Красавица для Чудовища - Диана Андерсон

Мое руки затряслись неумолимо, а к горлу поступил ком об бессилия. Страх сковал легкие, стоило только принять информацию от детектива. Неужели отец Насти тоже связан со всеми этими людьми?

— Это ведь могли быть какие угодно деньги, — убеждал я себя и сказал это вслух.

Еще пятью минутами ранее, я с трудом принял факт того, что, возможно, Самойлов действительно принимал во всем этом участие. Возможно, его старые привычки никуда не делись, и они с Желудовым решили подзаработать, и нет во всем этом деле более глубокого смысла. Что папин главный враг, Каримов, погибший в том же году, при жизни, просто нанял этих двоих идиотов для мести и на этом все.

Но причем здесь отец Насти?

Девушка снова постучалась в мой кабинет, как раз в тот момент, когда я отключил телефон.

— Любовь моя, — она впервые обратилась ко мне подобным образом, широко улыбаясь и стоя на пороге. Ее глаза сияли, а щеки заалели, кажется, она сама смутилась подобному проявлению чувств. — Можно мне войти?

— Входи, — ответил равнодушно и что-то за грудиной кольнуло.

Этот пакостный разговор с детективом. В голову лезли не самые лучшие мысли: а что, если папа Насти тоже был против моей семьи и объединился со своим зятем. Но, даже, если он мстил мне и моему отцу, что плохого сделали ему мои невинные жена с дочкой?

— Что с тобой? — девушка подбежала ко мне и опустила свои ладони мне на плечи.

— Все хорошо, — отмахнувшись, прошептал я, и развернулся в кресле.

От Насти не скрылось мое хладнокровие по отношению к ней, и она сразу отпрянула, с обидой в глазах убирая ладони с моего тела. Девушка схватила поднос с моего стола, и, когда она наклонилась, я не удержавшись привстал в кресле и поцеловал ее в бархатистую щеку. Я бы не посмел обидеть ее из-за своих собственных триггеров, которые не имели к ней никакого отношения. Настя сразу же улыбнулась и поставив поднос с чашкой на место, крепко обняла меня.

Чтобы отвлечься, я вышел из кабинета ближе к вечеру и направился в спортзал. Нужно было выплеснуть все, скопившееся, напряжение. Мне жизненно необходимо было провести время наедине, расслабиться и собраться с мыслями. Было сложно. Мысль о Шмелеве все никак не выходила у меня из головы, да и как объяснил Ткачев, эта информация была лихо засекречена, словно отец Насти действительно прятался от следствия.

Интересно, моего отцу было об этом известно? Есть ли вероятность того, что папа скрывал от меня причастность своего старого друга к убийству?

Тогда зачем отец вообще женил меня на дочери Шмелева? Ведь теперь, кажется, огромные долги их семьи и желание вернуть меня к жизни выглядели ширмой, обманом, скрывающим какой-то хитрый план.

Все стало намного сложнее, отчего разболелась голова. Не заметив из-за буйства мыслей в моей голове отворяющейся двери, я вздрогнул, когда нежные руки Насти обвили меня со спины в бассейне. Как она успела настолько бесшумно войти внутрь?

— Я скучаю, — нежно поцеловав меня в мокрую спину, девушка вздохнула. — Ты все время занят и к работе меня не подпускаешь.

Схватив ее за руку, развернулся и обнял девушку в воде.

— Скоро все пройдет, — объяснил я и поцеловал нежную шею жены. — Будем работать вместе как раньше.

— Я тебе верю, — выдохнув, девушка прижалась ко мне сильнее.

Я и сам хотел бы себе верить так же, как она верила мне.

Анастасия

— Настенька, что тебе на завтрак приготовить? — поинтересовалась Тамара Васильевна.

Я еще была немного расстроена из-за Миши, который ранним утром уехал в банк, решать свои финансовые дела. Он снова уехал ни свет, ни заря, правда, обещал вернуться пораньше, чтобы позавтракать вместе со мной.

— Тамара Васильевна, — обратилась я. — Кофе не нужно, — поморщившись, протянула брезгливо. — Если можно, я выпью чай.

— А есть что будешь?

— Тоже что-нибудь легкое, нежирное, — добавила я. — Когда Миша приедет.

Миша уже несколько дней вел себя странно. Причина мне была хорошо известна, но я не могла вытащить из него больше и слова, и сдавшись, просто стала плыть по течению, наблюдая за мужем со стороны. Главное, что он уже признался мне в любви, что делало меня абсолютно счастливой.

— Чего это ты такая бледная, деточка?

Потерев виски, села на высокое кресло у кухонного острова, зевая.

— Голова разболелась, — буркнула себе под нос.

Взяв из вазочки яблоко, по неосторожности выронила фрукт и тот с шумом покатился вниз. Стоило наклониться за ним, как в глазах снова потемнело, а к горлу поступила тошнота.

— Можно мне воды, — пискнула, схватившись за горло.

— Все хорошо, Настенька?

Таисия передала мне воды, и испив сначала немного, я не заметила, как жадно осушила весь стакан и мне захотелось еще.

— Тошнит немного, — налила себе еще воды из графина и сделала глоток.

— Тошнит? — подозрительно спросила Тамара Васильевна. — А что ты ела, дочка?