Улан Далай - Наталья Юрьевна Илишкина

– Здоровеньки булы, коли не шутишь!

– До города нас с дедушкой не подбросите? В больницу едем.

– Да чего ж! Тильки трошки почекайте, ще не загрузывся. Сидайте покиль.

– Рахмет, агай!

Санька помог деду взобраться в кабину разбитой полуторки, запрыгнул сам и притянул дверцу. Котомку с едой сунул в ноги. Достал из-за пазухи отцовскую фляжку с еще теплой джомбой, сваренной в ночи тетей Алтой, подал старику. Дед сделал несколько глотков, откинулся на спинку сиденья и задремал. Санька тоже был не прочь покемарить. Встрепенулся при громком стуке дверцы.

– Усе! Поихалы!

Санька согласно кивнул и снова закрыл глаза. Чем меньше говоришь, тем лучше. Грузовик потряхивало, Санькина голова моталась из стороны в сторону, иногда ударялась о боковое стекло, но шапка-ушанка смягчала удары. Дед похрапывал, несмотря на тряску, – видно, очень устал от ходьбы.

– Ну и сони у мене пасажиры! – услышал Санька недовольный голос шофера. – Дрыхнуть и дрыхнуть!

Санька тут же встрепенулся.

– Давно на машине не ездили, укачало, – стал оправдываться он.

– Та сам боюся, шоб не заснути. Давай побалакаемо. Откель родом?

– Калмыки мы, – честно признался Санька. – С Дона.

Шофер вдруг резко нажал на тормоз. Машину занесло. Санька удержался за ручку двери, а сонный дед с размаху припечатался в лобовое стекло. Хорошо, что был в шапке.

– А ну, выметайтеся отсель! – заорал шофер. – Фашисты! Усе наше село калмыки переризалы! Звирюкы! До ликарни едуть! Та вас всих убити мало!

Санька распахнул дверь кабины, схватил котомку, выскочил. Дед запутался в ногах и рухнул на замерзшую, едва припорошенную снегом землю. Лязгнула дверца, полуторка рванула вперед, отчаянно газуя и оставляя за собой удушливую вонь выхлопных газов.

– Дедушка, вы как? – прошептал Санька.

Дед со стоном перекатился на бок.

– Живой. В глазах звезды мигают. До больницы еще не доехали, а уже звезды вижу, – попытался пошутить он.

Санька приподнялся и подложил котомку деду под голову. Снял с него шапку, осторожно ощупал череп – на макушке вздувалась шишка. Санька сгреб в горсть снега и приложил к седому дедову ежику. Дед терпел молча. Случившееся они не стали обсуждать. Обоим было ясно, что шофер им попался родом с Западной Украины, где свирепствовал при отступлении немцев Калмыцкий кавалерийский корпус. Слухи, доходившие до ссыльных калмыков разными путями, получили сегодня подтверждение.

– Вы полежите немного, дедушка. Я сейчас вокруг осмотрюсь!

Санька встал, отряхнулся. Он представления не имел, где они оказались. С тех пор как сели в машину в Фабричном, прошло около часа. На север от трассы простиралась безлюдная равнина, а сзади, на юге, горбились лысые, морщинистые отроги Алатау. Санька вихрем взлетел на ближайший холм, чтобы обозреть окрестности в надежде на какое-нибудь жилье. На востоке виднелись едва различимые, но многочисленные дымы. Значит, Алма-Ата не так далеко. Вот только дойдет ли дед?

Санька посмотрел на запад, откуда они приехали. С той стороны двигалась какая-то легковушка. Санькино сердце провалилось в живот. Легковой автомобиль – значит, какой-то начальник. Начальник – это всегда опасно. А дед так и лежал на боку у обочины с котомкой под головой. Остановится, непременно остановится. Ведь теперь не война, чтобы люди, живые или мертвые, могли беспризорно валяться на дороге.

Санька почти кубарем скатился с холма. Ни большого камня, ни дерева, ни мало-мальской складочки, где можно было бы схорониться. Подскочил к деду, тронул за плечо:

– Дедушка, надо встать. Машина едет.

Дед с кряхтением повернулся лицом вниз и стал подниматься, опираясь на колени. Санька подтягивал его, ухватив за пояс.

– Обопритесь на меня, дедушка. Надо потихоньку идти пока.

Они побрели вдоль дороги, мечтая стать невидимыми, но сзади послышался резкий скрип тормозов, и Санька обернулся. Это была «Победа». Из машины, не глуша мотора, высунулся дородный казах в фетровой шляпе. Под расстегнутым габардиновым пальто виднелся солидный двубортный костюм и полосатый шелковый галстук. Санькины мысли запрыгали. Это начальник. Но не военный и не партийный. Слишком броско одет.

– Ассалам алейкум, ага! – обратился начальник к деду по-казахски. – Садитесь, подвезу!

Дед ответил тоже по-казахски:

– Да возблагодарит вас Аллах за вашу доброту.

Санька развернул деда и повел к машине. Водитель понял, что старик слеп, выскочил и открыл заднюю дверцу:

– Осторожно, ага. Крыша сзади низкая, можно головой удариться.

После разбитой полуторки «Победа» была как дворец в сравнении с грязным фабричным цехом. Она пахла хорошо выделанной кожей, солидолом, краской и сваркой. Гладкая, как леденец, коричневая обивка сидений, похожая на дорогое дерево, полированная окантовка окон, почти игрушечный руль, какие-то кнопки и рычажки на передней панели и даже плафон с лампочкой в крыше… Санька жалел только об одном – он не сможет рассказать об этой поездке своим друзьям.

– Куда путь держите, ага? – поинтересовался водитель, разглядывая своих пассажиров в зеркало заднего вида.

– В глазную больницу, – по-русски ответил дед.

– А сами откуда будете? – водитель тоже перешел на русский язык.

– Калмыки мы, – коротко ответил дед, предусмотрительно не уточняя, какие именно. Калмыки жили и в Киргизии – это Санька знал от отца. Назывались они сарт-калмыками и были мусульманами.

– А вы, уважаемый, наверное, очень большой начальник, раз на такой машине ездите, – польстил дед собеседнику.

Санька видел в зеркало заднего вида, что лицо водителя расплылось в довольной улыбке.

– Служу в оперном театре. Видели такое огромное желтое здание с белыми колоннами рядом с Домом правительства? – Смутился и исправился: – Знаете о таком?

– Мы в город в первый раз едем, – вежливо ответил дед.

– Ну, по радио вы меня точно слышали.

– Так вы акын, уважаемый?

– Певец! А еще режиссер, и снабженец даже. Ездил сегодня на фабрику, ткань выпрашивал на костюмы для спектакля.

– Я тоже акын, – признался дед.

Водитель удивленно обернулся назад.

– Э-э-э! Спойте, ага, прошу вас! Веселее ехать будет.

Отказать дед, конечно, не мог, да и не хотел. У него впервые за три года жизни в Казахстане появился достойный слушатель.

Дед молча протянул руку Саньке. Санька достал из-за пазухи фляжку и вложил ему в открытую ладонь. Дед отпил несколько глотков джомбы, вернул фляжку и, закрыв глаза, уперся ладонями в колени. А потом из него пошел звук. Так гудит пустой глубокий колодец в ответ на человеческий вскрик. Голос завибрировал, перекрывая шум мотора. Задребезжали стекла. Водитель от неожиданности втянул голову в плечи, руки вцепились в тонкий ободок руля. Машина вильнула в сторону, с усилием выровнялась…

Дед понял свою ошибку и немного сбросил силу выдоха. Он исполнял зачин «Джангра» «Это было в начале времен в стародавний век золотой…», который Санька слышал сотню раз,