Забытое достоинство - Blackmourne
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В глазах рассматривающей его Ланы загорелся детский восторг, звонко щелкнув хвостом по бедру она воскликнула:
— Айр! Во! Вот каким должен выглядеть простой хитрый план! — но постепенно в ее фиолетовых глазах восторг сменился мрачным подозрением, — Сандер, почему вы сказали “хранителей”? — закончила она уже максимально серьезным тоном.
— После смерти Ее Величества, контракт может унаследовать один из трех кандидатов. Это ее два сына и Сэра Грейсер. — ледяным тоном пояснил герцог Дюбуа.
— Беру свои слова обратно, план говно, я в нем не участвую, я брезгую. И лучше сделаю по своему. — хмуро ответила ему Лана.
— Могу поинтересоваться каким образом? — встрял Айр, уже предчувствуя надвигающуюся беду.
— Спасу королеву которую я клялась защищать, ее сыновей и, обязательно, Сэру. С помощью моих долбанных чудес и капельки магии Нездешнего в придачу. — глаза Ланы сейчас метали молнии, Айр покачал головой. В таком состоянии переубедить ее было невозможно. Как выпущенная стрела она уже определила свой путь.
— Судя по расположению войск и укреплений, у нас пара дней осталось до первого штурма. — вздохнув предположил герцог Лотеринг и взъерошил серебристые волосы.
— Ну значит хватит лясы точить, отправляемся в Тарсфол прямо сегодня. Впрочем если Королева по своей воле впутала Сэру во всю эту грязь… Я все равно ее спасу. А потом замочу. Своими руками. — вновь звонко щелкнув хвостом прорычала Лана во весь голос.
— Лана, ты нелогична… Впрочем, эх что с тебя взять, — Айр виновато развел руками перед отцом, в то время как Чарли незаметно приблизившись тыкнул тому пальцем между ребрами и обомлел видя как палец проходит насквозь:
— И правда призрак, — слегка побледнев констатировал он и вновь поспешил спрятаться за спиной сребровласки.
Глава 18. Том 2
Звонкие удары молота о наковальню, шум кузнечных мехов накалявших в горне жар, хриплое дыхание паренька-молотобойца что с размаху лупил подставляемую мастером заготовку. Чтобы не происходило во внешнем мире, здесь, внутри кузницы, оставалось лишь это. Старик по имени Марад любил это место, здесь он отдыхал душой. Оно позволяло ему забыть об ужасах прошлой жизни и тех грехах что он совершил.
Очередной тяжелый удар вырвал сноп искр из налившейся белым жаром, прочной глубинной стали. В последние годы прославленный оружейник редко работал с обычным металлом, ему поручали только те заказы, которые в полной мере требовали мастерство и глубинную страсть что жили в его высохшем с годами, но все еще сильном теле.
Внезапно, звонкую гармонию тяжелой работы, нарушили лишние звуки. В кузню кто-то ворвался, тяжело топая латными сапогами, громкий и грубый оклик не поколебал концентрацию мастера, но молодой, мускулистый парень, что стучал тяжелым молотом, едва ощутимо вздрогнул и опустил свой удар на длину волоса не туда, куда указывал легкий молоток его отца. Марад с досадой вздохнул, сын еще не посвятил всего себя их труду и был слишком зависим от мира. А теперь заготовка была испорчена, ее можно было отправлять в переплавку. Голой рукой, он осторожно, как тельце новорожденного младенца, взял светящийся, белый слиток, в котором только едва-едва начинали проглядывать формы будущего меча и опустил в тигель. И лишь затем повернулся к вошедшему.
Молодой, с только начавшим проглядывать юношеским пушком над верхней губой, аристократ в красивых парадных латах и парой рыцарей-охранников позади, был бледным от злости. Его, графа Гейвина Арентейля, седьмого по значимости человека во всем королевстве, дерзкий простолюдин заставил ждать у двери, как мальчишку! И не прекращал работу, пока рыцари не выбили двери, а граф его не окликнул. И это накануне осады которая станет для него и всего его рода днем величайшей славы. Когда кузнец подошел, граф надменно ему бросил под ноги, тяжелый, звякнувший металлом мешок:
— Здесь материалы. Мне сказали что ты лучший мастер в стране. Я изволю чтобы ты выковал достойный моей длани клинок! Он мне нужен к завтрашнему дню. — Гейвин скрипнул зубами, вспомнив что старый родовой меч он позорно проиграл в карты полгода назад, этому жалкому предателю, Лейнарду. Граф непременно станет тем кто принесет ему погибель и искупит свою вину перед предками.
Бросив тяжелый взгляд себе под ноги, мастер наклонился и поднял из мешка слиток, блеснувший лунным серебром в красных отсветах плавильни. Это был очень ценный и редкий материал, его добывали только на далеком севере и в Лангарде, до его падения. Глаза старика засверкали, как у ребенка рассматривающего новую игрушку, но он смирил свой азарт, напомнив себе что содержание кузницы и семьи требует самого презренного и мягкого из металлов: золота. Подняв взгляд на графа, мастер, несмотря на страх что тот заберет бесценную возможность поработать над столь ценным материалом, заставил себя спросить:
— Ваша Сиятельство, материал бесподобен, но очень тяжел в обработке и ковке. А вы ничего не сказали об оплате.
— Жалкий червь! Я защитник нашей столицы, тот кто встанет на ее стенах ради твоей жизни. Вместо тебя. И ты смеешь требовать с меня деньги? Вот твоя плата! — побагровевший от злости, Арентейль замахнувшись направив в лицо старика удар бронированной руки.
Марад отслеживая его движение устало выдохнул, этого он как раз не боялся. Он любил любой металл всей душой и тот отвечал взаимностью, не желая ранить его плоть. Но прежде чем латная перчатка опустилась на его голову, кто-то перехватил в воздухе руку графа и крепко ее сжав, остановил удар. Окончательно взбешенный, Гейвин оглянулся через плечо и увидел позади девушку, с волшебными серебристыми волосами, что казалось танцевали в отсветах пламени, пленительным изгибом губ застывших в завораживающей улыбке и глазами подобными отсветам далеких и недоступных звезд.
Она держала его руку своей тонкой дланью и кажется что-то говорила, но Арентейль не мог разобрать ее слов, он впервые в свой недолгой жизни видел столь невероятную, почти совершенную красоту, гнев и злость пропали, в его душе оставалось место только восхищению, он едва нашел в себе силы открыть рот чтобы спросить ее имя, когда до его поплывшего сознания наконец дошел смысл того что ангел из видений произнесла:
— Чего уставился, придурок? Я сказала оставить старика в покое, или я тебе твою гнилую тыкву откручу.
После того случая в трактире, Лана не испытывала никакого сострадания или сочувствия к таким вот богатым хлыщам, считающим что им можно все и за это им ничего не будет. Удар парня, который он бессознательно усилил волей, мог запросто убить старика на месте, так что девушка сейчас дрожала от злости, а на ее
