Новый мир. Книга 3: Пробуждение (СИ) - Забудский Владимир

Глава 9

§ 96

Вызвав нервным щелчком пальцев экран «домового», я убедился, что в Сиднее 05:35. С огромным трудом мне удалось заставить себя встать и отправиться в душ. В зеркале я увидел изможденное лицо с темными кругами под глазами. Больной глаз покраснел и был прикрыт сильнее, чем здоровый — это неестественное различие прибавило последний штрих к моему жутковатому портрету. Взлохмаченные седые волосы пожирнели. Неопрятная борода вовсе не скрывала шрамов, а лишь прибавляла еще одну отталкивающую черту несимпатичному лицу. И как это я раньше этого не замечал?

«Да уж. Нужно быть конченным идиотом, чтобы подумать, будто у нормальной женщины могут возникнуть чувства к такому Квазимодо», — подумалось мне со смесью досады и злости. Вчерашний разговор с Лаурой Фламини казался чем-то нереальным, частью моих сновидений, а перед глазами до сих пор застыло ее испуганное лицо и костыль в моей руке. «А ведь со мной может произойти то же, что произошло с Сореном», — подумал я мрачно. — «Эти кошмары — лишние тому доказательства. Все, кто считают, что я опасен, и что от меня следует держаться подальше — чертовски правы».

К счастью для всех, этому кошмару не суждено было сбыться. Фламини была человеком из другого мира. Наши с ней пути пересеклись по странному капризу судьбы. Она неожиданно разоткровенничалась вчера при незнакомце, поддавшись сентиментальности и меланхолии, нахлынувших при виде тела ее бывшего клиента, сгорающего в печи, которые затем подпитал алкоголь. Но на этом мы разошлись, и этот странный разговор быстро забудется (во всяком случае, ею). Когда-нибудь я прочитаю в Интернете очерк о помпезной свадьбе, после которой Лаура Фламини станет Лаурой Грант, и постараюсь порадоваться за этого надменного богатого сукина сына, одного из тех, кто всегда получает от жизни то, что хочет. Никак иначе быть не может. Никогда не могло.

Приняв прохладный душ, я открыл окна на проветривание, впустив в квартиру бодрый шум просыпающегося жилого комплекса. В подвесном вазоне за окном буйно цвели пеларгонии, и их запах подействовал на меня умиротворяюще. Я заставил себя семьдесят пять раз отжаться от пола на кулаках, затем еще двадцать пять раз — на вытянутых пальцах. Физическая нагрузка наконец позволила совладать с дрожью, хотя и далась непросто — после бессонной ночи сил в моем теле осталось совсем мало.

Подойдя к окну, я посмотрел, как первые ранние прохожие семенят по тротуарам, а мой сосед, зевая, поливает из шланга свой электромобиль во дворе. Сотни миллионов людей планеты Земля жили собственными жизнями, и им было мало дела до сидящего в своей конуре мужика, которого мучили совесть и бессонница. Сейчас бы я с удовольствием присоединился к этому человеческому потоку, растворился бы в нем, с головой окунулся бы в спасительную рутину. Но работы у меня больше не было. Не было больше клуба. Не было нашего с Мирославом бизнеса. Не было ничего. Мне так и не удалось стать органичной частичкой этого общества — оно отторгло меня, как чужеродное тело. Ведь я — не такой, как они.

Я — номер триста двадцать четыре. Я — мясо.

— Какой это жизнью ты так сильно дорожишь? — иронично прошептал я, обращаясь к себе. — Этой?

После пережитой ночи я вдруг необыкновенно ясно осознал, что рано или поздно со мной произойдет то же, что и со всеми. То же, что с Вилли Перкинсом, Джеком Сореном, Питером Коллинзом и десятками других ребят. Мы — вид, обреченный на вымирание. И как бы отчаянно я не цеплялся за то, что осталось от моей жизни — я не спасусь от безумия, от «Валькирии» и от смерти — жалкой, бессмысленной и безвестной…

— Ну уж нет, — упрямо покачал головой я. — Не дождетесь!

Одев спортивный костюм с капюшоном, который прикрыл мою покрытую шрамами рожу, вместе с Мишкой я пробежался трусцой по всем ярусам жилого комплекса, чтобы продышаться и пропотеть под щадящим рассветным солнцем. Редкие владельцы собак и бегуны, которые также покинули свои таунхаусы этим ранним утром, здоровались со мной кивками головы или взмахами рук, хотя некоторые предпочитали делать вид, что не замечают меня. Я отвечал на приветствия такими же жестами, а на игнор — игнором.

Вернувшись домой и расстелив каремат во дворе, я посвятил около получаса хаттха-йоге, а затем еще полчаса — оттачиванию техник айкидо. Зевающий спросонья сосед, моющий машину, и его полненькая жена, которая в это время копошилась на кухне с открытым окном, посматривали на меня с некоторой опаской, но без большого удивления — они уже успели привыкнуть к моим причудам. Из открытого окна соседского дома доносились приглушенные звуки выпуска утренних новостей на канале Indosiar, который принадлежал телемедиахолдингу консорциума «Смарт Тек».

«По словам генерального прокурора Уитакера, уголовное дело в отношении Райана Элмора никоим образом не связано с его политической деятельностью. Тот факт, что открытие этого дела последовало меньше чем через месяц после сенсационной разоблачительной речи мистера Элмора, генеральный прокурор считает совпадением», — не скрывая скепсиса, вещала телеведущая. — «Сам мистер Элмор на эту новость отреагировал очень сдержанно. По его словам, он сосредоточен сейчас на переговорах с представителями разных политических сил, целью которых является создание единого оппозиционного фронта в противовес провластной партии, поддерживающей Протектора Содружества, сэра Уоллеса Патриджа. Конечной целью такого объединения он называет приобретение большинства в Парламенте и Совете Содружества с целью дальнейшего проведения либерально-демократических реформ: полной отмены Закона «Об Особых Полномочиях» и ликвидации должности Протектора».

— Да уж. Смелый сукин сын. Он мне нравится! — восхитился сосед, продолжая мыть машину.

— Ага! — скептически отозвалась его жена. — Ты и глазом не моргнешь, как он окажется в тюрьме.

«Напомним, 1-го июля 2095-го года бывший министр-координатор Содружества по социальной политике, автор и вдохновитель нашумевших либеральных социальных реформ Райан Элмор выступил с пресс-конференцией, посвященной его отставке с должности. За конференцией последовала публикация разоблачительных аудиодневников, посвященных пяти годам работы Райана Элмора в команде Уоллеса Патриджа. Напомним, сейчас суд рассматривает иск генерального прокурора о запрете публикации этих дневников на территории Содружества наций и о признании их экстремистскими материалами. Еще ранее был подан гражданский иск о признании этих материалов клеветой, оскорбляющей честь и достоинство сэра Уоллеса. Кроме того, Высший военный суд в закрытом заседании сейчас рассматривает вопрос о том, не является ли публикация дневника разглашением государственной тайны. Возможно, остаются считанные часы, перед тем как эти материалы будут запрещены. Пользуясь случаем, мы хотели бы еще раз прочесть отрывок из наиболее резонансного раздела этих дневников, опубликованного под заголовком «Откровения божества», в котором, как утверждает мистер Элмор, дословно процитирован один из последних разговоров Элмора с Протектором перед его уходом в отставку».

— Ну вот, опять, — расстроилась соседка. — Сами же говорят, что это скоро запретят, и крутят целый день!

— Дорогая, ну помолчи ты, дай послушать!

«Патридж: Политика — это искусство лжи. Чтобы управлять массами, мы говорим то, что они хотят слышать. Это реальность. Не мы ее создали. И нам не дано ее изменить.

Элмор: А кто-нибудь пробовал?

Патридж: Конечно. Девять из десяти революций устроили люди, жаждущие власти. А одну — пассионарий, мечтающий изменить мир. И эта последняя была кровавей и ужасней первых девяти вместе взятых. Империи рушились. Города обращались в руины. Памятники падали. Идолы горели в огне. Разрушались оковы. Головы летели с плеч. Человеческая природа не изменилась. Природа политики не изменилась.

Элмор: Мне не кажется, что мир остается неизменным.