Северные сказки - Сборник

Полетел Алюмка на землю. Так ударился, что последнего ума лишился и искры у него из глаз посыпались.

– Эй! – говорит. – Плохо за крючок держался!

Видит отец, что пропадет Алюмка совсем, если еще раз с такого крючка сорвется, и придумал: ехать с сыном в Никанское царство за невестой. За никанскими невестами будто бы большое приданое дают.

За дальними сопками ягода слаще!

Собрался Солодо в Сан-Син. Собрал с собой сто соболей, сто выдр, сто белок, сто хорьков, сто черно-бурых лисиц, десять нерп да десять медведей. Еще ни за одну девушку в роду Хоинга никто такого выкупа не давал! Качают головами нивхи.

А Солодо твердит:

– За такой выкуп мы царскую дочь Алюмке возьмем!

Радуется Алюмка. Ещё бы! Ни один нивх на царской дочери не женился!..

Поехали Хоинга за невестой.

По Амуру вверх поднялись. До того места доехали, где голубая вода Амура с желтой водой Сунгари встречается. На Сунгари повернули, до Никанского царства доехали.

Долго ехали. Многих людей видели. И никанские люди к берегу выходили, на Солодо с сыном смот-рели, пальцем показывали, словно диковину рассматривали. Плывет Алюмка, спрашивает отца: Скоро ли? Скоро только блоха прыгает… Намучился Солодо с сыном, пока до места добрался.

Тут их как почетных гостей встретили. Зачем пожаловали? – спрашивают. Сам амбань – начальник – к Солодо вышел. Толмача – переводчика – приставил к нивхам.

Говорит Солодо сыну:

– Видал, как встречают? Богатому – везде родня!

Несколько дней гостили отец с сыном. Ходит Алюмка по улицам, глазеет. Дома стоят высокие. Крыши чуть не до неба достают. На крышах – драконы каменные, пасти разинули, красные языки высунули. На улицах – народу множество. Шум такой – будто на котиковом лежбище. Продают, покупают, меняют.

Угощает амбань Солодо морскими червяками, соловьиными язычками, ласточкиными гнездами, мысом такими, какие только, верно, на небе пекут. Давится от жадности: надо больше съесть, пока дают.

Говорит ему амбань:

– Невест вам самых лучших покажем!

– Вот, вот! – Солодо отвечает. – Нам самых хороших подавай! За такой выкуп нам царскую дочь надо! Потому и поехали!Повел амбань невест показывать. Привел в большой дом. В том доме большая комната. В той комнате сто окон. В тех окнах по сто разноцветных стекол. В той комнате рядком невесты стоят, да столько, что у Солодо глаза разбежались. А Алюмке их вдвое больше кажется: он каждую невесту по отдельности каждым глазом видит. Стоят невесты, за каждой – раб стоит, за каждой – приданое горой навалено.

Солодо на рабов смотрит: который покрепче. А Алюмка на невест глаза таращит. Только кто их разберет, которая лучше: у всех лица под покрывалом.

Говорит Алюмка амбаню:

– Мне бы в лицо хоть бы одной посмотреть!

– Нельзя, – говорит амбань, – на царских до-, черей смотреть – ослепнешь того и гляди!

– Хорошие все! – шепчет Солодо сыну, от жадности весь трясется. – Видишь, какое приданое!

Уже до конца ряда нивхи доходят, вдруг глядят: за одной невестой два раба стоят. Чуть не запрыгал от радости Солодо. Шипит сыну в ухо:

– Вот эту выбирай! Видно, из царских дочерей самая царская!..

Отдали Хоинга свой выкуп, невесту получили. Амбань им целый баркас двухмачтовый дал за невестой: шелков, чая, рису, муки на целый год. Рабы на руках невесту несут. Наша госпожа, – говорят, – ногами не ходит. Такие у нее ножки маленькие, что на земле ее не держат!

Солодо с наряда невесты глаз не сводит. Халат на ней тканый золотыми драконами, на голове шляпа с бубенчиками, птичками, цветами: такая – не разберешь, где под ней голова помещается. На руках серебряные кольца гремят. В руках – веер из бамбуковых палочек и рисовой бумаги, золотом разрисованный. Как развернет его невеста Алюмки, так и скроется вся за ним! Хотел Алюмка на лицо своей суженой взглянуть, да невеста не дает покрывало снять.

Утешает его Солодо:

– Потерпи, Алюмка, до дома!

Поехали Хоинга домой.

Ехали, ехали по Сунгари, уже к Амуру подъезжать стали…

Напали тут на них разбойники – хунхузы. Бороды в красный цвет выкрашены. Копья в два роста длиной. Мечи у них в две ладони шириной. Как вороны на падаль, налетели на баркас на своем черном сампане в сорок весел!

Все пограбили хунхузы у Солодо. Тот едва-едва умолил жизнь им оставить. Весь баркас очистили разбойники. А невеста Алюмки в своем богатом наряде сидит – не. шелохнется. Подступились к нейхунхузы, окружили, покрывало подняли да как бросятся врассыпную! Вмиг с баркаса убрались. На свой черный сампан с желтым парусом сели – и след их простыл!

– Видно, чуть не ослепли от красоты царской дочери! – говорит Солодо сыну.

Вниз по течению скорей ехать, чем рассказывать. Быстро поплыли Солодо с сыном. Плывут, радуются тому, что хоть невесту хунхузы не взяли, тронуть не посмели.

В родное стойбище вернулись.

Хоть приданого и не привезли, зато никанскую красавицу в дом Алюмки ввели. Гости в дом набежали – невесту Алюмки смотреть. Открыл Алюмка покрывало. Поглядели нивхи – и кто куда! Последним из дома на карачках Солодо выполз.

Удивился Алюмка: куда нивхи разбежались? Стал жену рассматривать. Три дня рассматривал.

Изловчился, один глаз ладонью прикрыл, чтобы не мешал, глядит – жена-то ему в бабушки годится!

Вышел Алюмка из дома. Посидел, покурил. Слышит, вся деревня над ним хохочет: царскую дочь в жены взял!

– Ты куда ушел, муж мой? – кричит ему ни-канская девица.

– Пойду погуляю! – говорит Алюмка. – От красоты твоей глаза у меня заболели что-то.

Сел Алюмка в оморочку и уехал.

Куда уехал – кто знает! Двадцать собачьих упряжек посылал Солодо. в разные стороны – сына искать. Не нашли.

Чориль и Чольчинай

И любовь, и дружба с трудом достаются. Чтобы все хорошо стало, много в жизни тяжелого перенести надо. Без труда и палку не выстругаешь. А для друга и любимого ни рук, ни головы жалеть не надо.

Еще тогда, когда нивхов много было, жили на Тромифе – острове – Чориль из рода Тахта и Чольчинай из рода Чильби. Как родилась Чольчинай, мать Чориля перевязала ей руку собачьим волосом: стала Чольчинай невестой Чориля.

Когда девочка первую куклу в руки взяла, Чориль первого соболя добыл. Когда Чольчинай первый раз ножик в руки взяла, чтобы рыбу почистить, Чориль на совете мужчин первый раз голос подал как мужчина и охотник.

Чориль Чольчинай куклу из дерева сделал. Ножик ей сделал. Доску для выделки рыбьих шкур сделал, да так красиво вырезал, как никто до сих пор не умел.

Так и жили они.

Только без горя жизнь не проживешь… Пришла на остров черная смерть. Купцы ли с Нипонских островов ее привезли, родичи ли с Амура, Тайфун ли – ветер – на своих черных крыльях принес ее или сама она по воде пришла – кто знает? Куда потом ушла, тоже никто не видал. Только пришла она одна, а ушла – многих нивхов е собой унесла. В каждом доме покойник был. В каждом доме слезы лились.

У Чольчинай родителей болезнь унесла. У Чориля родителей черная смерть унесла. Оба осиротели. Взял Чориль свою невесту к себе в дом. Стали жить они вместе.

Чориль, что ни день, в дом добычу тащит. Охотник он был хороший – ни один зверь от него не уходил. Рыбак он был хороший – ни одна рыба от него уйти не могла. Твердую руку Чориль имел, острый глаз. Красивый был, голосом степенным говорил, песни петь умел. Все он умел. За что Чольчинай ни схватится – все Чориль своими руками сделал: невод сплел, чумашки – коробки из бересты – сделал, лодку сделал, нож, копье и шест, острогу, весло и чашки. Даже зеркало серебряное для невесты Чориль сделал.

Чольчинай с каждым днем все красивее становится. Глаза у нее ясные, как звезды; губы будто малиновым соком сбрызнуты; брови, как два соболя, над глазами раскинулись; а ресницы у Чольчинай такие, что с тех пор и поговорка пошла: Вокруг глубокого озера камыш растет.

Скоро время Чольчинай две косы заплетать. Скоро за Чориля замуж идти. Как взглянет на невесту Чориль – сердце у него, точно ласточка, забьется.

Чориль уже и запас на свадьбу готовит.

Когда с охоты идет, под шкурами самого не видать – столько зверя набьет…

Когда с рыбной йовли возвращается Чориль – всей деревней за ним улов тащат.

Смотрит на него Чольчинай, спрашивает:

– Отчего тебе удача во всем, Чориль?

Посмотрит Чориль на свою Чольчинай, голову запрокинет и запоет таким голосом, что у Чольчинай в груди замирает.

Анн-н-га, Ынн-г-га, – поет Чориль, – О милой помни всегда! Сердце стучит и глаза блестят тогда! Ноги быстрей и руки ловчей тогда! Скалы возьмешь и повернешь тогда. Через горы и реки полетишь тогда! О милой помни всегда! Сильней всех врагов будешь тогда!

Ходит Чольчинай по деревне. Самая красивая из всех. Голос у нее, как у птички. В черной собачьей шубе Чольчинай ходит. Юбка на ней – из пестрых тюленей. Шапочка на ней – из беличьих шкурок.

Увидал невесту Чориля старый Аллых из рода Удань-Хингану. Увидал – глаз отвести не может. Рот раскрыл, губы распустил… Понравилась ему Чольчинай.