Сокровища Валькирии. Книга 1 - Сергей Алексеев

27

Впереди замаячил свет…

Было полное ощущение, что сейчас они выйдут на поверхность. Показалось, даже свежим ветерком потянуло…

Однако скоро Русинов высветил впереди деревянную дверь. Потянул ее на себя – из проема ударил поток света, показавшийся ярким, так что заломило глаза.

За порогом он положил Страгу на землю. Тот едва дышал, с хрипом и свистом втягивая воздух, невидящие глаза блуждали по сторонам. Русинов отвинтил пробку фляги, приложил ее к запекшимся, окровавленным губам. Страга несколько раз глотнул, задышал чаще. Русинов умыл его лицо.

– Теперь близко…

Это уже была не пещера, а горная выработка, кое-где завязанная деревянной крепью. Редкий строй тусклых ламп уходил в глубину и пропадал за поворотом. Русинов не мог сразу определить, чем пахнет в этой шахте, пока не ощутил на губах горечь соли…

И сразу забилось сердце: вот она, соль! Соль земли!

Чем дальше уходил Русинов с тяжелой ношей, тем ярче светились лампочки и белее становились стены. Время от времени впереди оказывалась лестница – вырубленные ступени, веревки вместо перил. Он спускался, открывал двери, куда скреблась овчарка, и попадал в новую выработку. За каждой дверью соль на губах становилась горше, начинала щипать воспаленную кожу. Потом он стал замечать мельчайшую пыль вокруг ламп и тонкие, видимые в косом свете соляные нити-кристаллы, напоминающие паутину в лесу росным утром.

За очередной дверью оказался небольшой зал, плотно обшитый старыми, в соляных разводьях, досками и деревянным полом. Овчарка вдруг заскулила возле какой-то двери, спрятанной в глубокой нише. Русинов осветил ее фонарем.

На обеих створках был изображен знак смерти…

Страга еще был жив, но дышал редко, при каждом выдохе выплескивая кровь. Русинов толкнул дверь – за нею был непроглядный мрак.

– Зажги свет, – вдруг попросил Страга.

Выключатель оказался в нише.

Зал Мертвых представлял собой вырубленное в каменной соли помещение со сводчатым потолком и массивными колоннами. Все это напоминало станцию метро. Слева и справа за арочными сводами тянулись длинные возвышения. Мертвые тела медленно врастали в соль и сами становились солью, тем самым как бы сливаясь с каменной плотью «Стоящего у солнца». Словно зачарованный, он медленно двигался вдоль колонн усыпальницы и ощущал, что белая тишина и мягко сверкающая в свете ламп соль начинают проникать в его существо, внедряясь через кожу в кровь, мышцы и кости. Здесь нельзя было замирать без движения, останавливать взгляд, сосредоточивать мысль на одном предмете. Тело, взор и разум начинали каменеть, словно пронизанные вездесущей невидимой пылью. Отсюда можно было не выйти. Ему захотелось зажмуриться, заткнуть уши, как тогда, в Кошгаре, где можно было сойти с ума от мелодичного звука капели. Здесь же эта мертвая тишина, казалось, пронизана капелью времени, безмолвием вечности в виде острейших игл-нитей стекловидной соли, свисающей со свода…

Он не смог дойти до конца этого зала. Усилием воли повернул назад. В тот миг костенеющее сознание будто разломилось, и в памяти возник яркий солнечный день на песке возле безвестной речки, ощущение «необитаемого острова», блестящее от меда тело Ольги, подставляющееся лучам… Судорожный приступ тоски по всему этому скрутил его; под солнечным сплетением вызрел ком боли. Он выбежал из Зала Мертвых и отдышался, будто вынырнул из глубокой воды.

Страга пришел в себя и теперь сидел у стены, опираясь спиной. Взгляд его стал осмысленным, но лицо уже было восковым, малоподвижным, заострился нос. Он гладил печальную собаку, лежащую справа, но вялая, неуправляемая кисть руки была почти безжизненной.

– Живому там всегда страшно, – проговорил он. – Ничего, ты сильный парень… Передай Стратигу… хотя нет, сам не говори… Драга, старик на пасеке… Иди к нему, пусть он скажет Даре… Чтобы тебя не лишали… И сам не уходи несолоно хлебавши… А теперь ступай, позови Варгу. Ко мне позови…

Он подтолкнул собаку. Овчарка заскулила, принялась лизать лицо Страги – он оттолкнул, прикрикнул:

– Ступай!.. Иди, поклонись Валькирии. Она простила меня… Она тебя избрала… Ступай!

Русинов пожал его слабую, холодеющую руку и пошел без оглядки следом за овчаркой. Она вывела к высокой, белой лестнице и засеменила по ступеням наверх. Русинов поднялся на площадку с дощатым полом, миновал длинную неосвещенную галерею и, преодолев тройные двери, оказался в высоком, полусумрачном зале, освещенном единственной лампочкой. Под ногами постукивали доски, но стены были соляными, искристыми от нитевидной соли. Собака бросилась в нишу, прыгнула на дверь и залаяла – чувствовала человека Русинов осветил высокие, старинные створки: знак жизни был выполнен из золотой жести и как бы впечатан в дерево.

Он потянул створку – за дверью был довольно яркий свет. Собака вбежала первой, завизжала, ласкаясь к кому-то. Русинов шагнул через порог и очутился в огромном зале.

Возле освещенного двумя настольными лампами длинного стола он увидел Варгу и сразу же узнал его. Вместо темных очков на нем сейчас были обыкновенные, с толстыми стеклами, волосы и борода успели подрасти, а белая бесформенная одежина скрывала худобу.

– Здравствуй, Варга, – проговорил Русинов.

Тот мгновенно оценил ситуацию, спросил стремительно:

– Где Страга?

– Возле двери Зала Мертвых.

Варга снял очки, помассировал лоб и переносицу.

– Она не пришла?

– Нет, – признался Русинов. – Страга смертельно ранен, умирает. Просил прийти тебя.

Варга тотчас же вышел из зала. Собака проводила его до двери и вернулась. Русинов огляделся и сразу понял, что такое добывать соль в пещерах и зачем носить ее на реку Ганг.

Вдоль одной стены тянулись высокие, до сводчатого потолка, стеллажи, в ячейках которых виднелись торцы толстых свитков. Большая часть из них была упакована в деревянные футляры, но множество лежали открытыми, словно двухметровые, аккуратно отпиленные бревна. Один такой свиток лежал развернутым на столе – Варга работал с ним, добывал соль…

Скорее всего, это был пергамент из бычьей кожи, толстый, картонообразный, но без единого шва, хотя длиной свиток достигал четырех метров. Текст располагался в два столбца, заключенные своеобразными виньетками растительного орнамента. Над ним в таком же обрамлении было крупно написано одно слово – то ли заглавие, то ли название книги.

И Русинов легко прочитал его – «АСТРА»…

Буквы по начертанию чем-то напоминали кириллицу, а точнее, наоборот, кириллица чем-то напоминала графику знаков, не написанных, а вытравленных, выжженных на волосистой стороне пергамента. Он сразу же вспомнил каповую доску в комнате слепой старухи: вот из какого источника взято наставление по очистке рос!