Башни Анисана (СИ) - Каверина Ольга

Мысли Бозирэ, скрытые от него, зароились в напряжённом движении. Слова строителя необыкновенно вдохновили его, вот только делиться догадками он не спешил. Гиб Аянфаль же, не желая оставаться отстранённым, спросил:

«А из-за чего патриции осудили тебя?»

«Это долгая история», – ответил Бозирэ, отвлекаясь от мыслей, – «Но коль мне известен твой путь, то я могу поведать её. Доводилось ли тебе видеть Красную Башню?»

«Да», – ответил Гиб Аянфаль не без волнения, – «Я видел, как она пала. Хочешь сказать, ты тоже был там? Ты видел то, что скрывали за барьером?»

«Мне проще было проникнуть туда как технику волн», – ответил Бозирэ, – «Не скажу, что я участвовал в побоище, но под его конец я позволил себя схватить вместе со сражёнными воинами Малкирима, как якобы их покрывателя. Я заявил Голосу, что сочувствую им, чтобы намеренно себя очернить. В дальнейшем на соборе, конечно, выяснилось, что я ничего не сделал, кроме того, что попал в неположенное место. Но когда судят техника волн, рядом всегда присутствует другой техник. На мой суд явился тот, к кому я, не задумываясь, пошёл бы в ученики, если бы не знал мастера Роза. Господин упоительных речей. Едва взглянув на меня, он понял, куда мне надо и зачем, и… оговорил меня так, чтобы патриции приняли решение о полях успокоения.

Конечно, тогда на соборе присутствовал и консул Сэле. Он был очень проницателен, видел, что я чист, однако поддержал обличающие слова. Должно быть, мой путь был ему угоден. Как и тебя, меня принесли сюда вне активного сознания, а потом нэны сказали, что продержат меня во сне две сотни оборотов, если прежде за меня не вступится клан. Однако я знаю, что этого не случится, потому как выбраться отсюда я должен нежданно для всех и прежде срока», – Бозирэ вдруг пристально взглянул на Гиб Аянфаля, точно овладевая его напряжёнными чувствами, – «И я думаю, ты тоже желаешь покинуть сие место».

«Да!» – горячо ответил Гиб Аянфаль, – «Я даже мог бы», – и он, сделав над собой мысленное усилие, открыл Бозирэ те мысли, которые прежде тщательнейшим образом прятал, – «Мой друг научил меня, как открывать первые ворота».

Эмоции Бозирэ мигом обернулись в немалое изумление, а затем он опасливо приглушил их звучание.

«Так в тебе есть пламя?» – тихо спросил он.

«Что ты имеешь в виду?» – не понял Гиб Аянфаль.

«А, так ты не знаешь! Пламя – это, грубо говоря, часть сверхсущества Салангура внутри каждого, кто ему служит. Если ты не нэна, то единственный способ открыть врата Низа – использовать пламя. Чёрные стражи так и входят».

«Честно говоря, в этом я не уверен», – ответил Гиб Аянфаль, – «Хиба что-то передал мне в тот день, но ничего такого не объяснял».

«Позволь, я загляну в тебя. Тогда я смогу ответить на твои вопросы».

Гиб Аянфаль согласно склонил призрачную голову. Бозирэ приблизился к нему и его пальцы невесомо легли на его межбровную энергометку. Взор его внимательных глаз точно проник внутрь юного асайя, ярко вспомнившего то, как Хиба прижался лбом к его лбу, открывая неясный поток энергии. Через несколько мгновений Бозирэ отстранился, как видно, удовлетворённый результатами наблюдений.

«Ну что?» – окликнул его Гиб Аянфаль.

«Это… не совсем пламя, конечно, скорей так – благосклонность алого сверхсущества», – пояснил техник, – «Первая искра, которую разжигает в себе каждый, приходя к нему на службу. Твой друг был великим воителем, раз смог даровать такое сильное благословение – твоей искры хватит для того, чтобы открыть ворота. Я смогу провести тебя сквозь барьерную завесу перед ними. А потом, скрыв нас до полной невидимости, – по замку стражей. Ведь именно такому передвижению и учил меня мастер Роз».

«А ты уверен, что справишься? Там стражи поопытней, чем здесь. Наверняка они умеют различать покрывателей. Мой друг Хиба умел».

«Мы будем не одни, Янфо», – заверил Бозирэ, – «У выхода с полей нас встретят. Я не собирался попадать сюда совершенно неподготовленным. Там есть те, кто меня ждёт и знает, что я выйду».

«Что ж, хорошо. Это твои родичи?»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Соученики, так же преданные мастеру Розу, и ещё некоторые заинтересованные и могущественные покровители. Мастер Роз был очень близок к властвующим кругам общин Малкирима, его исчезновение многих обеспокоило. Но я должен предупредить тебя. Если ты выйдешь отсюда прежде, чем тебя признают исправившимся, то перед тобой лишь два пути – обратно сюда или в общины. Сам я уже решил для себя, что не желаю возвращаться к Голосу. Как и мой наставник».

«Но я хочу к родичам!» – воскликнул Гиб Аянфаль, – «Я не собираюсь к ловицам!»

Его эмоции так резко взметнулись, что Бозирэ с трудом удалось вовремя сравнять их с окружающим безмолвием.

«Иного не дано», – твёрдо произнёс он, стараясь унять бушевавшие колебания, – «Сам Голос тебя не примет. Он будет внушать вернуться сюда. И всем остальным скажет, что ты вышел прежде срока. Большая часть тех, кто живёт под покровом Малкирима – совершенно обычные асайи, которые тоже занимаются созидательным трудом. Просто каждый из них так или иначе не вписывался в общество, оберегаемое Голосом, и его размеренную жизнь. Кому-то хотелось большей свободы, у других были амбиции, не принятые их наставниками, третьи желали истины… Каждого из них нашли в своё время посланники общин, тайно странствующие по твердыням, и открыли им дорогу к иному бытию. Малкириму благоволит сама госпожа Гаэ, иначе он давно был бы растворён в её всепоглощающем поле, поддерживаемом самой Онсаррой. Потому те, кто переходит под его покров, так же почитают Праматерь, считая, что большинство её заветов ныне искажено и исполняется неправильно. Мать Онсарра вела асайев к свободе. Но похоже ли на свободу то, что большинство находится под плотным веянием глобальных эмоций и Голоса? Я думаю, ты сам уже понял или со временем поймёшь, что нет. А если тебе нужен живой пример, то вспомни мастера Роза! Поле Мечтаний не примет искажённого, но примет того, кто мыслит иначе. Малкирим – удел сильных. Он не балует оградительной безопасностью Голоса, он ждёт от тебя свершений».

Гиб Аянфаль слушал его, но внутри у него всё металось. Он страстно хотел на волю, сохранив себя таким, каким он является сейчас. Но ловицы… Одно только это слово вызывало в нём неукротимый гнев.

«Родич Ае ни за что не смирится, если я уйду туда», – обречённо произнёс он, – «А я хочу остаться родичем и для него, и для Гиеджи. Они – моя семья! А патриции хотят нас разлучить. Если уже не разлучили…»

«Если выберемся сейчас – всё останется. И коль твой родич любит тебя, то он должен будет принять твой выбор таким, какой он есть. Малкирим же со своей стороны ничем не помешает вашим отношениям».

Гиб Аянфалю стало горько. Он вспомнил, с каким холодным презрением Ае смотрел на Хибу, который искренне ненавидел ловиц, а лишь только желал жить по своей воле.

«Я не хочу, чтобы он думал обо мне так», – произнёс он, чувствуя, что скажи он это, находясь в теле, то внутри у него всё заклокотало бы, – «И вообще…Я не хочу быть ловицей!»

«Янфо-Янфо», – проговорил Бозирэ с лёгкой усмешкой, – «ты ведь совершенно не знаешь, о чём говоришь! Но это и не удивительно: у многих асайев под покровом Ганагура совершенно дикие представления о тайных общинах из-за простого неведения. Если бы ты знал, кем на самом деле являются эти самые «ловицы», они же ядущие, то никогда бы счёл, что можешь стать кем-то подобным. А вот воин из тебя бы вышел. Так там называют асайев, владеющих искусством боя и поднимающихся на защиту. У нас эту роль исполняют чёрные стражи, да такие кланы техников как Аяши или Макках, а вот в общинах любой может принять путь воина, если пожелает. Величайшие из них даже становятся главами градосфер. Пойми, Малкирим даст тебе кров и более ничего, если ты сам не захочешь. И там есть те, кто по достоинству оценит твой поступок с консулом и то, что ты пожелал избежать исправления ради своей семьи. Мой наставник представлял мне в волнах владыку, который, как и ты, чтит родство. И он – один из величайших властителей, которых когда-либо знали общины. Гэрер тени, Великий Объединитель».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})