КОСМОС – МЕСТО ЧТО НАДО (Жизни и эпохи Сан Ра) - Джон Швед

Для этого концерта и предстоящего лондонского ангажемента в Hackney Empire Сан Ра добавил в состав исполнителя на табле Талвина Сингха. Когда Сингх пошёл на первую встречу с ним (в некую частную резиденцию за пределами Парижа), чтобы обсудить свою партию, оказалось, что дом полон ароматов благовоний и мирры. Когда он спросил Сан Ра, нужно ли ему репетировать с группой, тот ответил, что в этом нет необходимости — нужно просто сидеть рядом с ним и внимательно смотреть. «Он так и не сказал мне, что нужно играть: я видел только его действия, сигналы рук — он оркестровал всю атмосферу своей аурой. Эта энергия была поразительна. Я точно знал, что именно должен играть: я не мог постоянно импровизировать на фоне музыки — а поначалу думал, что именно это и потребуется.»

ИСПЫТАНИЕ

Однажды ноябрьским утром в Филадельфии Сан Ра почувствовал, что задыхается; его сердце билось то быстро, то почти останавливалось. Его опять привезли в палату интенсивной терапии, и когда медсестра увидела, какое у него кровяное давление, его опять положили в больницу. Через несколько дней он вернулся, но проснувшись однажды утром, обнаружил, что его не слушаются ноги. Участники группы рассказывают, что врач в приёмной скорой помощи для определения природы увечья и степени его тяжести задавал ему следующие вопросы: Сколько пальцев вы видите? Какой сейчас год? Кто президент Соединённых Штатов? Где вы родились? Этого оказалось достаточно, и он вызвал специалиста. Когда прибыл невролог, у двери в палату произошло какое-то совещание на пониженных тонах, а потом внутрь заглянул второй врач и сказал: «О, это Сан Ра. Он на самом деле с Сатурна!»

Но на этот раз всё было серьёзно. До того серьёзно, что к Сан Ра приехала сестра из Бирмингема. У него была обнаружена серия ударов, однако Сан Ра — как Боб Марли несколькими годами раньше — отрицал, что у него был удар, и говорил, что это его враги что-то ему сделали: «Есть силы, пытающиеся остановить меня. И другие силы, старающиеся помочь мне идти вперёд. Поле их битвы — это я!»

Удар затронул одну сторону тела и ноги; левая рука также едва действовала. Он просил выписать его из больницы, чтобы группа не упустила никакой работы. Но его всё же оставили там, а позже перевезли в реабилитационный центр. Будучи там, он попросил поставить рядом с его кроватью клавиши и продолжал играть одной рукой. Он звонил друзьям, чтобы успокоить их, и строил планы на будущее. В частности, он говорил по телефону с Уорреном Смитом из Variety Recording Studio, и сказал, что слышал о смерти партнёра Смита, Варгаса, и был тронут, когда узнал, что на его похоронах Смит включил фрагмент из записи Сан Ра и Кейджа.

К его метафизическому удивлению, я сказал, что Фред до сих пор в студии. «До сих пор в студии? В смысле?» — спросил он. «Ну», — объяснил я, — «большую часть его праха я отвёз вместе со своим багажом в Коста-Рику и похоронил его рядом с родителями и другими родственниками. Но я оставил маленький тюбик у себя в квартире, а ещё один — в студии?» «Что-что?» — недоверчиво спросил Сан Ра. «Да», — продолжал я, — «когда рабочие устанавливали новую будку управления в Студии А, я незаметно просунул прах в одну из её стен. Так что Фред до сих пор в своей студии!» Сан Ра, наверное, подумал, что из всех рассказанных мной историй эта самая метафизически прекрасная, и прежде чем положить трубку, сказал: «Я люблю вас обоих», причём подчеркнул слово обоих. Я мог лишь ответить, что тоже его люблю, и тот факт, что он позвонил мне прямо перед смертью, добавился ко множеству неизгладимых воспоминаний о парне, который однажды не дал мне прочитать заметку в лондонской «Таймс», где говорилось о его настоящем имени и настоящем месте рождения… но мы оба знали, что всё не так — и он знал, что я знал. Он смеялся — одна газета даже написала, что у него в венах зелёная кровь…

В конце ноября в Village Gate состоялся бенефис в пользу Сан Ра, на котором выступили Чарльз Дэвис, Джуниор Кук, Майкл Вайсс, Дьюи Редмэн и другие со своими группами. В январе в Sweetwater's прошёл ещё один — на нём играл Аркестр во главе с Джоном Гилмором. Были даже разговоры о концерте в честь Сан Ра в отделении нового джаза Линкольн-Центра, но из этого ничего не вышло.

Хотя его выписали из больницы, ему полагалось продолжать реабилитацию и лечение — однако к этому он относился безответственно. Он пробовал лекарства по одному, и если от какого-то из них ему становилось не по себе, он прекращал его принимать. Тем не менее каким-то образом ему удалось вернуть себе рабочее состояние, и не прошло и трёх месяцев после удара, как в феврале 1991 г. он уже отправился в Торонто. Его приходилось вывозить из фургона на кресле-каталке и усаживать за клавиши; однако вместо жалобного зрелища (которого многие ожидали) перед публикой представал величественный африканский царь в ярко-зелёном плаще с капюшоном. Правда, теперь чувствовалось, что он где-то далеко — он едва замечал публику. С его голосом тоже что-то произошло, и он уже никогда не пел и не говорил со сцены.

При всём при этом он отказывался отменять выступления. ««Представление должно продолжаться» — это очень важное заявление. Люди в тревоге; им нужна ваша помощь круглосуточно», — говорил он группе. И представление продолжалось: Миннеаполис, The Bottom Line, в апреле Европа — фестиваль Banlieues Bleues в Монтреиле, Франция (оно записано на альбоме Friendly Galaxy); четыре концерта в колледжах в штате Нью-Йорк, Чаттануге, Атланте, Рочестере, манчестерский Северный Королевский Колледж Музыки в Англии, клуб Koncepts в Окленде, Тюбинген (Германия), клуб Painted Bride в Филадельфии.

Он воспринимал свою физическую слабость как испытание, как очередную преграду, которую нужно преодолеть. Его дух не хотел сдаваться, и в нём, казалось, появилась какая-то новая спешка. Ему не терпелось увидеть признаки своего успеха. Когда по результатам 32-го ежегодного международного опроса критиков он был введён в Зал Славы журнала Down Beat, то говорил всем, что это уже третий его зал славы; он гордился тем, что играл в России и в каком-то кантри-энд-вестерн-баре в Техасе; говорил, что собирается написать книгу — космо-автобиографию. Однако теперь были хорошо заметны горечь и разочарование, всегда находившиеся у поверхности:

Меня во многом обошли. Вот почему в Европу поехал Art Ensemble Of Chicago, а я уже потом. Писать симфонии и прочие вещи приглашали Орнетта Коулмена, но не меня — потому что я говорю о космосе и всём прочем, и меня считают чудаком. Именно так. Я тоже так думаю — я в этом настолько уверен, что даже не хочу этого объяснять. В этом у нас нет расхождений.