Интервенция и Гражданская война - Василий Галин

7. Ребенок никогда не сможет понять, что его шлепают для его же пользы. Массы русских из низших слоев все еще верят в большевиков. Интервенция отпугнет тысячи антигермански настроенных большевиков, а мы получим поддержку лишь со стороны дискредитировавшей себя «интеллигенции» и буржуазии. Буржуазия же вскоре потеряет к нам интерес, если мы не восстановим ее банковские счета.

8. Любое иностранное вторжение в глубь России терпело поражение. Немцы это знают, и они заняли только ближайшие и самые плодородные районы, они не пошли на бесперспективный Север. Если они пойдут дальше, это приведет их лишь к гибели, если только они не вступят в союз с советским правительством против союзников. Если мы войдем в Россию и будем продвигаться в глубь ее, мы потерпим неудачу. Ради будущего я считаю, что в настоящий момент Россия не представляет для нас выгоды с военной точки зрения… союзникам очень важно, чтобы любое сотрудничество между русскими и немцами было тайным и чтобы оно было осуществлено либо при помощи грубой силы со стороны Германии против воли России, либо подкупом со стороны Германии и предательством со стороны России. Действия союзников не должны послужить поводом для оправдания такого сотрудничества…

11. Интервенция будет противоречить всем нашим обещаниям, которые были даны русскому народу с 26 октября 1917 года.

12. Мы потеряем моральное превосходство над Германией, которое везде для нас является источником силы, поскольку мы опустимся до методов Германии, а именно – интервенции и силы…

13. Мы продадим наше право первородства в России за чашку похлебки. Право первородства – это будущее дружественное экономическое сотрудничество с великой и свободной демократией, контролирующей несказанные богатства. Похлебкой будет возвращение нескольких тысяч тонн грузов, которые мы когда-то отправили в Россию, решив, что сами сможем обойтись без них; временный контроль (потому что мы не хотим аннексии) над несколькими сотнями квадратных миль леса и бесплодной северной тундры, бездорожной и пока непродуктивной. Новый фронт будет отвлекать наши и без того скромные военные ресурсы, а взамен мы получим лишь благодарность нескольких дискредитировавших себя политиков, не имеющих избирателей.

Я оставляю без внимания точку зрения, которая, на мой взгляд, должна в конечном счете оправдать интервенцию, а именно: наша политика в России должна быть такой, чтобы последняя оставалась в разрухе. Это помешает Германии использовать Россию так же, как после революции Германия помешала союзникам использовать Россию, способствуя сохранению там разрухи и беспорядка.

А сейчас о том, как я считаю лучше всего встретить Германию в России и сразиться с ней.

Россия уже давно окончательно и определенно вышла из войны. Следовательно, союзники в России ведут с Германией экономическую борьбу, которую называют «войной после войны». Частично благодаря экономической отсталости России, частично благодаря самой войне, частично благодаря экономической недальнозоркости большевиков Россия истощена в экономическом и финансовом отношении. Она во власти Германии – сейчас и еще на долгие годы. Это совсем невыгодно союзникам, потому что и сейчас, и в будущем это укрепляет Германию. Следовательно, наша задача – сделать Россию независимой от Германии, посылая, насколько позволяют наши потребности, все, что ей необходимо для фабрик (оборудование и материалы), а также сельскохозяйственные орудия для полей. Если это приведет к получению избытков зерна, нам нужно будет купить его для собственного потребления, чтобы помешать Германии воспользоваться им.

Мы в лучшей степени сможем установить дружеские отношения в России, торгуя сахаром, обувью, рыболовными сетями и машинами, чем введением туда двухсот-пятисоттысячного войска… Торговля с Россией возможна через различные внешнеторговые советы и комитеты, а также через другие правительственные учреждения. Фактически такие учреждения очень выгодны для нас, так как они будут гарантировать поступление товаров к действительным потребителям, чего не сможет сделать торговля с частными фирмами. Россия и большевики хотят торговать с нами. Нам нужны многие продукты, которые Россия уже имеет в изобилии. Кроме всего этого, торговля должна помочь России снова поставить на ноги ее промышленность и предотвратить усиление ее зависимости от Германии.

Короче говоря, интервенция – в этом можно быть уверенным:

1) будет развиваться дальше, чем первоначально запланировано, вовлекая непредсказуемое количество судов, людей и материалов;

2) не сможет восстановить Россию как военный фактор в войне с Германией, так как в России нет военных действий, кроме небольших спорадических классовых или партийных столкновений…

7) нарушит наше официальное обещание России не вмешиваться;

Продолжение настоящей политики:

1) не создает для нас новых врагов в России, кроме буржуазии, которая считает, что наша обязанность – спасти ее банковские счета;

2) усилит контраст между союзниками и Германией; союзники примирятся с ущербом (аннулирование займов) и оскорблением (опубликование секретных договоров) без использования грубой силы в виде возмездия, в отличие от Германии;

3) сохранит наши скромные людские и материальные ресурсы; если же их придется делить на два фронта, объем такого деления невозможно предугадать.

Продолжение нашей настоящей политики непризнания, но участия в широком торговом сотрудничестве, насколько позволяет количество наших судов и материальные ресурсы…

2) даст возможность приостановить отправление груза или возвратить его в любой момент по нашему желанию…

4) поможет России в какой-то степени встать на ноги в промышленном, экономическом и финансовом отношении;

это, на мой взгляд, является самой важной задачей в данный момент, в противном случае мы всегда будем на втором месте в России после Германии; после войны германский милитаризм, если не будет полностью сокрушен, будет иметь неиссякаемый источник ресурсов.

Сегодня нет большей опасности в мире, чем та, что Россия будет германизирована, за исключением той опасности, что Германия победит на Западном фронте. Политика создания сильной и независимой в коммерческом, финансовом и промышленном отношении России будет задачей всей политики союзников в России в будущем, и сейчас пора к этому приступать. Время для солдат в России ушло безвозвратно. Союзники должны сразиться с Германией в России через торговлю…

Ни одно из приведенных соображений не приуменьшает ни в малейшей степени необходимость иметь мощные морские силы в гавани Архангельска, в Мурманске и Белом море, чтобы укрепить Россию и в целом упрочить наше положение здесь. Это принесет большую помощь, но не причинит ущерба в отличие от интервенции. Морские силы во всех перечисленных пунктах должны быть значительны»1761.

Предложения Коула были базой для реального решения «русского вопроса», они очень тесно переплетались с тезисами советника президента США Хауза, американских представителей Джадсона и Робинса, да и самого президента В. Вильсона. Киган пишет о схожих настроениях и в Великобритании и Франции: «Изначально у союзников не было никакого стремления сделать большевиков своими противниками. На то была серьезная и хорошо известная причина – искренняя ненависть большевиков к немцам, австрийцам и туркам как к завоевателям, расхищающим историческую российскую территорию…»1762 «22 июля 1918 года премьер-министр Великобритании Дэвид Ллойд Джордж сообщил Военному кабинету, что «Британии нет дела до того, какого рода правительство установилось в России – республика, большевики или монархия». Есть все основания считать, что президент Вильсон разделял это мнение. Такой точки зрения до определенного времени придерживалась и Франция. До апреля 1918 года наиболее влиятельные партии во французском Генеральном штабе отклоняли предложения оказать поддержку антибольшевистским силам, так называемым «патриотическим группам», на том основании, что они предпочли германскую оккупацию по классовым соображениям, в то время как большевики стали жертвами обмана союза центральных держав и теперь, возможно, поняв свои прошлые ошибки, по крайней мере, обещали продолжать борьбу. Позже Франции было суждено отказаться от этой точки зрения и занять наиболее твердую антибольшевистскую позицию среди всех союзных держав» 1763. Но почему?

Киган объясняет: «…В течение весны 1918 года Великобритания и Америка питали надежды на то, что при помощи большевиков им удастся восстановить Восточный фронт, военные действия на котором должны были облегчить немецкое давление на Западе, где союзникам угрожало поражение. С этой целью – вновь открыть Восточный фронт – они имели все виды и на чехов. Но союзники позволили себе постепенно все больше оказывать поддержку белым войскам, что окончательно запутало положение, которое Ленин и Сталин позже стали представлять как изначально проявленную враждебность западных держав к делу революции. На самом деле союзники, отчаявшиеся предотвратить новое наступление немцев, не совершали никаких антибольшевистских акций вплоть до середины лета 1918 года. С этого времени поступающие сведения неоспоримо указывали на то, что большевики отказались от своей первоначальной антигерманской политики и стали принимать милости от германской стороны ради собственного выживания»1764.