Ну дай я хоть поговорю с ним, – настаивал Анасби, склоняясь над поверженным, ядовито ухмыляясь.

– Да говори, говори, – сжалился Налаев, – только без рук.

– Я хочу один на один… Кое-что выяснить надо… вы выйдите.

– Нет, нет. Так нельзя, – следует порядку Налаев, – мы там… у стола пока допьем, а ты выясняй. Только без рук.

– Хе, буду я марать их, – Докуев опустился на корточки. – Так что, Арзо, с Поллой встречаешься? – зашептал он вкрадчиво в лицо. – А ты знаешь, что я процедуру йитар не свершил? – резко дернул он ворот рубахи.

От спекшейся на губах крови Самбиеву тяжело ответить, а во рту сухость, смрад. Ему сейчас не до Поллы, ни до чего дела нет, лишь бы оставили его в покое: мир плывет, голова гудит, рвотные спазмы рвутся наружу, наручники до колющей боли сжимают запя-стья. А Анасби не угомонится, вглядывается своими сверлящими гла-зами в душу задержанного. Самбиев отводит туманный взгляд, упи-рается в звезду майора на погоне Докуева.

– Что молчишь? Сука! – ногтями он впивается в массивный, за-остренно-раздвоенный подбородок Арзо, разворачивает его лицо к себе. – Отвечай!

Самбиев в бессилии прикрыл глаза.

– Ну давай, Докуев, заканчивай в любви объясняться, – шутит Налаев из-за решетки, юмор встречен дружным хохотом.

– Ну смотри, гадина, – продолжает злобно шипеть Анасби, – узнаю, что общался с Поллой, даже просто общался – прирежу. Ты давно этого заслуживаешь. А если впредь с ней заговоришь, штаны спущу. Понял? Даже смотреть в ее сторону не смей! Ты слышишь меня? А ну открой глаза! Открой! – смешанный запах шоколада, коньяка и никотина обдает Самбиева. – У голодранец! – удар, под-следственный накренился, а Докуев, вставая, смачно плюнул в лицо, попал в ту же точку, что и кулак. – Теперь то ты скоро не выйдешь, мерзавец!

– Давай, давай, заканчивай, – подошел к решетке Налаев. – По-нятых зовите. Оформляйте протокол. Записывай. Ну, помимо того дела, у Самбиева еще – сопротивление властям во время ареста, при-пиши еще нецензурную брань и прочее, как обычно, и еще при обы-ске в кармане обнаружено вот это… Замначальника управления МВД по борьбе с наркоманией и проституцией майор Докуев А.Д. соста-вил акт, подтверждая что это наркотик, экспертиза будет, и есть ве-роятность, что он их даже распространял… распишитесь… В изоля-тор.