Июнь. 1941. Запрограммированное поражение. - Лев Лопуховский

Мы не зря столь подробно описали последнюю предвоенную немецкую кампанию политической дезинформации, направленную против Советского Союза. Знание ее сути и сроков помогает лучше понять мотивы многих поступков Сталина в последние предвоенные недели. Вождь никак не мог позволить Гитлеру разговаривать с собой с позиции силы. Для ведения предстоявших нелегких и важных торгов с немцами ему вполне могли пригодиться лишние козыри, на роль которых как нельзя лучше подходили перебрасываемые на Западный ТВД армии резерва Главного командования. Если Гитлер сосредоточивал свои войска у границы, судя по слухам, для психологического давления на СССР, то для успешного противодействия его грубому нажиму с советской стороны было необходимо выдвинуть сопоставимые силы. Их не мешало даже продемонстрировать немцам для острастки, поэтому из выдвижения войск из глубины страны на запад особой тайны не делали. Кроме того, Сталин, будучи очень расчетливым и осторожным политиком, предпочитал лишний раз перестраховаться. Ведь и войну тоже нельзя было полностью исключить в случае срыва гипотетических торгов с Гитлером. А значит, вовсе не мешало расположить поближе к зоне возможного столкновения дополнительные резервы. Имея в своем распоряжении достаточно сил, Сталин мог не опасаться никаких неприятных неожиданностей.

Поэтому в преддверии ожидаемых им переговоров с немцами он и разрешил военным начать выдвижение стратегических резервов из глубины страны именно в мае-июне 1941 г. Ведь оно началось примерно через две недели после начала распространения немцами слухов о подготовке целого ряда непомерных требований к СССР. Но Сталин не видел тогда особой необходимости торопиться, полагая, что события будут развиваться по обычному сценарию: вначале — предъявление немцами каких-то притязаний или требований, затем — переговоры по их существу. И только в случае их неудачи — ультиматум, после которого может последовать и объявление войны. Для такого варианта действий времени, по его расчетам, вполне хватало.

В то же время Сталин вполне резонно предполагал, что для оправдания своей возможной агрессии Гитлер может попытаться искусственно создать какой-нибудь, пусть даже надуманный, предлог для начала войны. Именно поэтому вождь делал все, что было в его силах, чтобы не дать Гитлеру ни малейшего повода для претензий. Все экономические соглашения с Германией скрупулезно выполнялись до последнего пункта. Войскам в западных округах были отданы приказы ни в коем случае не поддаваться ни на какие провокации. Мобилизацию и развертывание армии намеревались осуществить только при явно выраженной угрозе нападения или даже сразу с началом военных действий, рассчитывая, что успеют их провести до того, как начнется наступление основных вражеских сил. Когда появились явные признаки подготовки немецкого нападения, принятые меры оказались недостаточными и, главное, запоздалыми. Тем более неосуществимым оказалось предложение Генштаба «упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск». Оставалось надеяться только на гений вождя, которому каким-то образом удастся оттянуть начало войны.

Правильно определить возможный срок начала германской агрессии, было, прямо скажем, совсем нелегко. Агентурные сведения на этот счет поступали самые противоречивые. При этом они часто принимались за инспирированную англичанами дезинформацию, направленную на выгодный им подрыв советско-германских отношений. Более всего Сталин опасался образования единого фронта ведущих капиталистических государств против СССР. Подлил масло в этот огонь внезапный перелет в Шотландию заместителя фюрера по партии Рудольфа Гесса 10 мая 1941 года. Было понятно, что он намеревался вести с англичанами мирные переговоры. В случае их успеха Германия получила бы на Западе прочный тыл для войны с СССР, а такое развитие событий никак не устраивало советское руководство. Однако очень скоро боевые действия между вооруженными силами Англии и Германии вспыхнули с новой силой. Так, в ранние часы 19 мая начался рейд в Атлантику самого мощного корабля немецкого флота линкора «Бисмарк», закончившийся 27 мая его гибелью, которая, впрочем, дорого обошлась и англичанам. А с 20 по 31 мая разыгралось кровопролитное сражение за важнейший опорный пункт Англии на Средиземном море — Крит. Немцам удалось захватить этот остров ценой тяжелых потерь. Эти события убедительно свидетельствовали, что миссия Гесса провалилась, но доверия к англичанам в Советском Союзе тем не менее отнюдь не прибавилось.

Особенно запутал и без того головоломную ситуацию перенос немцами срока начала «Барбароссы» с 15 мая на 22 июня из-за необходимости провести операции на Балканах. После этого источники, сообщившие в Москву первоначально верную, но оказавшуюся ошибочной дату, в значительной мере утратили доверие со стороны Сталина. Отмеченным выше успехам немецкой кампании дезинформации во многом способствовал недостаток у высшего советского руководства достоверных сведений об истинных намерениях Гитлера. В результате предвоенных репрессий центральный аппарат внешней разведки и почти все ее основные зарубежные резидентуры понесли невосполнимый урон. Возможности сбора точной информации в Европе резко снизились. От репрессий серьезно пострадала и военная разведка. Интересно, что если немецкая разведка неизменно недооценивала количество войск Красной Армии, то советская — наоборот, постоянно преувеличивала силы вермахта. Не исключено, что военные разведчики сознательно, из лучших побуждений несколько завышали силы противника, чтобы подтолкнуть руководство к принятию более решительных мер по усилению двоих войск на Западе. Например, по их оценкам, на 1 марта 1941 г. в Германии насчитывалось 263 дивизии, тогда как на самом деле их было 184, или на 43 % меньше. Еще дальше от реальности были оценки количества немецких танков (11–12 тыс. по данным разведки и 4604 в действительности) и самолетов (20 700 поданным разведки и 5259 в действительности) [856].

31 мая 1941 г. Разведуправление Генштаба Красной Армии разослало спецсообщение о группировке немецких войск на 1 июня 1941 г. Его получили Сталин, Молотов, Ворошилов, Тимошенко, Берия, Кузнецов, Жданов, Жуков и Маленков. Дислокация сил вермахта там была изложена довольно подробно, но тоже не отличалась особой точностью. Общее количество дивизий оценивалось в 286–296, из них 120–122 предполагались на советской границе, а 122–126 — против Англии. Остальные 44–48 дивизий отнесли к резервам [857]. Судя по этим цифрам, число германских дивизий продолжало преувеличиваться в прежней пропорции, ведь на самом деле их тогда было намного меньше — 208 [858]. Но куда хуже было другое: распределение немецких сил согласно этому сообщению никак не позволяло оценить, куда устремится вермахт на этот раз, на запад или на восток. А между тем именно эти данные легли в основу разведывательной сводки № 5 от 15 июня 1941 г., которую размножили типографским способом для ознакомления широкому кругу людей [859].

Наконец, к 20 июня, по данным разведки, непосредственно у рубежей СССР немцы сосредоточили 129 дивизий вермахта. В действительности, как потом стало известно, их было 128 [860]. Казалось бы, советскую разведку можно было только поздравить с большим успехом: точно определили состав группировки противника, сосредоточенной вблизи советской границы! Однако существенная ошибка в подсчете общего количества германских дивизий и их распределении между Западом и Востоком и на этот раз не позволила сделать однозначный вывод о том, кого же немцы считали в тот момент своей первоочередной целью[154].

К тому же, верно определив число германских соединений, собранных на советской границе 20 июня 1941 г., советская разведка ошиблась с их распределением по направлениям. Довольно точно установили только количество немецких дивизий в полосе ГА «Север» — 29, в то время как их было 30. Но в ГА «Центр» насчитали только 30 дивизий, а на самом деле там имелось на 20,5 дивизии больше. Зато к расположенным юге 43,5 дивизиям приписали еще 20,5 [861]. Из этих разведданных вытекало, что почти половина всех сил вермахта была развернута на южном направлении. Таким образом, разведка не сумела вскрыть направление главного удара немцев, который они нанесли силами ГА «Центр».

К серьезным упущениям в деятельности советских военных разведчиков можно отнести и то, что им не удалось вскрыть наличие в вермахте танковых групп (армий), в состав которых немцы собрали все свои подвижные соединения. Видимо, их и не искали. В Польше их не было вообще. Во Франции сначала была создана одна танковая группа, лишь потом немцы сформировали вторую. Начальника Генштаба Жукова в свое время не заинтересовал доклад разведчиков об опыте применения германских танковых групп, объединявших под единым командованием два, а то и три моторизованных (танковых) корпуса, к тому же в зависимости от обстановки нередко усиливаемых пехотой. А зря: по дислокации и подчиненности танковых и моторизованных соединений и штабов танковых объединений можно было сделать более определенный вывод о направлении главного удара врага.