Ленин. Жизнь и смерть - Роберт Пейн

Потом выступал Ленин. Это была речь человека в состоянии эйфории; победа словно опьянила его. Он сказал, что съезд, который уменьшился в количестве и теперь состоит исключительно из депутатов, поддерживающих большевиков, берет на себя всю полноту власти в России и становится государственным органом власти. Суханов, присутствовавший на съезде, описывает, как большевики ликовали, празднуя свою победу. Они устроили непрекращающиеся овации, перемежая их пением «Интернационала». Затем они снова вызывали Ленина, кричали «Ура!», бросали в воздух шапки. В память о павших на войне спели траурный марш. И опять разразились рукоплесканиями, кричали, бросали вверх головные уборы. Весь президиум во главе с Лениным, стоя пел; их лица горели, глаза сияли.

Первый день революции

Ну наконец Зимний был взят, министры арестованы, в Актовом зале Смольного прозвучали последние речи. Вожди революции могли отойти на покой с чистой совестью и сознанием того, что на сегодня все дела сделаны и теперь революция должна следовать взятым курсом.

Было чуть больше половины четвертого утра. Ленин чувствовал ужасное переутомление. Накануне он почти не спал, да и всю неделю до этого сильно недосыпал. Ему почему-то не захотелось оставаться на ночь в Смольном, и он решил переночевать у своего друга Бонч-Бруевича, в его квартире в Песках, недалеко от Смольного. Теперь ему больше всего хотелось оказаться подальше от Смольного, где стоял невообразимый шум, — побыть в тихом, спокойном месте.

Бонч-Бруевич был солидный, полный господин, одна внешность которого внушала уверенность и покой. Он был на редкость немногословен. В нем не было ничего героического, на революционера он не был похож вовсе, скорее — на земского врача. Когда Ленин появился на пороге его квартиры, у него был вид человека, измученного до последней степени и крайне истощенного. Он даже не мог вспомнить, когда ел последний раз. Они скромно поужинали, и Бонч-Бруевич повел Ленина в свою спальню. Ленин наотрез отказывался занять постель хозяина, сказав, что не вправе пользоваться лучшей постелью в доме. Но его уговорили, и он подчинился. Спальня находилась в угловой комнате квартиры, далеко от гостиной. В ней стоял письменный стол, а на нем чернильница, бумага, некоторое количество книг. Тут все располагало к отдыху. Крупской постелили на диване в другой комнате, а Бонч-Бруевич улегся в комнате, смежной со спальней. Перед тем как лечь, он убедился в том, что его пистолет заряжен, и положил к себе поближе листок с номерами телефонов районных комитетов партии и товарищей, которым можно было бы сразу же позвонить, случись что.

Бонч-Бруевич уже засыпал, когда вдруг заметил под дверью спальни полоску света. Он услышал, как по комнате тихо ходит Ленин, стараясь не шуметь. Неожиданно дверь спальни приоткрылась, и Ленин выглянул, чтобы посмотреть, спит ли его приятель. Бонч-Бруевич притворился спящим. Не закрывая за собой дверь, Ленин на цыпочках вернулся в спальню, сел за стол, открыл чернильницу, приготовил бумагу и начал писать. В ту ночь Бонч-Бруевич спал беспокойно, то засыпая, то просыпаясь. И всю ночь Ленин с крайне сосредоточенным видом что-то писал, зачеркивал, вновь переписывал. На столе росла гора исписанной бумаги. Но вот наконец совершенный вариант был-таки найден; Ленин выключил свет и лег спать. Брезжил рассвет, за окнами занимался ясный осенний день.

Через два часа Бонч-Бруевич поднялся и, пройдя тихонько по квартире, предупредил всех шепотом, чтобы они не шумели, потому что Ленин всю ночь работал и ему непременно надо выспаться. В этот момент перед ними вырос Ленин. Он был в радостном настроении. Усталость как рукой сняло, лицо его разгладилось.

— Разрешите вас поздравить с первым днем социалистической революции, — сказал он.

Чуть позже, когда из своей комнаты вышла Крупская и села к столу, Ленин прочел всем декрет о земле.

— …А сейчас надо сделать следующее: объявить о новом декрете и повсюду его напечатать. После этого они никогда не получат назад свою землю! Никакая власть на свете не сможет отнять у крестьян этот декрет и вернуть землю помещикам. Это завоевание очень важно для нашей революции. Аграрная революция будет завершена и вступит в силу сегодня же!

Так рассуждал он, сидя у самовара. Перед ним на столе лежала стопочка аккуратным почерком исписанных листочков. Кто-кто, а он должен был знать, что аграрные революции в одну ночь не совершаются. Кажется, Бонч-Бруевич имел смелость заметить, что в провинции просто объявить декрет недостаточно. Там возможны осложнения, даже кровопролитие. Ленин не принял во внимание его слова.

— Декрет содержит основное положение аграрной революции, — продолжал он. — И они довольно скоро осознают его смысл.

И он пустился в рассуждения о том, что декрет удовлетворял требованиям крестьян, выразителями которых были крестьянские депутаты, а следовательно, полностью отражал крестьянские интересы.

— Да, но крестьянские депутаты в основном эсеры, — возразил кто-то. — Они скажут, что мы воспользовались их идеей.

Ленин улыбнулся:

— Пусть говорят, что хотят! Крестьяне знают, что мы поддерживаем их законные требования на землю. Мы должны приблизиться к крестьянам, понять их нужды и стремления. Если есть несчастные дураки, которые над нами смеются, пусть себе смеются! В наши намерения не входило предоставлять эсерам монополию на крестьянство! Мы правящая партия, и вслед за диктатурой пролетариата нет для нас задачи более важной, чем аграрная революция.

Благодушным, приподнятым тоном он принялся развивать мысль о том, какой эффект произведет декрет среди крестьян. Они тотчас же его оценят и окажут полную поддержку партии, пришедшей к власти. Только надо срочно его отпечатать в пятидесяти тысячах экземпляров и раздать солдатам, возвращавшимся с фронтов. Солдаты, в свою очередь, должны ознакомить с декретом крестьян в своих деревнях, и таким образом декрет будет широко обсуждаться среди крестьянства. Его текст будет напечатан во всех газетах. Он разойдется в миллионах экземпляров по всей России. Земля, отнятая у помещиков, уже никогда не будет им возвращена. Ленин восторженно, весь сияя, подробно описывал, как декрет проникнет в самые отдаленные уголки России.

— Когда его раздадут демобилизованным солдатам, — говорил он, — надо будет очень четко и верно разъяснить им его смысл, что если помещики, купцы и кулаки все еще незаконно владеют землей, то их надо прогнать, а землю передать в распоряжение крестьянских комитетов. Мы поручим умным матросам проследить, куда солдат положит декрет. Он должен лежать у солдата на дне его вещевого мешка, чтобы солдат его не потерял. А еще дюжину экземпляров пусть положит куда-нибудь поближе, чтобы читать другим людям и раздавать попутчикам в поезде.