Тот самый сантехник. Трилогия (СИ) - Мазур Степан Александрович

— Да начхать мне откуда он вернулся, — буркнула она.

Но ей было не начхать. Это заноза всё ещё сидела в сердце. Или того, что от него осталось.

Стараясь даже не упоминать о Наталье или тому, что повёз батю знакомиться с Дашкой ненароком, Боря вновь перешагнул уже не струну, а растяжку. Только как сапёр смотрит на пару проводов, и он задумался. Какой отключать?

— Мам… всё не просто.

— Как это не просто? — заявила она. — Это у него всё всегда непросто. А у меня вообще труда!

— Ну чего сразу труба-то? — добавил Боря, не зная, как смягчить известие.

— А жить мне где теперь? — вопросила мама. — Он же у Дуньки? На нашей квартире?

— А… за это не переживай. Он у меня на участке в теплушке зимовать будет, — ответил Боря и даже немного улыбнулся.

Уже не сестры жилплощадь, а общая. Потому что обстоятельства так сложились.

«А ведь они даже не развелись», — напомнил внутренний голос.

— Не замёрзнет, — заверил Боря.

— Да хоть бы его волки съели, — снова буркнула мать, но тихо, едва слышно.

Тишина наступила. И до самого дома Глобальных молча ехали. Боря хотел рассказать и про третью категорию, и про то, как отслужил, как на гитаре научился играть и вообще мастер на все руки.

Но Боря молчал. Потому что сначала спросить должны. А если им не интересовались несколько лет, то не так уж и нужен, чтобы вдруг начать навязываться свою персону.

«Да и вообще, акклиматизация», — добавил внутренний голос: «Дай ей в себя прийти».

Но Боре хотелось сделать приятное семье. И он заскочил в магазин, где купил большой торт по случаю общего семейного сбора.

— Ммм… шоколадный, — отметила мать, и торт сразу себе на руки забрала, пока он её чемодан из автомобиля забирал и коробку с видеокартой.

— О, а мама-то к нам с подарками… сладкими, — встретила её первой на пороге сестра, обняла крепко. И даже Борю в щёку поцеловала, чего ранее за ней не замечалось.

Боря только чемодан от удивления у входа поставил. Может ещё и магнитик из Рима перепадёт. Кто знает?

Но пока только Лёха с сыном на руках подошёл, тёще вручил.

— Держите, мама, знакомьтесь заново. Да только поосторожнее. Только последние памперсы снял и колготы одел. Следите за повышенной протекаемостью.

А та, игнорируя всякие инструкции, давай его целовать с ног до головы. Отвлеклась вся. Нет ей разницы, в колготах родное чудо маленькое или в слоистой впитывающей броне. Хуже пахнуть, чем старый итальянец всё равно не будет.

Боря Лёхе руку пожал и подарок вручил.

— Держи бонус… Клип с тебя для Ромки только.

— Вот это нишутя себе! — воскликнул Лёха, снова погружаясь в детство, где зайчик подарки приносил, пока не повзрослел, устроился на работу и не стал приносить квитанции.

Стоит такой мужик бледный, толстый, а глаза горят. Радуется! И слов больше подобрать не может. Только в зал по итогу убежал, тапочки растеряв по ходу.

— Какого Ромки? — тут же спросила мать, внука качая, покачивая и улюлюкая.

— Рома? — переспросил Боря, понимая, что на растяжке то и подорвался. — А так это… брат мой.

В прихожей повисла тишина. На миг стало слышно, как кричат соседи снизу. А через стену в соседнем подъезде кто-то делает новых людей.

Первым неловкую тишину оборвал Пашка, с рук бабушки к матери обратно попросившись. А то руки ещё не помыла, а сразу за внуков хвататься — не порядок.

Боря его тут же и подхватил, следом в зал уходя, от возможных криков подальше.

— Так Петя что… совсем распустился? — мать даже слов не нашла сначала, а когда заговорила, сначала шёпотом начала, а потом распылять себя с каждым словом начала. — Он ещё и сына с севера привёз?!

— В смысле привёз? — удивилась Дуня и по-простецки выдала все тайны, что слил ей отец под селедочку. — Тот тут всегда рос, в городе. Дылда уже такая. Выше Бори. Они почти… одногодки.

Мать побледнела больше прежнего, рот ртом хватать стала.

— Так ты что, не знала, что ли? — удивилась сестра Борина и мать под локоть подхватив, на кухню повела. А усадив за столом напротив торта, валерьянки принялась капать в стакан.

Кап-кап-кап. А сердце у матери бух-бух-бух. И электрочайник вместо слов шумит минута-другую.

— Ну теперь понятно, что у него за подработки после работы были, — ответила мать, выпив первый стакан с успокоительным, бутылек отобрав и тут же во второй начав капать.

Боря, заметив, что Лёха выпал из окружающего мира едва видеокарту в слот корпуса вставил, племянника вновь обратно на кухню принёс. При нём может меньше кричать будут? Интересно же, что говорят!

— Я что-то не понял, — начал Боря, чисто для себя уточняя. — Вы обе не знали, что у меня брат есть. Но… разошлись не поэтому?

— Да уж не поэтому! — поддала мать, но голос тут же понизила, внука забрала обратно и присела с ним, в себя приходя. — Хотя, какая теперь разница?

— В смысле какая?! — не понял Боря. — У нас у всех по пи… по шву всё пошло. Я в гараже ночевал, ты вон в Италию отчалила. А батя на север. Поговорить не могли что ли? Решить всё.

— Боря, что решать? — осекла сестра. — Любили они друг друга. Жили, пока могли. А как невмоготу стало, разошлись. Не маленький уже, чтобы разжёвывать всё тебе. Понимать должен.

Но Глобального, как единственного представителя мужской части населения, что уже умело говорить и ещё не выпал в виртуальную реальность со звуком загружаемой винды и комментарием «нихрена тут обновлений повыходило!» из зала, было уже не остановить:

— Понимать? А что я должен понимать? Да, я понимаю, что отец гульнул разок, когда я пешком под стол ходил. И что это ему потом пятнадцать лет подряд припоминали. Капали на мозги, крышечку отвинчивая? Сначала одна, а потом вторая, как повзрослела. Он и сбежал от вас. А мне… мне его не хватало, понимаете? В том возрасте, когда отец больше всего нужен был!

Сестра с матерью переглянулись. У Бори глаза заблестели. Не искры, что человеку жить помогают, а слёзы, что от тоски выступили. Те, что глушил в себе ночами под собачье завывание снаружи ворот годами. Потому что некому было выслушать. И тем более — понять.

— Он же ради семьи старался… жить. Сохранить всё пытался, — продолжил Боря вдруг осипшим, не своим голосом. Вроде только что не хотел такого. И вдруг на тебе — полилось. Само собой выходило. Из самых недр.

— Сохранить? — ответила мать. — Он и разрушил!

— Мужчина слаб в силу… обстоятельств, — прошептал почти Боря. И даже Пашка прислушался к нему, ручку маленькую протянул, давая «пятюню» солидарности. — Но я-то всё же с отцом рос. А Рома… нет. Мать его растила… но хотя бы в гараж не сдавала!

Мать стаканом по столу стукнула так, что тот едва не разлетелся.

— Кто ж тебя в гараже жить заставлял?! Или из дома кто-то гнал?

— Как кто… обстоятельства. Здесь уже новая семья зарождалась! — ответил Боря громче, но всё ещё не своим голосом. — Вы семьи для чего заводите? Чтобы вырастить членов общества достойных. На тех устоях и живут годами… Но когда любовь заканчивается, как говорите… то что же остаётся детям в сухом остатке? Материальное вместо человеческого? — тут он на сестру посмотрел. — Батя старался, понимаешь? И теперь у тебя квартира. — У меня — гараж. У Романа вон… машина.

— Он нихера себе подарки! А за какие заслуги? — снова воскликнула мать и внука дочке отдала, так как валерьянка не спасала от нервов, имея долгий накопительный эффект. А валокордина под рукой не было. — А ты чего ту семью то защищаешь, Борь? А? Петя твой если бы путёвый был, он бы к ним и ушёл, а не на север подался. А теперь Боречке, значит, брат по душе. А мать и сестра — по боку? Так выходит? Кабеля этого старого защищаешь? Да? А он тебе хоть раз позвонил с севера того? Письмо-то отправил?

— А ты ко мне сколько раз в гараж приходила? — возмутился Глобальный. — Или с Италии той позвонила хоть раз? Дуньке то вон — писала.

— А ты знаешь, как мне там жилось-то?

— А чего поехала тогда!

— Да дура была, вот и поехала! — ответила мать и у сарафана рукава закатала. А там синяки.