Жертвы времени - Евгения Фёдорова

Потом я побрел прочь. В пещере было светло, а вот за границей пещеры…

Во мне родилось старое желание. Я подошел к краю, но не сделал решающего шага. Я видел в темноте настолько отчетливо, что потрясенно замер и стоял так на огромной высоте, созерцая каждый камешек на дне ущелья, каждую трещину в скале. Секунды бежали. Это не было сомненьем, но лишь интересом. Я получил новое уменье и испытывал его. Я слышал колебания воздуха, шуршание сухих, мертвых трав. Горы говорили, и я почти понимал их хриплые голоса. Меня дернуло назад, и я упал на пол у ног Мастера.

— Не дури, Демиан, — сказал маг глухо. Он не понимал.

— Этот человек мне не нравится, — сказал вслух дракон.

Он сидел, подобравшись, также как зеленый, но его, в отличие от зеленого, я ненавидел. Я вскочил и широким шагом подошел к дракону.

— Ты думаешь, ты мне нравишься?! — спросил я зло, и такая ярость полыхала во мне, что ящер попятился. — Ты убил девочку, убил просто так и говоришь, что я тебе не нравлюсь?!

Дракон помедлил, потом пододвинулся ближе, приподнялся. Его тяжелая лапа легла мне на плечо. Я не испугался. Для меня не осталось ничего физического, чего бы я боялся.

— Она была тебе другом? — спросил дракон.

Друг? Что ты знаешь, черная ящерица, о смысле этого человеческого слова? Что мы сами знаем о нем? Была ли она мне другом? Нет, она была врагом. Я был ее врагом и она зачислила меня в эту категорию не зря. Она не знала, но чувствовала, что все получится именно так.

Я отрицательно покачал головой, но дракон ждал ответа, и я выдавил:

— Я ни разу с ней не разговаривал…

Дракон немного подумал, потом его лапа сжалась на моем плече, когти проткнули грубый шерстяной свитер, который я успел надеть, но не поранили кожу.

— Тогда, — сказал он, — почему?

— Нельзя убивать.

— Да-а-а, — протянул дракон, сжав лапу сильнее, и я почувствовал, как его еще тонкие когти вошли мне под кожу, словно четыре ножа. Я даже не поморщился. — Тогда, — повторил дракон, — я могу ее оживить.

— Оживить?

Мастер и Северный за моей спиной дружно вздохнули и этот вздох сказал мне куда больше, чем я думал. Теперь мне чудился подвох в этих одноцветных глазах, в которых светилось неугасающие сияние полной луны.

— Ты убил и съел ее…

— Я могу вернуть ей жизнь.

— А тело?

— И тело, — легко согласился дракон.

Я замер. Когти давили все сильнее, врезаясь в плечо, но причина была не в этом. Что-то было не так. С драконами нельзя играть, ты никогда не увидишь того, что всегда видят они. И я задал единственно верный вопрос:

— А ее сознание, каким будет оно? Карин вспомнит все это?

Мне показалось, что дракон немного обиделся и ответил с легкостью, будто это был сущий пустяк:

— Иное невозможно.

— Это сведет ее с ума. Она не сможет так жить и помутится рассудком. У нее не будет жизни, она будет умирать, каждый раз возвращаясь к тому, что здесь произошло. К страху, к боли. Нет, не надо такого.

Того, не желая, я рассудил судьбу за погибшую девочку, которую совсем не знал, но которая очень хороша знала и ненавидела меня. И я искренне верил, что так ей будет лучше. Однажды умерев, да не воскреснет…

Пусть это останется на моей совести.

— Вы слабы, — заключил дракон.

— Да, — согласился я. — Люди слабы, оттого им нужна помощь. Ваша помощь и других.

— Кого — других? — удивился дракон.

— Других, — туманно отозвался я, думая о Шиве.

Я отвернулся от дракона и он, повинуясь моему движению, разжал когти, освободив плечо.

Мастер и Северный стояли рядом, слегка растерянные, но с явным облегчением на лицах. Раньше мне стало бы смешно при взгляде на такие лица, теперь же странный сарказм вызвало у меня созерцание их откровенного облегчения. Неужели вы думали, что я способен на слепые игры с ненавистным драконом? Я не доверяю ему! Как я могу принять от него хоть какой либо дар?!

— Надо убираться отсюда и поскорее, — сказал я, ни к кому особо не обращаясь, и направился к лошадям, которые сгрудились в дальнем конце пещеры.

— Полетели, — сказал дракон у меня за спиной. — Я умею летать.

Я проигнорировал его слова и продолжил двигаться. Быстрым шагом меня догнал Мастер. Взял за плечи, мягко повернул к себе.

— Послушай, Демиан, так нельзя…

Я холодно смотрел на него несколько секунд, потом пожал плечами.

— Улетайте, а мы пока обойдемся без полетов. Мой дракон еще слишком глуп, наедине я многое ему объясню.

Я брезгливо взглянул на крылатую ящерицу, без опаски встретив его горящий взгляд:

— И, кроме того, я еще не придумал ему кличку.

Мастер вздрогнул, словно его ударили, и отступил на несколько шагов, лицо Северного исказила гримаса гнева, смешанного со страхом. Он развернулся и послал зов. Это не были слова, но волна призыва покатилась прочь, и Дневной не замедлил появиться, словно ждал на соседней горе. Взмахнув крыльями, послав порыв ветра, ворвавшегося в пещеру, Дневной на секунду завис на уровне пола, и Северный без опаски прыгнул ему на спину. В следующее мгновение они растворились, канув в темноту. Мастер еще стоял некоторое время, глядя на меня холодно и оценивающе. Между нами сидел, неуверенно переминаясь с лапы на лапу, черный дракон и сверлил меня гневным взглядом.

— Не заблудись в себе, — сказал, наконец, Мастер. — Не лезь в бутылку, горлышко узкое, можешь и не вылезти… И возвращайся живым.

Он повернулся и шагнул в темноту, не удосужившись позвать дракона. А, может статься, ночью чтобы взлететь ему не нужны были чужие…

Глава 18. Обретенное равновесие

— Теперь мы остались одни, — ящер подобрался, мягко шагнул вперед, огибая место, где я стоял. Его покрытый шипами хвост качнулся в опасной близости от меня, глаза, полные лунного света, глядели внимательно, будто пытались загипнотизировать. — И ты — мой человек, я волен поступить с тобой так, как считаю нужным.

— Да? — легко усмехнулся я.

— Ты будешь любить меня и бояться, — пообещал дракон и я ощутил натиск изнутри своего тела. Его прикосновения были подобны ударам молота, и я с легкостью отсек их, воздвигнув уже привычные стены собственного сознания.

Дракон шумно выдохнул и описал вокруг меня круг, словно приглядываясь или выбирая, с какой стороны лучше куснуть.

Его давление ослабло, теперь оно казалась мне легким прикосновением, тонкими щупальцами обвивающим пустоту в моем разуме. Он копошился там, ища лазейку, чтобы прорваться и завладеть мною и, я уверен, если бы это ему удалось, мои муки были бы нечеловеческими. Но независимо от этого, я бы все равно всей душой любил эти глаза, которые смотрели вглубь меня.