Лазоревый грех - Лорел Гамильтон

— Ладно, ладно, бери Джейсона, бери Джемиля, бери кого хочешь.

— Спасибо. — Я встала, собирая фотографии.

— Не надо было этого делать так вот, — сказал Ричард.

— Как именно? — спросила я, убирая отвратительные снимки.

— Сурово. Ты могла просто меня попросить.

— И ты бы сказал «да»?

— Не знаю. Но эти снимки мне теперь покоя не дадут.

— Я видела натуру, Ричард, и вряд ли твои кошмары будут хуже моих.

Он бросился ко мне, как они умеют — размытое движение, неуловимое глазом, — и схватил за руку.

— Часть моего сознания считает, что это ужас, как и следует считать, но есть другая часть, которой эти картинки нравятся. — Его пальцы впились в мою руку. Останутся синяки. — Эта часть видит только свежее мясо!

Тихое рычание раздалось из оскаленных, белых, ровных зубов.

— Мне жаль, что ты так ненавидишь свою суть, Ричард.

Он резко меня отпустил и я чуть не упала.

— Бери всех волков, которые тебе нужны, и убирайся.

— Будь у меня волшебная палочка, чтобы сделать тебя человеком, Ричард, просто человеком, я бы ни секунды не думала.

Он смотрел на меня. Глаза выцвели до янтарно-волчьих.

— Я тебе верю. Но волшебной палочки нет. Я такой, как есть, и ничто никогда этого не изменит.

— Мне очень жаль, Ричард.

— Я решил жить, Анита.

Я посмотрела на него:

— Прости, не поняла?

— Я пытался умереть. Больше я не хочу умирать. Я собираюсь жить, что бы это ни значило.

— Я рада, но мне хотелось бы, чтобы и тебе этот выбор доставил больше радости, чем сейчас в твоем голосе.

— Иди, Анита. Тебе надо ловить убийцу.

Так и было. Время работало не на нас. И все равно я не могла его так оставить.

— Я сделаю все, чтобы тебе помочь, Ричард. Ты это знаешь.

— Как ты помогаешь всем своим друзьям.

Я покачала головой, собрала папки и пошла к двери.

— Когда захочешь говорить, а не ссориться, позвони мне, Ричард.

— А когда ты захочешь говорить, а не ловить убийц, позвони ты.

Так мы и расстались. Но у меня не было времени держать его за ручку, даже если бы он мне это позволил. Ван Андерс бродил на свободе, и слишком многие могли от него пострадать. Что значит некоторое эмоциональное отчуждение между друзьями по сравнению с рыщущим по улицам Ван Андерсом?

Глава 60

Джейсон и Джемиль сохраняли облик людей, а Норман и Патрисия — облик волков. Нормана я видела в человеческом облике, а вот лица Патрисии мне было не вспомнить. Просто большая мохнатая волчица, светлая, почти белая. Пришлось взять волков размером с пони на поводок. Сегодня уж меньше всего мне надо было, чтобы полиция увидала огромного волка, бегающего по улицам без привязи. Как я понимаю, у них была бы твердая решимость сперва стрелять, потом спрашивать.

Расстегнув два мешка, набранных в номере Ван Андерса, я поднесла их волкам. Они понюхали, зарычали и от тротуара гостиницы через весь город провели нас по следу до торговых рядов.

Полиция держала под контролем аэропорты, автобусные станции, хайвеи. А Ван Андерс сидел спокойно, блин, в дурацком продуктовом центре торговых рядов Истфилда. Волосы он убрал под бейсболку и нацепил пару дешевых темных очков. Маскировка не хуже всякой другой. И кому бы жаловаться, но не мне — я сама надела бейсболку, чтобы спрятать волосы, и темные очки тоже. А я терпеть не могу повторять действия плохих парней. Еще я была одета в просторную футболку и мешковатые джинсы с кроссовками. При моем росте я мало чем отличалась от тысяч подростков, бродящих по торговым рядам Америки.

Джейсона и Джемиля я произвела в помощники маршала. Они держались так, чтобы их не было видно, но предупредили меня, что рано или поздно он их учует. Охраннику рядов я уже показала табличку. Я приняла решение полицию не вызывать и людей не пытаться эвакуировать. У меня постановление суда на ликвидацию, и предупреждать я не обязана. Я ничего не обязана была, только убить его.

Был послеполуденный час, так что в продуктовом центре народу было немного. И это хорошо.

За ближайшим к Ван Андерсу столом сидела группа подростков. Какого черта они не в школе? Через стол расположилась мамочка с младенцем в коляске и двумя детками постарше, уже научившимися ходить. Эти детки оба бегали без привязи, пока она пыталась скормить младенцу йогурт.

Ван Андерс был всего в пятнадцати футах от резвящихся детишек. Подростки были еще ближе, но я не могла придумать, как заставить их переместиться.

Собрав нервы в кулак, я пробиралась между мамами и детками, как вдруг подростки встали, бросив на столе мусор, и пошли прочь.

Ван Андерс был настолько один, насколько мог быть в торговых рядах. Я не хотела упускать его еще раз. Слишком он был опасен. В этот момент я приняла решение подвергнуть опасности всех этих мирных граждан. Мамочка с младенцем, у которого рожица вымазана йогуртом, двое вопящих и бегающих детей — да, я ими рискую. Я была достаточно уверена, что контролирую ситуацию и не допущу, чтобы они пострадали, но достаточно — не значит полностью. Одно я знала твердо: я его валю прямо здесь. Ждать я не буду.

Пистолет был у меня в руке у бедра, снят с предохранителя и с патроном в стволе еще задолго до того, как я дошла до столика мамы с детьми. Табличку федерального маршала я выпустила из кармана на грудь футболки — на случай, если какой-нибудь гражданский храбрец попытается спасать Ван Андерса.

Пройдя мимо столика женщины, я подняла пистолет и прицелилась. Наверное, на ее тихое «ах!» он и оглянулся. Увидел табличку и улыбнулся, откусив очередной кусок сандвича. И заговорил с полным ртом:

— Сейчас мне будет сказано «ни с места, руки за голову»? — В его речи звучал голландский акцент.

— Нет, — ответила я и выстрелила в него.

Пуля выбила его со стула, и я выстрелила еще раз раньше, чем он упал на пол. Первый выстрел был поспешный, не смертельный, зато второй — точно в корпус, куда надо.

Я выстрелила еще два раза до того, как приблизилась и увидела, как открывается и закрывается у него рот. Кровь хлынула изо рта и окрасила рубашку.

Я обошла его по широкой дуге, чтобы стрелять в голову без помех. Он лежал на спине, истекая кровью, но сумел откашлять ее, прочистить горло и сказать:

— Полиция должна предупреждать. Не может стрелять сразу.

Я выпустила из своего тела весь воздух и взяла на мушку его лоб, точно над глазами.

— Я не полиция, Ван Андерс. Я ликвидатор.

Глаза у него расширились. Он успел сказать:

— Нет...

Я спустила курок, и на моих глазах почти все его лицо превратилось в неразличимую кашу. А глаза были синее, чем на фотографии.

Глава 62