Фестиваль - Сергей Власов

– Видеться-то виделись, но нормально так ни разу и не поговорили.

– Это издержки творческого процесса. – Сергей нежно отодвинул с правой щеки прядь светлых девичьих волос и радостно ее чмокнул.

– Какой ты все-таки мерзавец!

– Это я знаю. Но я знаю еще кое-что другое. Я знаю, что, поскольку заниматься мне с сегодняшнего дня абсолютно нечем, все свое время я брошу к твоим ногам.

– Не прошло и полгода.

– Это свойство всех великих писателей. Я имею в виду – легкомыслие. Не знаю, сможешь ли ты простить меня когда.

– Хватит трепаться. Поцелуй лучше меня по-настоящему.

– Ну не здесь же. В ближайшие пятнадцать-двадцать минут я намериваюсь проследовать вместе с Ваней Райляном в аэропорт Шереметьево-2 провожать его почтенного друга. Хочешь, возьму тебя с собой?

– Канешно, хачу, – ответила девушка с грузинским акцентом.

– А потом поедем ко мне домой и будем целоваться за все то время, пока мы совсем не целовались.

– Идет.

Со стороны кухни донесся многочисленный стук каблуков – Света и Наташа наперегонки неслись доложить хозяйке, что готово горячее.

Львовна лично вышла из-за стола проинспектировать качество горячо обожаемых ею свиных антрекотов.

– Ирина Львовна, у вас все в порядке? – Сергей Сергеевич подскочил к хозяйке и быстро облобызал ей морщинистую руку.

– Серень, да вроде да.

– Вы в этом твердо уверены? А то пока у нас под рукой есть Ваня…

Ловнеровская слегка задумалась:

– А ты знаешь, ты прав… Ну-ка, детка, – Львовна развернула грузное тело в сторону стоящей неподалеку Светланы, – кликни-ка, пожалуйста, сюда Азамата. Это такой…

– Я знаю, – с готовностью действовать выпалила Света. – Сейчас позову.

Расчет произошел уже через десять минут в полном объеме и к обоюдному удовольствию как Ловнеровской, так и дядюшки жениха; Ирина Львовна была просто довольна, что получила, наконец, все деньги, а Азамат усмотрел во внезапном требовании расплатиться перст судьбы – теперь уже никакие закидоны его племянника Саши Чингизова не будут иметь под собой не только моральной целесообразности, но и практической реализации.

– На нет и суда нет. Деньги отданы, менять жену нет никакой возможности.

Поприсутствовав в качестве наблюдателей на финансовой операции, Флюсов с Райляном решили, что пора отчаливать.

Дежуривший у подъезда новенький «БМВ» со спецсигналом доставил Владимира Владимировича, Ивана Григорьевича и Сергея Сергеевича с Леной в международный аэропорт менее чем за полчаса.

Каково же было удивление писателя-сатирика, когда среди разномастной толпы встречающих и отъезжающих он обнаружил величавую фигуру главного режиссера театра «Марс и Венера» господина Самокруткина. Судя по нескольким огромным чемоданам и бесчисленному количеству разнокалиберных сумок и сумочек, Иван Петрович убывал на отдых за рубеж не один, а вместе со своими верными спутницами Мариной Дудиной и Анастасией Бланманже.

Среди толпы провожающих особенной суетой выделялся среднего роста лысыватый мужчина с перебитым в трех местах сгорбленным носом. Он больше всех кричал здравицы в адрес главрежа, разбрызгивая в разные стороны пенистое шампанское и в конце концов что-то громко запел.

– Ба! Удивительные вещи творятся на этом свете, – сакраментально произнес Сергей Сергеевич. – Даю на отсечение голову артиста Валерия Москалева вместе с другими частями его громоздкого тела, что это никто иной, как политический затворник и наймит мирового капитала Иммнуил Кац.

Самокруткин тоже увидел Сергея и тоже очень этому обрадовался.

– Иван Петрович, – сразу попросил Флюсов, – проясните, пожалуйста, ситуацию.

Самокруткин не заставил себя долго упрашивать и рассказал, как после взрыва в его подъезде, где слегка пострадал артист Владимир Сушков – он на время всего-навсего оглох, все члены террористического кружка во главе с Кацем были арестованы органами, как потом в результате допросов выяснилось, что людям просто заморочили голову некоторые особо отвязные диссиденты, как за бедолаг вступился лично он – Иван Петрович, используя свои многочисленные высокие связи, и как в результате его заступничества все были моментально реабилитированы и освобождены.

– И вот теперь, как видишь, они все меня провожают.

По-прежнему немного обескураженный историей Флюсов повернул голову и тут заметил рядом с Кацем его когда-то боевых, а теперь вполне умиротворенных подруг: усатую Милену Георгиевну и пузатую Валерию Ильиничну. Здесь же неподалеку крутилась, весело щебеча, кацовская половина – помолодевшая Генриетта.

– Да мы за Ивана Петровича в огонь и воду! – вдруг закричала она. – Правда, друзья?!

Чистейшая правда, чистейшая… – поддержала соратницу усатая Милена Георгиевна, а пузатая Валерия Ильинична при этом пустилась в пляс: «Барыню» давай! «Барыню»!

Владимир Владимирович как всегда ненадолго куда-то исчез, а, появившись, заявил в категорической форме, что дальше провожать его не следует:

– Попрощаемся здесь.

– Счастливо вам! – от всей души пожелал интеллигентному человеку из Питера Сергей Сергеевич.

– До свидания, Володя! – Иван Григорьевич обнял товарища.

Когда приятели вместе с Леной уже направлялись к выходу, навстречу им с улицы, что-то громко объясняя на ходу, шагнула целая толпа народу. Интонации, доносившиеся из ее центра, оказались до боли знакомыми.

– Карлович, – зачарованно сказала Лена.

– Ты смотри, что делается, Ваня… Просто какой-то вечер встреч…

– Флюктуация… – Райлян хитро прищурился.

– Ты думаешь?

– А тут и думать нечего.

– Пойдем подойдем. Вождь нас заприметил, видишь, кивает в нашу сторону.

– Привет, друзья! Пламенный привет вам! – Казимир Карлович пожал руки компаньонам. – Как дела?

– Да вот товарища в Берлин провожали.

– В Берлин – это хорошо, но я лечу в Страсбург. Страсбург – лучше.

– А как же заседание Госдумы по поводу вотума о недоверии Правительству? Насколько мне известно, оно должно пройти не далее как завтра… – Писатель состроил испуганное лицо.

– Меня это не волнует! – завопил Карлович. – Вотум недоверия Правительству сейчас – совершенно бессмысленная акция! Это своего рода политический онанизм. Если онанизм – имитация полового акта, то недоверие Правительству – имитация бурной политической деятельности. От онанизма получает удовольствие один, партнера нет. Так и здесь. Получат удовольствие руководители фракций ККФФ и «Яблоко». Между прочим, ККФФ – правящая партия, ибо у власти бывшие коммунистические руководители. Что же касается власти на местах, то половина губернаторов – от ККФФ. Лидер «Яблока» Григорий Павлинский тоже был в Правительстве… Выгнали. Он ни с кем не уживается. Обманывает. Обман во всем. Даже само название «Яблоко» (Павлинский, Болдырев, Лукин) – лживое. Там не должно быть буквы «Б», поскольку Болдырев давно вышел из рядов этой организации. Склонность к мистификациям у Павлинского давно. Еще с тех пор, как он уклонился от призыва в армию под тем предлогом, что якобы два года пробыл в больнице, лечась от психического заболевания. На самом деле нигде он не лечился. Соврал, прикрылся липовой справкой, чтобы не служить в армии.

– А вы надолго туда, в Страсбург?

– Пока не знаю. Если понравится – совсем останусь. Чего мне здесь с этими придурками в Думе делать? Они восполняют отсутствие политического веса обычным нахальством. Позавчера господин Павлинский заявил, что по вопросу вотума недоверия они будут голосовать не только против Правительства, но и против ККФФ. Ничего себе союзничек у коммунистов! Голосуете-то вы, господин хороший, вместе с ними. Почему же вы против? Для звонкой и пустой фразы?

Махрюткин с Финаковым быстро огляделись по сторонам, но никого похожего на Григория Алексеевича рядом не обнаружили.

– Расслабься, Михалыч. Это шеф образно излагает, – догадался Финаков.

– Никому не отвлекаться! Всем внимательно меня слушать! – Казимир Карлович сурово посмотрел на своих помощников. – Внимание! Так вот… На чем я остановился? А-а-а… Впрочем, может быть, причина не только эта. Господин Павлинский проговорился. Добавляя недостающие голоса, он провоцирует верхи на разгон парламента – и кстати, на запрещение ККФФ. Действительно, двойной удар. Даже больше. Удар-то придется по русскому народу. Все знают, что верхи способны наворотить без хоть слабого, но реального надзора Думы. Давно известно, что частенько указы Президента бредут врозь, словно пьяные, и каждый четвертый или даже третий противоречит предыдущим. На этот бардак толкает страну господин Павлинский? Один раз толкнули своими «пятьюстами дней». Даже Силаев понял тогда это – и вытолкнул вас из Правительства. Осторожность! Павлинский снова советует.