Топить в вине бушующее пламя печали - Priest P大
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я как раз собирался рассказать тебе об этом, — на ходу воскликнул Сюань Цзи. — Старина Сяо, нужно ли регистрировать потерянное оружие? Увы… что я еще могу сказать! Когда я вернулся, я нигде не смог его найти. Вероятно, он посмотрел, насколько я беден и сбежал… Кстати об этом… Я все еще не получил свое ежемесячное жалованье. Я уже лишился нескольких комплектов одежды, парочки телефонов и меча! Могу ли я рассчитывать на компенсацию? Я думаю, что мифриловой пушки, украденной господином Юэ-дэ в прошлом месяце будет вполне достаточно. Это гораздо круче, чем мой сломанный меч…
Конец второго тома.
Том 3. Безрассудный
Глава 43
Мир смертных подобен огненной тюрьме, и те, кто глубоко влюблен, не ведают прощения.
Шэн Линъюань долго бродил по Дунчуаню. Покинув гостиничную площадь, он дошел до внутренней реки. Покачивающиеся на воде вечерние лодки напоминали клецки. Они заполонили собой весь причал, и перед окошком билетной кассы выстроилась целая толпа народа. Вдоль берега расположились музыканты. Они время от времени наигрывали какие-то песни и мелодии. Свежий ветер поднял прядь волос Шэн Линъюаня, увлекая за собой едва заметный аромат молочного чая.
Шэн Линъюань сидел на скамейке, глядя на противоположный берег реки, и совершенно не возражал против того, чтобы стать частью вечернего пейзажа, пойманного в объективы молодых фотографов.
Он чувствовал, что заметно продешевил, «продавая улыбки». Штука в его руках была вязкая, горькая и до тошноты сладкая на дне. Она была не так хороша, как та пузырящаяся «черная вода». Но Шэн Линъюань не хотел выбрасывать стаканчик. Глоток за глотком, он допил свой напиток. Даже несмотря на волнующий вкус, он оказался вполне сытным. В древние времена нечто подобное вполне могло бы стать спасением в плохой год. Из первых десяти лет своей жизни девять он страдал от голода. И хотя голодные годы остались далеко позади, он все равно не любил впустую переводить продукты.
В половину восьмого, когда зажглись уличные фонари, началась специальная шоу-программа для туристов Дунчуаня — представление на воде. И хотя китайский театр относился к «традиционному искусству», старый дьявол оказался куда древнее этой «традиции». «Пестрая изящность китайской оперы»1 показалась ему слишком современной. Он, и кучка молодых иностранцев, рассевшихся у реки, как несмышленые юнцы, изумленно таращились на струящиеся длинные рукава.
1 花部雅部 (huābù yǎ bù): невозможное сочетание. 花部 (huābù) — ист., кит. театр «пёстрая» драматургия (все жанры пьес кроме 雅部 (yǎ bù) «изящной» драматургии). Общее название для китайских театральных представлений времен правления маньчжурского императора династии Цин Айсиньгьоро Хунли. 雅部 (yǎ bù) — один из подвидов оперы времен династии Цин, где использовались «куньшаньские мелодии» (один из видов китайской театральной музыки, возник при дин. Мин в Куньшане, Цзянсу).
Когда представление закончилось, молодежь принялась энергично хлопать и «улюлюкать», а после расселась вдоль берега, просматривая только что сделанные фотографии. Вслушиваясь в окружавшее его бормотание, Шэн Линъюань мысленно блуждал между прошлым и настоящим.
Он вспоминал, что когда-то давно, он тоже был по ту сторону реки, где его и подобрал старый глава.
Три тысячи лет назад внутренняя река Дунчуаня служила границей владений клана шаманов. Лежавшие на дне камни были покрыты заклинаниями. Вдоль берега тянулись густые леса, полные лабиринтов и ядовитых туманов. Звери и птицы, и даже мелкие насекомые, все они старались держаться подальше от этого места, не говоря уже о людях. Об этих краях ходило множество жутких легенд.
Но теперь Дунчуань стал таким оживленным местом.
Старый глава клана шаманов был добросердечным человеком, его всегда беспокоили страдания соотечественников. Но из-за древних заветов предков он не мог покинуть горы и спасти всех. Ему оставалось только вздыхать. Но теперь, если бы старик увидел это, он бы обрадовался?
Или сошел бы с ума от обиды, как Алоцзинь?
Погруженный в свои мысли, Шэн Линъюань просидел у реки до глубокой ночи. Когда погасли уличные фонари, он, наконец, поднялся, и, следуя примеру современных людей, выбросил опустевший стаканчик в урну у дороги. Затем, нащупав нить созданного им самим заклинания, он растворился в ночи.
Сяо Чжэн все еще находился в своей одноместной палате. После отбоя его навестила медсестра, желая проверить его состояние. Осмотрев двери и окна, и убедившись, что все в порядке, девушка, наконец, отправилась отдыхать. В палате было слышно лишь «тиканье» часов. Даже голоса в коридоре вскоре затихли. Вдруг, Сяо Чжэн распахнул глаза и достал из-под подушки «шаманское заклинание», переданное ему Сюань Цзи.
Когда он впервые коснулся его, заклинание вспыхнуло, и после этого больше не подавало никаких признаков жизни. Теперь оно скорее напоминало обычную бумажку, исписанную странными каракулями, в которых не было ничего необычного. Но Сяо Чжэн не осмеливался особо касаться ее руками, боясь ненароком стереть карандаш. В конце концов, он только и мог, что просканировать заклинание при помощи специальной программы на своем телефоне. Этот пернатый, Сюань Цзи, сказал, что сила этой штуки заключается в словах, независимо от того, написаны ли они от руки или напечатаны на клавиатуре.
«Призрачная бабочка — одно из заклинаний клана шаманов, потому существует другое заклинание, способное точно определить, кто им когда-либо злоупотреблял. Своего рода «тестовая полоска»».
С его помощью любой, кто прикоснется к бабочке, станет вошью на голове лысого. Тогда не будет никакой необходимость раздумывать над тем, кто это был, не будет необходимости проводить внутреннее расследование. Все произошедшие в Управлении по контролю за аномалиями случаи фальсификации данных о количестве жертв всплывут на поверхность.
Он должен был это проверить.
В прошлом расследование инцидента с призрачными бабочками продвигалось слишком медленно. Можно сказать, что все это время он боялся ненароком подорвать моральный дух оперативников и посеять панику в обществе… но теперь оправдания исчезли. Сюань Цзи, этот могущественный «Гань Цзян отдела ликвидации последствий»2 оказался настолько продуктивным, что сумел не только выяснить происхождение паразита, но и вложил в его руки таинственное шаманское заклинание.
2 干将 (gānjiāng) — Гань Цзян (знаменитый оружейник эпохи Чуньцю; также обр. в знач.: а) великий мастер; б) драгоценный меч, меч-кладенец).
На мгновение Сяо Чжэн почти рассердился на своего старого друга.
Этот хитрец Сюань Цзи намеренно избегал чужого внимания. Он передал ему эту штуку, чтобы тот сделал все сам. Если бы Сяо Чжэн захотел, он мог бы запросто уничтожить записку и притвориться, что никакого заклинания никогда и не существовало. Так или иначе, шаманский
