Мир приключений № 4, 1959 - Михаил Ляшенко

СЕМЕЙСТВО ФОН КУУНОВ

К крыльцу, на ступенях которого сидела Наталья Даниловна, подошел Генка Пищик. Под жарким солнцем выцвели его густые брови и пряди волос, вылезавшие из-под кепки. Синий комбинезон со множеством карманов ловко сидел на нем.

— Любуетесь видом, Наталья Даниловна? — спросил он. — «Начинаются дни золотые».

— Начались, Гена.

— Да, вовсю солнце печет.

Пищик, как всегда, с восхищением глядел на Наталью Даниловну:

— Смотрите, Наталья Даниловна: по реке идет сплав. Знаете, как называются те большущие плоты?

— Не знаю, Гена.

— Кошели. Чтобы связать их, требуется большое искусство. Не каждому оно дается! Из рода в род передают его мастера сплава. Вот какие дела…

На залитой солнцем реке разворачивалась своеобразная, ни с чем не сравнимая сибирская таежная картина. Между темной зеленью берегов, по серебряной от солнца речной зыби, торопясь, сталкиваясь, подгоняя одно другое, плыли отдельные бревна. И вдруг почти во всю ширь реки вступал огромный плот.

Ладно связанный, медленно двигался он, раздвигая всё впереди и по сторонам, а на нем, обнаженные до пояса, прыгали с баграми сплавщики, обугленные солнцем. Ни одного свободного метра не находил глаз на реке. Стоя в воде вдоль берегов, сотни людей с баграми спускали, толкали, оттягивали лес. Шум сплава, особая смесь звуков, человеческих голосов, речного плеска, скрипа плотов не долетали сюда. Поэтому вся картина, полная жизни, красок, блеска, была словно кадр из немого фильма.

К Пищику подошли два товарища-шофера, попросили прикурить. Генка протянул одному свою сигарету, другого отстранил:

— Третий не прикуривает. Возьми у него огоньку.

— Вы суеверны, Гена? — смеясь, спросила Наталья Даниловна.

— Есть немного.

— Стыдно!

— Стыжусь. А знаете, откуда это пошло?

— Что пошло?

— То, что третий не прикуривает.

— Не слыхала.

— Расскажу. Это исторический факт! — с важностью заявил Гена.

За «исторический факт» Пищик нередко выдавал то, что смахивало на вымысел. Таких «фактов» он знал много и рассказывать умел занятно.

— Это было, Наталья Даниловна, когда англичане воевали с бурами. Пришли они в Трансвааль как разбойники и угнетатели. Буры, конечно, встали как один. Стреляли они великолепно — снайперы замечательные! Притаятся и выжидают. И вот ночью закурит англичанин на позиции — бур заметит. Другой англичанин прикурит — бур взведет курок. Третий прикурит — бур стреляет, третьему конец. Вот откуда пошло.

Генку слушали с интересом, но один из приятелей пожал плечами:

— Сказка! Чепуха!

— Факт! — горячо возразил Генка.

Он простился с Натальей Даниловной.

— На лесную биржу надо, — спохватился он вдруг. Через минуту его мальчишеская фигура с длинной, худой шеей появилась на берегу. Издали донесся его голос:

Трансваль, Трансваль, страна моя,Ты вся горишь в огне!Под деревом развесистымЗадумчив бур сидел.

Наталья Даниловна смотрела ему вслед. И вдруг лицо ее стало озабоченным: на дороге показался Рудольф. Он постоял на месте, поглядел на окно школьного дома и пошел к лесу.

Набросив на голову пестрый газовый шарфик, Наталья Даниловна поспешила туда же.

Куун сидел на пне пихты и мрачно курил.

«Умело выбрал место для разговора!» — про себя отметила Наталья Даниловна.

Действительно, ярко-зеленая лужайка давала широкий обзор. Никто не смог бы скрытно подойти к этому пню, а кусты, которые росли вокруг, надежно укрывали собеседников от посторонних глаз.

Увидев подходившую к нему Наталью Даниловну, Куун поднялся и сделал несколько шагов навстречу.

— Садитесь, пожалуйста, — указывая на пень, невесело пригласил он. — А я, подобно безнадежному воздыхателю, расположусь у ваших ног.

— Вы чем-то расстроены? — спросила Наталья Даниловна, усаживаясь.

— Радоваться нечему — все идет кувырком. Я поэтому и вызвал вас…

— Что-нибудь случилось?

— Ничего определенного сказать пока нельзя. Но вот неопределенность и заставляет беспокоиться…

— Нехорошие вести от Клеопатры Павловны? Вы так и не успели рассказать мне о ее поездке в город.

— Старуха или поглупела, или стала чрезмерно пугливой. Рассказывала она сбивчиво, будто и в самом деле ее перепугали. Никого из тех, кого надо было разыскать, она по старым адресам не нашла. Соседи, к которым она обратилась, будто бы подозрительно ее оглядывали и ничего вразумительного не сообщили. Куда те выехали? Что с ними произошло?.. Как же после этого не тревожиться? И, вдобавок, здесь за мной стали следить…

— Кто?

— Да хотя бы ваша соседка Людочка. Глаз с меня не сводит при встречах. Недавно, случайно обернувшись, чтобы прикурить — дул встречный ветер, — я увидел, что по моим следам идет Людочка. Когда поняла, что я заметил ее, свернула в сторону.

— Чепуха! Людочка и слежка! Это только вам могло прийти в голову. Вот уж у страха глаза велики! — весело рассмеялась Наталья Даниловна. — Неужели вы не понимаете, что Людочка просто ищет возможности пофлиртовать.

— Почему же она свернула тогда в сторону?

— Вы мужчина или школьник?

— Ну, а то, что мне сообщила Клеопатра Павловна, тоже, по-вашему, плод моего воображения?

— Что же именно?

— А то, что она однажды сама, собственными глазами, видела, как Людочка разговаривала с Приходько. А этот человек, по ее словам, работает не то в НКВД, не то в милиции…

Куун пристально посмотрел на Наталью Даниловну, но она продолжала смеяться.

— Эта старуха отшельница! Она нигде не бывает и не знает того, что знаю даже я, сравнительно новый здесь человек. Людочка рассказывала мне, что Приходько ухаживал за ней. Это старая история, которая известна всем в «Таежном». Мой друг, вы становитесь мнительны, как слабонервная девица… А вот неудача Воронцовой в Н-ске меня всерьез беспокоит.

— Я уже принял решение. На днях начальство командирует меня в город получать запасные части. Вот я и проверю сообщение старухи.

— Стоит ли вам рисковать?

— Риск будет минимальный. Проверять буду через одну глупышку — официантку вокзального ресторана. Я с ней познакомился, когда разыскивал Отто Келлера и вас.

— В таком случае я спокойна. Ну, вернемся домой?

— Посидим еще. Мне кажется, что я вас так давно не видел. Мне нужно видеть вас постоянно!

— Даже тогда, когда это не требуется для дела?

— Даже тогда. Если я не вижу вас один день, мне делается тоскливо, просто не нахожу себе места.