Врачу: исцелись сам! - Владимир Сергеевич Митрофанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И она, как под гипнозом, сняла с пальца кольцо и отдала Климу. Тот ухмыльнулся и ушел, еще и оглянулся, напоследок потряся высунутым языком и причмокнув.
Наконец вернулся муж Виталик. И тут Жанна впервые вдруг почувствовала, что любит своего мужа. И это чувство поразило ее в самое сердце.
Клим позвонил на следующий день ей на мобильник:
– Привет, сучка!
– Кто тебе дал мой номер? – спросила Жанна в ярости и теперь уже по-настоящему испугавшись.
– Элементарно, Ватсон! Я записал номер вашей машины, а дальше дело техники – у знакомого на "компе" есть все базы данных: сразу владелец, адрес, кто еще зарегистрирован и номер мобилы по базе данных сотового оператора. В России все продается. Даже знаю адрес электронной почты твоего мужа, точнее не его личный, а на фирме. Если хочешь, могу заслать ему пару фоток и даже небольшой видеоролик. Народ искренне порадуется за своего начальника. Начальников ведь все ненавидят. Наверняка, там на него еще имеются желающие телки, у которых ты его отбила. Кстати, такая запись очень пригодится ему на суде при разводе. Так что никуда ты от меня теперь не денешься, сучара! Большой брат следит за тобой. Все думают, что все шито крыто. А я, например, свою "симку" купил на чужой паспорт. Тот человек вообще меня не знает. Поэтому меня, если что, хрен найдешь! Так что Жанка, давай, подмывайся, вспоминай свои лучшие годы и дуй ко мне. Хе-хе!
И тут Жанна вдруг пожалела именно про этот свой плоский и дешевый трюк с девственностью: потерю девственности вполне можно было объяснить стечением жизненных обстоятельств, тяжелой юностью, принуждением, но эту игру в невинную девушку нельзя было объяснить ничем, кроме как явной корыстью. Тут, несомненно, была явная четкая спланированная акция, рассчитанная на замужество, что-то вроде ложной беременности, которой шантажируют молодого неопытного человека.
Жанна не могла никак понять, чего это Клим к ней привязался. Что-то между ними все-таки было, какая-то трудно определимая словами связь. Но уж точно не любовь, по крайней мере, с ее стороны. Она чувствовала, что Клим относился к ней неравнодушно, но он прекрасно знал и того криминального авторитета, с которым она жила, и не смел тогда к ней даже приблизиться, а не то что разговаривать с ней или лапать, а если бы попробовал тогда нечто подобное, как сейчас, вытворить – завтра же и закопали бы, но теперь ей пожаловаться было некому. И ведь денег-то особо у нее не было, чтобы заплатить ему за молчание. И в то же время она хорошо знала, что в данной ситуации это проблему вовсе не решит, а только притушит ее: он будет доить ее очень долго. Подобный шантаж обычно никогда не прекращается. И что хуже всего, она вдруг поняла, что ему нужны не деньги, а она сама, ее тело. Тут были какие-то личные счеты.
– Хули тебе от меня надо, козел? – все-таки не выдержала она.
– Тебя, сучка, тебя! Ты же знаешь, что я к тебе всегда был неравнодушен, даже, можно сказать, любил. Приезжай ко мне, и я тебе колечко твое, может быть, отдам назад. Не стал я его своей швабре дарить. Да пошла она! Когда приедешь? Мне не терпится тебя приласкать! Засадить тебе по самые помидоры! Имей в виду: деньги мне твои не нужны. Хочу, чтобы ты у меня отсосала. Чего ты упрямишься, будешь иногда со мной встречаться, а я за это ничего никому не скажу. Давай, раз в неделю. Тебя, я думаю, не убудет! Куда тебе деваться-то, Жанка?
Действительно, деваться ей было некуда. Но она прекрасно понимала, что там снова могут быть другие мужики, как и тогда, и опять видеокамера. Ее передернуло:
– Только давай без порносъемки и групповухи – я уже вышла из того возраста! И только с резинкой. И в рот брать не буду!
– Это даже не обсуждается: встанешь на колени, возьмешь в рот и будешь сосать. Я кончу тебе в рот, и ты это все проглотишь. Проглотишь, я сказал, иначе я тебе зубы выбью! Ням-ням! Ха-ха! – омерзительно сблеготнул Клим. От этого отвратительного смеха по телу у Жанны пробежали мурашки.
На следующий день она приехала к нему на Разъезжую.
Он был уже в возбуждении и предвкушении, в халате на голое тело. В распахе халата было видно болтавшийся член. Убогая квартирка провоняла табачным дымом, дешевыми одеколонами и еще какой-то тошнотворной дрянью, от запаха которой Жанне тут же ослепительно ярко вспомнилось все ее гадкое прошлое.
Клим посмотрел на нее с ухмылкой:
– А чего это ты в парике? Маскируешься? Ну, и чему новенькому научилась за это время? – Он прямо через плащ помял ей груди. Жанну передернуло, но она не отстранилась. Играть так играть!
– А что это ты так губы-то намазала, как в прежние времена. А в театре-то выглядела как благородная богатая дама! Подойти было страшно! Я даже не сразу узнал! Ладно, забирай свое колечко! Я пошутил, киска…
–Что будем пить? – деловито спросила Жанна, сбрасывая плащ.
– Водочку, конечно! – Клим тут же разлил по объемным рюмкам из запотевшей бутылки "На березовых бруньках".
Она только чуть притронулась губами, поморщилась:
– Какая мерзость! Пей ее сам! – Полезла в пакет: – Я для себя принесла хорошее красное вино. Буду его пить. И только чуть-чуть – я же за рулем. Штопор у тебя есть? Открой!
Наступал решающий момент. Когда Клим вышел на кухню за штопором, Жанна влила из флакончика в свою невыпитую рюмку водки жидкий клофелин. Рюмка осталась стоять на столе. Когда Клим пришел со штопором, открыл бутылку вина, налил ей, она подняла бокал, чтобы чекнуться, Он стал, было, снова наливать себе водки, но тут увидел ее недопитую, почти нетронутую рюмку со следами губной помады, мерзко ухмыльнулся, поднял и залпом ее выпил. Она тоже сделала один глоток вина, потом, глядя прямо ему в глаза, начала медленно расстегивать платье. У Клима загорелись глаза, от развязал пояс на халате, но буквально через несколько минут повалился боком на диван и захрапел.
Теперь Жанне предстояло сделать самое страшное. Она натянула нитяные перчатки, взяла на кухне длинный и острый нож для стейков, потом, вернувшись в комнату, нащупала межреберье слева от грудины и, навалившись на рукоятку, боком воткнула нож между ребрами в сердце. Конвульсии передернули все тело Клима, ноги его забились, но это быстро кончилось, хотя было очень страшно,
