Погоня за сказкой - Юлия Цыпленкова (Григорьева)

— Лейн, — Фанис снова поманил меня, и я поспешила подойти.

Мы остановились на ночевку, и теперь караванщики разжигали костры, готовя еду и отдыхая от долгого перехода. Фанис похлопал рядом с собой ладонью и протянул сверток с лукумом. Эта сладость мне нравилась, погонщик уже знал и покупал мне в лавках сладостей, если мы проезжали город или поселение. Лукум был липким после дневной жары, и я старалась есть его так, чтобы не запачкаться.

— Спасибо, — поблагодарила я, откусив кусочек. Несколько слов на местном языке я тоже уже знала.

— Кюшай, — блеснул новым словом Фанис.

Он поставил передо мной кувшин с водой, чтобы могла запить сласть и начал свой очередной рассказ, который я не понимала, но мужчине нравилось внимание, с которым я его слушала и улыбки, когда он начинал смеяться. Создавалось ощущение, что ему этого хватало, а меня вполне устраивало. Иногда Вэй сидел рядом с нами и тоже слушал. Фанис любил слушателей, потому капитану тоже радовался. Лоет потом говорил, что понял из рассказа. В основном, Фанис рассказывал о своих сыновьях и внуках. Оказывается, я напомнила ему младшего сына, он был моего возраста… моего объявленного возраста — пятнадцати лет.

Пока я уплетала лукум и слушала новый рассказ, невдалеке раздались звуки барабанов. Я вскинула голову, уже зная, что это означает. Иногда караванщики доставали свои музыкальные инструменты, и тогда начинались танцы. Танцевали, разумеется, только мужчины. Женщин среди нас, кроме меня не было, а я, как известно, юноша. Но, если бы с караваном и шли женщины, они бы сидели в стороне и смотрели, потому что порядочной женщине можно танцевать только перед своим мужчиной, соблазняя его в танце. Так сказали Вэю охранники, когда поведали о местных порядках. После чего Лоет пришел ко мне и объявил:

— Ты непорядочная женщина, ангел мой.

— Что?! — опешила я от подобного обвинения.

— Ты танцевала передо мной, — осклабился капитан, поясняя, что хотел сказать.

Я успокоилась и усмехнулась.

— Если уж на то пошло, я танцевала не перед тобой, а рядом с тобой, и ты в этот момент тискал булочку, — вдруг оскорбилась и слезла с повозки.

— Ты куда? — спросил Лоет.

— Я с тобой не разговариваю, — проворчала я и сварливо добавила, презрительно кривясь. — Булочник.

Он догнал меня и пристроился рядом.

— Ревность — это грех, — как бы между прочим, произнес Вэйлр.

— О таком грехе не слышала, — отмахнулась я и обернулась, возмущенно глядя на него. — Кто кого ревнует, простите?

— Прощаю, — покладисто согласился пират. — Можешь ревновать, я не против. Мне это даже льстит.

— Сам ревнуй, — фыркнула я и снова отошла в сторону.

Капитан проводил меня взглядом и буркнул тихо, но я услышала:

— Интересно, а я чем занимаюсь все это время?

Развернулся и ушел к нашим людям, а я осталась стоять и смотреть ему вслед, не зная, как реагировать. В результате, сделала вид, что не услышала, потому что Вэй говорил это не мне и не рассчитывал, что ветер донесет до меня его неосторожные слова.

— Лейн, — Фанис слегка толкнул меня в плечо, вырывая из раздумий. — Идти? — он указал взглядом на караванщиков, собиравшихся в круг.

— Да, — кивнула я и улыбнулась.

К нам подошел Лоет. Он знал, что я люблю это маленькое развлечение и, положив мне руку на плечо, повел в сторону рассаживающихся музыкантов. Я подняла голову, пытаясь поймать взгляд. Вэй посмотрел на меня и хмыкнул:

— Еще немного, и ты станешь настоящим сорванцом.

Капитан протянул мне платок. Не скажу, что я сильно смутилась. Временами мне стало казаться, что скоро я вообще забуду, что когда-то это умела. Жизнь среди мужчин, да еще и общение с капитаном Лоетом сделали меня почти циником. И порой вспоминая те времена, когда я краснела по поводу и без, цепляясь за правила этикета и вдолбленного в меня благородного воспитания, я казалась себе куклой, живущей в картонной коробке. Мне сложно было представить, примет ли меня нынешнюю Дамиан, но идти в обратную сторону мне не хотелось. Пожалуй, я давно переплюнула свою матушку, наслаждавшуюся светской жизнью. Мне же было тяжело представить, как я буду воевать с кем-то из соседских кумушек за новую шляпку. Или же дружить против кого-то, обмениваясь фальшивыми улыбками и елейными уверениями в дружбе. Боюсь, мне грозит затворничество, если мы с мужем вновь окунемся в прежнюю жизнь. Дьявол…

Рука Вэя приятно грела плечо, и хотелось, чтобы он не убирал ее. Близость этого мужчины неизменно внушала чувство уюта, даже если в это момент он говорил гадости. И молчать рядом с ним было не скучно. С ним рядом вообще не бывало скучно.

— Дыру протрешь, — беззлобно усмехнулся Лоет.

— Вэй, я иду со стороны глаза, который почти не видит, как ты всегда понимаешь, что смотрю на тебя? — немного возмутилась я.

— Чувствую, — он пожал плечами. — Я тебя всегда чувствую. И твое настроение, и когда прячешь свои мысли, я знаю, о чем ты думаешь: о грустном или о веселом.

— Как ты это понимаешь? — мне стало интересно.

— Все написано на твоем личике, — капитан улыбнулся и поддел согнутым пальцем кончик моего носа.

— А сейчас я о чем думаю? — с любопытством спросила я.

— Сейчас ты не думаешь, сейчас ты решила свести меня с ума своими вопросами, — он снова усмехнулся, а я насупилась, но ненадолго.

Мы сели за спинами караванщиков. Смотреть это не мешало, и оставалась возможность разговаривать, никому не мешая. Костер уже разгорелся и освещал пространство вокруг себя оранжевыми бликами. На границе света и наступившей тьмы расселись мужчины. Напротив нас сидели музыканты. Один из караванщиков отстукивал на барабанах незатейливый ритм, остальные пока молчали. Люди продолжали пока подходить. И Фанис уселся в круг, он тоже любил смотреть, как другие танцуют.

— А ты о чем думаешь? — я развернулась в пол оборота к Вэю, теперь он был открыт мне здоровой стороной, потому что обошел меня и сел по другу руку. Признаться честно, я даже не заметила, в какой момент я перестала видеть уродовавший его шрам. Он был, но я уже не обращала на него внимания. Даже странно, что он так испугал меня в начале нашего знакомства.

Вей откинулся назад и оперся на руки. Он вскинул голову, глядя на яркие звезды, шумно потянул носом, втягивая сухой теплый воздух, пропитанный запахом костра и пряностей от готовившейся невдалеке от нас еды.

— Я соскучился по своему кораблю, — наконец сказал капитан. — Хочу качку и плеск волн. Хочу скрежет такелажа и скрип дерева, хлопанье парусов и запаха смолы. Мне до черта надоело здесь. И рыбы хочу, такой, какой ее готовит Самель. Я даже по Берку соскучился. Надеюсь, эта паскуда еще не сдохла.