Источник - Джеймс Миченер

На иврите с сильным акцентом оратор с гордостью сообщил, что сам он – Павел из Тарса, «города, что лежит к северу и где живет более полумиллиона человек». Он объяснил евреям Птолемаиды, что, хотя сам он свободный римский гражданин, он, кроме того, и еврей – фарисей, получивший хорошее образование, но величайший еврей, учеником которого он был в Галилее, доказал, что старые моления должны уступить место новым, что закон должно исполнять и вне стен синагоги и что человек может спасти душу, если будет следовать заветам Иисуса.

Речь Павла была четкой и ясной, и, чтобы убедить слушателей, он взывал к их разуму. Он стоял на открытом воздухе, невысокий и кривоногий, с большим крючковатым носом, росшим из того места, где на переносице сходились густые черные брови; он был на пределе утомления, словно пытался удержать время, утекающее меж пальцев. На этот день в Птолемаиде он возлагал большие надежды, и равнодушное безразличие таких евреев, как Игал, которые, заложив руки за спину, пытались понять, что он им говорит, похоже, выводило из себя лысого чужеземца, но он продолжал говорить со страстной убежденностью. Он убеждал евреев, что сегодня, в этот солнечный день в Птолемаиде, им представляется возможность впустить в свои сердца человека, который был распят ради спасения мира.

. – Не был ли этот Иисус раввином? – спросил какой-то еврей из Финикии.

– Ученики называли его ребе, – ответил Павел.

– У нас и без того есть хороший рав, – сказал один из равнодушных слушателей, но Павел не стал тратить время на спор с ним. Вместо этого он повернулся спиной к евреям и обратил взгляд на море. Словно адресуясь ко всему миру, он стал страстно объяснять на греческом догматы новой религии:

– Почему в мире существует зло? Потому что мы рождаемся во грехе. Как нам спастись? Поэтому Иисус Христос своим распятием взял на себя все грехи мира! – Несколько минут он темпераментно обращался к Игалу, у которого пробежали мурашки по спине, когда этот еврейский последователь Иисуса говорил о новом мире Христа, где будут господствовать законы Моисея. Но Игал справился со своими эмоциями. Его не в силах привлечь ни одна религия, которая, отвергая иудаизм, показывает новый путь, ведущий в неизвестность. Поэтому он, оставив встречу в Птолемаиде, вернулся в Макор. Еще несколько дней слова Павла из Тарса продолжали беспокоить его, и он решил обсудить их с равом Нааманом, но так и не сделал этого; и, как мы знаем, восемь лет спустя, в 67 году, он потерпел поражение в войне с могучим Римом и сам был распят недалеко от Назарета – примерно в то же время, когда Павла по той же причине обезглавили в Риме.

Но если даже Макор не торопился признавать реальность Иисуса Христа, пришло время, когда его присутствие заявило о себе в этом маленьком городке с властной и убедительной силой. В 313 году римский император Константин в преддверии решающей битвы под Римом увидел огненный крест, обещавший ему «In hoc signo vinces» – «Сим победишь». И когда это пророчество исполнилось, он своим декретом сделал христианство религией всей Римской империи – один из самых значительных поступков в истории, совершенных человеком. В 325 году он побудил свою мать, совершенно необыкновенную женщину, совершить паломничество в Святую землю и попытаться найти места, где триста лет назад жил Иисус.

У императрицы Елены была непростая жизнь: легкомысленная и раскованная девушка, служившая горничной в болгарской гостинице, она вышла замрк за случайного солдата, а когда позже ему представилась возможность стать кесарем, то было поставлено условие, что он оставит эту жену и найдет другую, более подходящую, на что он и согласился. Оказавшись брошенной и одинокой, Елена нашла утешение в христианстве и убедила своих друзей, пребывавших в язычестве, сделать то же самое. Когда ее сын облачился в императорский пурпур, она из безвестности вознеслась к славе, так что ее паломничество в Святую землю было весьма важным событием. В Иерусалиме ей было видение во сне, сходное с тем, что видел ее сын: не только точное месторасположение креста, на котором умер Христос, но и гробницу, где два дня лежало тело Иисуса. Видения продолжали посещать ее, и они помогли ей найти большинство других священных мест, и над одним из них ее сын возвел базилику, которая останется центром паломничества во все времена, пока люди будут любить Христа.

В 326 году Елена сошла с борта судна на берег в Птолемаиде, чтобы через всю страну начать путешествие к морю Галилейскому. Она надеялась увидеть те места, где проповедовал Иисус, и снова видения подсказывали ей ответы.

– Должно быть, именно здесь Господь наш накормил толпу двумя рыбами и пятью хлебами, – сообщила она, и тут была воздвигнута базилика.

– Я уверена, что именно здесь Христос должен был произнести свою Нагорную проповедь, – сказала она, и появилась вторая церковь.

Она спасала эти места от забвения, и к ним шли поклоняться со всех концов христианского мира. Возвращаясь после своих открытий, она остановилась в Макоре, городе без стен, притулившемся на холме, и здесь, пока она спала рядом со скромной маленькой византийской церковью, к ней пришло последнее видение: она увидела, что Мария Магдалина после воскрешения Христа нашла убежище в Макоре. И, в большом возбуждении поднявшись на следующее утро, она сообщила:

– Мы построим тут прекрасную церковь, чтобы пилигримы по пути в Тиберию и Капернаум могли тут передохнуть.

Руководствуясь своим озарением, она показала горожанам точное место, где жила Магдалина, и, словно ее вел перст судьбы, она выбрала самое святое место на десять миль в округе, то святилище, где люди, еще обитавшие в пещерах, воздвигли свой монумент Элу, где хананеи поклонялись Баалу и где древние евреи молились Эль-Шаддаи. Здесь священники царя Давила приносили жертвы Яхве, а евреи, спасаясь от Вавилона, возносили моления YHWH. Зевсу, Антиоху Эпифану, Августу-Юпитеру – всем им поклонялись на этом небольшом холмике, где теперь предстояло воздвигнуться и служить своей цели величественной базилике новой религии. Императрица Елена преклонила колени на этом святом месте и, поднявшись, показала, где ей хотелось бы увидеть вознесшееся строение. Сама того не подозревая, она разместила алтарь прямо над древним монолитом.

Лишь несколько лет спустя правители в Константинополе взялись строить в Макоре церковь Святой Марии Магдалины. Но к тому времени праведная старая императрица умерла, так никогда и не узнав, завершена ли ее церковь для пилигримов или нет. Не узнал этого и Константин, который умер в 337 году, всего через девять лет после своей матери. Но семейные традиции продолжали жить, и, хотя наследники Константина вели между собой войны и, как это принято в Риме, брат убивал брата, всегда считалось, что необходимо почтить желание их бабушки возвести в Макоре церковь для паломников. Так что в 351 году испанский священник Эйсебиус убедил правителей, что время для этого пришло. Из Константинополя вышли два корабля, на борту которых были архитекторы, строители, рабы, каменщики и сам Эйсебиус. Они пристали в Птолемаиде и, как тысячи пилигримов до них и сотни тысяч после, через всю страну двинулись в сторону моря Галилейского, но, не в пример остальным, добравшись до Макора, разбили там постоянный лагерь, оказавшись в духовных владениях ребе Ашера ха-Гарци.

За эти столетия, когда Бог через посредство таких учителей и наставников, как Августин из Гиппо, Ориген из Кесарии, Хрисостом из Антиохии и Атанасиус из Александрии, выковал и закалил христианскую церковь так, что она могла отвечать чаяниям изголодавшегося мира, Он в то же время усовершенствовал Свою первую религию, иудаизм. И как бы далеко в будущем новая религия ни отходила от основных догм иудаизма, Бог не сомневался, что это ошибка; так что в Галилее, Его древнем горниле веры, Он проводил столько же времени со старыми евреями, сколько уделял и новым христианам.

Чтобы иудаизм соответствовал своим устоявшимся формам, Бог имел в Своем распоряжении четыре великих установления, которые Его народ вынес из опыта жизни в пустыне и сражений с хананеями: евреи наконец признали Его как единого Бога, занявшего место всех других; они почитали Его Тору; они вдохновлялись лирическими сочинениями религиозных поэтов, таких, как царь Давид и его главный музыкант Гершом; и они постоянно перестраивали свое общество в соответствии с пламенными призывами таких пророков, как Иеремия и женщина Гомера. Но чтобы сохранить Своих евреев в ходе испытаний, которые маячили впереди, Бог ввел два дополнительных установления – одно было общее для многих религий, а другое совершенно уникальное, и теперь Он создал необходимую поддержку.

И тем солнечным утром года 326-го, когда императрица Елена преклонила колени на земле Макора, где должен был подняться величественный символ христианства, руководство еврейской общиной было возложено на удивительного маленького человечка по имени ребе Ашер ха-Гарци, которого во всех этих местах знали как Божьего человека. Еще в трехлетнем возрасте он решил посвятить себе службе YHWH, a в девять лет изучил Тору; в пятнадцать лет он уже знал наизусть все мудрые писания своего народа. В шестнадцать, подчинившись желанию родителей, он женился на сельской девушке, которую они ему выбрали, и, хотя, в соответствии с еврейской традицией, по которой жили праведники, с пятницы вечером он не позволял себе вступать в сексуальные отношения с женой, он быстро стал отцом пяти дочерей, и ему приходилось усердно работать, чтобы прокормить их. Как можно было понять из его имени, он зарабатывал на жизнь тем, что покупал зерно и делал из него печенья, которые пользовались большим спросом у горожан в Птолемаиде. Делать крупу было тяжелой работой, связанной с финансовым риском, потому что цены на зерно могли неожиданно взлетать и падать, а вот стоимость конечного продукта шла в противоположном направлении. Лучше, чем многие из окружающих, ребе Ашер Мельник знал тяжесть бытия; знакомо ему было и разочарование в жизни, потому что он постоянно хотел обрести сына, который унаследует его имя и будет помогать ему в делах, но ничего не получалось. Его две старшие дочери вышли замуж за мужчин, которые знали толк лишь в одном деле – отдыхать; и не похоже, чтобы у остальных дочерей на выданье дела сложились лучше.