Дочь для трона - Ханна Уиттен

в кружку. Мир снова наполнялся магией, и рано или поздно кто-нибудь сочинит историю о том, почему она вернулась. Интересно, насколько легенда окажется близка к истине. Интересно, свяжут ли когда-нибудь люди исчезновение Диколесья и последней Второй Дочери с возрождением магии.

Интересно, будет ли она сама частью этой истории. Нив не смогла решить, хочется ей этого или нет. Наверное, быть героем легенды утомительно.

По плечам у нее побежали мурашки, когда дверь снова распахнулась. В Альпере царил такой же холод, как и в Валлейде, особенно здесь, у северной границы, так близко к Пустошам – огромным равнинам, где не было ничего, кроме льда и камней. Но в таверне горел теплый свет, а воздух был еще теплее, прогретый танцорами, бодро кружившими под звуки струнного ансамбля, что играл в глубине зала. Нив не понимала языка, на котором они пели, но мотивы напоминали ей о Солмире. Она против воли стала притопывать ногой в такт.

– Потанцуем, милашка?

Приглашение исходило от крупного мужчины с плечами шириной в половину роста Нив и с румяным добродушным лицом. С языка у нее почти слетел отказ, но глаза у подошедшего оказались добрыми, а улыбка – искренней, и она решила, что он не из тех, кто станет давить и требовать большего, если она согласится на танец. Таких она уже выучилась отличать.

А потому Нив со смешком уступила, опрокинула остатки эля и протянула ему руку.

– Веди.

Движения народного танца были ей так же незнакомы, как и чужой язык, на котором исполнялись песни, но ее партнер – Лив, как он представился ей между поворотами, мелодраматично взмахнув рукой, – деликатно вел ее, мягко касаясь запястий или бедер, чтобы направить в нужную сторону. Немного погодя Нив освоилась, смеясь так сильно, что у нее закололо в боку, и к окончанию танца, когда все хлопали в ладоши у себя над головами и притопывали одной ногой, она попадала уже точно в такт.

Потом музыканты плавно перешли к более медленному мотиву, который показался ей смутно знакомым. Нив слегка нахмурилась, поворачиваясь к исполнителям и пытаясь вспомнить, где она слышала его прежде.

Лив улыбнулся, уже более сдержанно, и снова, отчего-то неуверенно, предложил ей руку.

– Медленные танцы разучивать проще.

По его лицу она видела, что ему хочется и дальше с ней танцевать; что, хотя он не станет ничего от нее требовать, его все равно тянет попросить. По-хорошему ей стоило бы прекратить с ним общение прямо сейчас, мягко отказаться.

Нив улыбнулась, погладила его по руке.

– Боюсь, я…

Но тут к мелодии присоединился одинокий певец, и она вспомнила.

Исполняли колыбельную – ту же самую, что пел ей Солмир в рассыхающейся хижине на окраине перевернутого леса. Ту же, что он напевал, вырезая деревянное небо, которое Нив до сих пор носила в кармане и нередко беспокойно поглаживала пальцами.

Она застыла, потрясенная, и не двигалась до тех пор, пока на лице Лива застенчивость и смущение не сменились тревогой.

– Милашка, ты не…

– Разрешите вмешаться?

Голос раскатился позади нее, тот самый, что все эти месяцы она слышала в своей голове. Нив мигом обернулась.

Он оказался и похожим на себя, и совершенно другим. Волосы у Солмира остались длинными, но теперь они были забраны назад и посветлели от солнца, так что его темные брови резче выделялись на лице. Шрамы на лбу стали менее заметными, почти слились с бледной кожей. Он не сводил с Нив синих глаз.

– Ты, – прошептала она.

– Я, – отозвался он.

Лив у нее за спиной принес извинения в самых достойных выражениях. Нив едва заметила. Они с Солмиром застыли посреди моря кружащих танцоров и оба не находили сил шелохнуться.

Между ними скопилось слишком много невысказанных слов. Слишком много, чтобы пытаться их произнести. И потому они не стали. Солмир протянул руку, Нив взялась за нее, и он привлек ее к себе. Они даже не старались повторять движения танца, а просто тихо покачивались рядом, прислушиваясь к сердцам друг друга.

Ей хотелось спросить, останется ли он. Хотелось спросить, как он распорядился своим временем, странствовал ли он так же, как она, просто плывя по течению в мире, который постепенно превращался в то, чем они его сделали. Она порой чувствовала зуд магии в кончиках пальцев; а он? Пытался ли он не замечать этого так же рьяно, как она, от неуверенности в том, что когда-либо снова сможет переварить хотя бы помыслы о силе? Всматривался ли он в лица встречных людей, гадая, чувствуют ли они эту магию?

Гадая, хорошие ли они?

– Ты решила наконец мне поверить?

Его губы коснулись кончика ее уха, словно он прочел все эти мысли по ритму ее сердцебиения.

Нив сильнее прижалась к нему.

– Скажи еще раз.

Он глубоко вдохнул, словно стараясь укоренить ее в своих легких.

– Ты хорошая.

Она закрыла глаза.

– Как и ты.

– Пока нет, – сказал он так близко к ее уху, что она почувствовала его ухмылку. – Но уже не настолько далек от этого, пожалуй.

И ей захотелось спросить, будет ли он рядом, чтобы повторить это наутро, и на следующий день, и останется ли он с ней, чтобы убедиться, что она поверила ему на всю жизнь, какой бы странной она теперь ни была и как бы ни сложилась. Но она не спросила, потому что все равно сомневалась бы в ответе; и потому, что просто закрыть сейчас глаза, и вдыхать его, и проживать эти мгновения, будто выжимая из них все, что они могли ей подарить, до последней капли, могло быть достаточно. Прямо сейчас этого могло быть достаточно.

Это тоже оказалось в числе вещей, которые она узнала о себе.

Но когда песня закончилась, когда Солмир отступил от нее, когда он вопросительно кивнул в сторону лестницы, ведущей к ее комнате, – она почти взбежала по ступеням, на ходу хватая его за руку и увлекая за собой.

Благодарности

Вторые книги – странные создания; они требуют как тщательного продумывания, так и отказа от того, чем поначалу должны были стать. И еще, если вам так же повезло с невероятной издательской командой, как мне, – они приносят тонну радости.

Первая благодарность достается моему мужу, Калебу – я намерена зачитывать тебе смешные куски вслух отныне и во веки веков. Спасибо тебе за то, что всегда позволяешь мне включать мои книжные плейлисты в машине, даже несмотря на то, что терпеть не можешь Mayday Parade. Ты неправ, но я все равно тебя люблю.

Бесконечная благодарность Уитни Росс, моему агенту и соучастнице,